— И как на вкус?

— Напоминает сырое тесто.

Коммодор снова толкнул водителя в бок.

— Вот и еще какой-то завод. Остановись. Хардинг, идемте со мной.

Через пять минут они оба вернулись.

— Обувная фабрика. Делает сапоги, туфли и шлепанцы. Причем быстро.

— Что значит быстро? — встрепенулся Паскоу.

— Быстрее, чем они это делали бы руками. Фабрика полностью автоматизирована. В случае каких-то неполадок линии сами останавливаются. Конечно, она не настолько совершенна, как наши предприятия на Земле, но уровень очень приличный.

Лей прищурился, глядя сквозь ветровое стекло вездехода.

— Мне пора на корабль. Желающие погулять по городу могут остаться и добираться своим ходом.

Желающих не нашлось.

В каюте Лея ожидало расшифрованное и аккуратно отпечатанное сообщение.

Паскоу, стоя позади Лея, тоже прочел сообщение.

— Удивительный тип этот Бойделл, — сказал социолог. — Обязательно найдет самую дрянь и еще гоняет других на проверку. И почему никто его не придушит?

— Мы открыли четыреста двадцать одну планету, — напомнил ему Лей, постукивая пальцами по массивному звездному атласу. — Но две трети иначе как «дрянь» не назовешь.

— Можно было бы сэкономить немало времени и сил, если бы разведчики сообщали лишь о тех планетах, которые действительно достойны нашего внимания.

— За прогресс надо платить. Сами знаете.

Снаружи послышалось тарахтенье вертолетного двигателя. Коммодор бросился к иллюминатору, после чего схватился за интерком.

— Куда направляется наш вертолет?

— Гарсайд и Уолтерсон настаивали, что им нужен дополнительный материал для исследований. Одному букашки, а другому — камешки.

— Хорошо. Пусть летят. Пленки уже проявлены?

— Да, коммодор. Все замечательно вышло, с приличной резкостью. Хотите посмотреть прямо сейчас?

— Пожалуй. Я скоро буду в просмотровом зале. И пусть займутся пленкой из нашего вездехода. Мы накрутили больше половины.

— Будет исполнено, сэр.

Позвав остальных корабельных специалистов, которых на «Громовержце» было свыше шестидесяти, Лей вместе с ними направился в просмотровый зал. Когда на экране промелькнули последние кадры хроники, отснятой Огилви, и вспыхнул свет, зрители сидели в тягостном молчании. Комментировать увиденное было бессмысленно.

— Забавное кино, — криво усмехнулся Паскоу, когда они вернулись в главный отсек. — За последнюю тысячу лет род человеческий стал полностью технизированным. Даже какой-нибудь зеленый мальчишка, пришедший служить на задрипанный корабль, и тот обязан иметь технические знания. Причем в прежние времена объем его знаний считался бы чуть ли не капитанским.

— И что дальше? — вздохнул Лей, которому сейчас было не до рассуждений социолога.

— Мы превратились в мозги, — продолжал сыпать соль на раны Паскоу. — И поскольку мы превратились в мозги, мы с презрением стали поглядывать на простой физический труд. Мы ведь выше того, чтобы вручную обтесывать доски или черпать ведром воду из колодца.

— Я что-то не понимаю, в чем суть ваших рассуждений.

Это ничуть не обескуражило Паскоу.

— Мы отправили поселенцев на сотни планет. Но каких поселенцев? Разного рода начальников, инспекторов, консультантов, советников. И только малый процент людей занимается настоящей работой.

Лей молчал.

— Представьте, что Уолтерсон и другие найдут на этой чертовой планете обширнейшие залежи нужных нам полезных ископаемых. Но кто будет управлять экскаваторами, грузовиками и прочей техникой? Копуши наверняка согласились бы на нас работать. Только на что нам их помощь, если на простейшую работу они будут тратить десять, двадцать, а то и пятьдесят лет? Везти сюда за тридевять земель рабочих? Но кто из людей согласится поселиться здесь и быть рабочей скотиной технической эры?

— Огилви пролетал над большой дамбой, похожей на плотину гидростанции, — задумчиво проговорил Лей. — На Земле такое сооружение можно было бы построить за пару лет, если не быстрее. А здесь? За двести? За четыреста? Или понадобилось бы еще больше времени?

Он нервно забарабанил пальцами по столу.

— Это-то меня и тревожит.

— Вы неверно выразились, коммодор. Мы все испытываем не тревогу, а подавленность. Это разные вещи.

— Говорю вам, я встревожен. Этерна похожа на горящий фитиль, который долгое время не замечали и вдруг заметили. Я не знаю, куда он тянется и какой силы взрыв может последовать, когда он догорит.

— Это подавленность, — гнул свое Паскоу, совершенно упуская из виду то, до чего успел додуматься коммодор. — Нам прижали хвост, и нам это не понравилось. Неодолимая сила наткнулась на нечто неподвижное и непознаваемое. Взрыв, о котором вы говорите, раздастся у нас в мозгу. Этот мир не в силах физически уничтожить нас. Копуши слишком медлительны даже для того, чтобы простудиться.

— Меня не волнует угроза с их стороны. Они волнуют меня своим существованием.

— Копуши существовали везде и всегда, даже в нашем мире. Иначе у нас в языке не было бы такого слова.

— Верно! — горячо подхватил Лей, — Это-то и заставляет меня настораживаться.

Из динамика донеслось вежливое покашливание.

— Сэр, говорит Огилви. Мы взяли образцы гранита, кварца и других камней. В настоящее время вертолет находится на высоте шестнадцати тысяч футов. Отсюда нам виден и корабль, и то что вокруг. Так вот, сэр, то, что вокруг, мне очень не нравится.

— Что там еще?

— Из города, куда вы ездили, наблюдается массовый исход копуш. Из близлежащих деревень — тоже. Копуши заполонили все дороги и направляются в сторону корабля. Первые волны достигнут вас где-то через три часа… Ничто не говорит об их враждебных намерениях или о каких-то организованных акциях. Насколько мне кажется, все эти толпы подстегивает обыкновенное любопытство. Но если позволить копушам окружить корабль плотным кольцом, вы не сможете стартовать без того, чтобы не сжечь несколько тысяч заживо.

Лей задумался над словами пилота. Длина корабля превышала милю. При старте волны раскаленного воздуха тянулись на полмили в обе стороны и еще на такое же расстояние отлетали выбросы из хвостовой части. Следовательно, для безопасного старта кораблю требовалось пространство площадью в две квадратных мили.

На борту «Громовержца» находилось тысяча сто человек. Шестьсот из них были нужны для обеспечения старта. Значит, из оставшихся пятисот придется устроить оцепление и расставить по периметру тех самых двух квадратных миль, а затем… перебрасывать их вертолетом на место новой посадки. Технически это возможно. Но какую напрасную трату времени и горючего вызовут многочисленные полеты туда и обратно.

— Прежде чем они сюда доберутся, мы стартуем и перелетим на новое место, — сообщил Лей пилоту. — Не очень далеко, миль сто. На пару дней это оттянет визиты вежливости!

— Прикажете возвращаться, сэр?

— Да, и побыстрее.

— Мои пассажиры против. Говорят, что хотят собрать дополнительные образцы. Так что я повременю с возвращением. Если я не увижу, куда вы переместились, я легко вас найду по радиомаяку.

— Хорошо.

Лей включил интерком.

— Дайте сигнал общего возвращения на борт. Проверить численность экипажа. Подготовиться к старту.

— Правило седьмое гласит, — назидательным тоном произнес Паскоу, — что любое действие, повлекшее за собой причинение вреда расе, не являющейся враждебной, рассматривается как серьезное нарушение Кодекса контактов. Что же получается? К нам ползут несметные полчища любопытных ленивцев, а мы показываем им хвост и скрываемся.