— Этим экипажем будет наш, — сказал Лей. Дождавшись, когда успокоится подскочившее давление, он спросил: — А разве у нас есть другой выбор?

Социолог распластался на стуле и минут пять молчал. Глаза его метали молнии. Потом он сказал:

— Нет у нас другого выбора. Как говорится, укрепи меня, Господи, в немощи моей.

Он перевел несколько остекленевшие глаза на Вогена.

— Назовите мне еще раз имя планеты на тот случай, если я его не расслышал.

Воген был сама любезность.

— Милашка, — елейным голосом произнес лейтенант. — Код планеты — О-0.9-Е.5. Это значит, планету населяет разумная, но отсталая раса.

— Бойделл что-нибудь сообщил по поводу этой планеты?

— Всего одно слово. — Воген опять зашелестел бумагами. — Правда, какое-то странное… Ух!

Паскоу пробрала дрожь.

— Представляешь, если нам позарез необходимо какое-то оборудование или материалы, мы не можем честно написать об этом! — не выдержал Перселл. — Наши нужды — для них еще не основание. Как же, с Земли виднее, что и когда нам отправлять.

— Угу, — резюмировал Хенкок, не отрываясь от своей писанины.

— Если мы вообще что-то получаем, это граничит с чудом, — продолжал распаляться Перселл. — Только идиот может думать, будто на Земле вдруг прониклись нашими заботами. Черта с два! Мы получаем заказанное всего-навсего потому, что надлежащим образом заполнили надлежащие бланки, которые попали к нужным шишкам и те снабдили их нужным количеством подписей и резолюций. Но и это еще не все. Наши бумаги должны пройти по нужным каналам и в нужное время попасть к другим нужным шишкам.

— Угу, — снова отозвался Хенкок, с детства сохранивший привычку от усердия высовывать кончик языка.

Бланк, который он заполнял, не допускал помарок, и Хенкоку очень не хотелось еще раз заполнять десятки граф.

— Ну что ты заладил: угу да угу? — взвился Перселл. — Тебе больше нечего сказать?

Хенкок вздохнул, отложил ручку и мокрым носовым платком обтер потный лоб.

— Слушай, а не лучше ли перестать разглагольствовать и заняться тем, за что нам платят? Твоя риторика все равно никуда нас не приведет.

— Хотел бы я знать, за что нам платят.

— Лично я считаю, что пилотам, списанным по состоянию здоровья, нужно искать работу где-нибудь в другом месте. Бумажная волокита — не для них.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Как ты знаешь, мы с тобой торчим на Алипане — одной из планет активно заселяемой планетной системы В-417 — для координации потока доставляемых из космоса грузов, — занудно, точно прирожденный бюрократ, начал объяснять Хенкок. — Помимо этого, мы занимаемся сбором заявок и определяем их приоритетность.

— Приоритетность? — вскричал Перселл. Он схватил со стола один из бланков и помахал перед носом Хенкока. — Какой приоритетностью, по-твоему, должен обладать заказ на двадцать четыре ящика джина?

— Потрудись взглянуть, и сам увидишь, — невозмутимо ответил Хенкок. — Импорт класса В. Я сам ставил печать, а ты, между прочим, подписал. Или скажешь, что это не твоя подпись?

— Должно быть, у меня случился приступ временной слепоты. Ну кто сказал, что джин важнее, допустим, кислородных баллонов высокого давления?

— Летрен, — Хенкок нахмурился и принялся рассматривать ручку, словно видел ее впервые. — Если хочешь знать, я тоже не в восторге от этого заказа. Противозаконный трюк — вот что это такое. Но Летрен здесь старший. Когда ты был пилотом, ты бы просто скорчил ему рожу, хлопнул дверью и ушел. Только ты теперь не пилот, а одна из бумажных крыс. И пора бы тебе усвоить: начальство очень не любит дотошных подчиненных. К тому же у нашего начальства есть свое начальство и так далее. Начальству свойственно стареть и умирать от ожирения и тупости, после чего начинаются перемещения. Пройдет каких-нибудь пять или пятнадцать лет — и Летрен доберется до самого верха. Я буду двигаться за ним по пятам, и мне совсем не хочется, чтобы он обернулся и въехал мне по зубам.

— Боишься, как бы он не припомнил тебе проваленный заказ на джин? Неужели Летрен настолько злопамятен?

— Меня это не волнует. Он получит свой заказ, так что ему будет не к чему придраться.

— Ну и мир! — проворчал Перселл, сердито глядя в окно на зеленоватый свет здешнего солнца. Свет этот почему-то вызывал в нем легкую тошноту. — Как ты думаешь, кто медленно, но уверенно завоевывает космос? Кто раздвигает границы обитаемой Вселенной? Раньше я лишь догадывался, а теперь убежден: кучка отчаянных ребят. Они носятся на своих кораблях-разведчиках, открывают новые миры. И все это — не благодаря помощи Земли, а вопреки нескончаемым инструкциям и предписаниям. Мы опутываем каждый их шаг кучей ненужных требований. Это просто чудо, что они еще чего-то добиваются.

— Послушать тебя — так можно вообще обойтись без нашей службы, — вступился за космических чиновников Хенкок. — Не всем бороздить межзвездные просторы. Кому-то приходится заниматься и писаниной.

— Если бы в ней был хоть какой-то толк.

— По крайней мере, эта писанина дает нам работу.

— Не было бы ее, мы нашли бы себе что-то другое. Таких бумажных крыс здесь уже около двух тысяч. Сидят, протирают штаны и загружают друг друга работой. Не успеешь оглянуться, как их уже будет пять тысяч, потом десять.

— А я жду не дождусь этого времени, — заулыбался Хенкок. — Нас наверняка повысят. Сам понимаешь: чем больше у нас подчиненных, тем легче нам жить.

— Скорее всего, так оно и будет. Не скажу, что я приму это со спокойной совестью, но иного выхода у меня не останется. Как говорят, слаб человек. Лучшее определение для пилота, списанного по здоровью.

Перселл хмуро оглядел свой стол.

— Я еще не настолько стар и циничен, чтобы принимать общие правила игры и впустую тратить время. Есть моменты, когда я ощущаю в себе силы погромче хлопнуть дверью и уйти. И сейчас — один из таких моментов.

Хенкок схватил ручку, потом снова положил ее на бумаги и со вздохом спросил:

— Что еще разгневало твой реформаторский дух?

— Есть тут один парень. Он насекомщик.

— Энтомолог, — поправил Хенкок.

— Мне предпочтительнее называть его насекомщиком. Думаю, ты не откажешь мне в таком праве? — раздраженно спросил Перселл. — Так вот, этому насекомщику понадобился излучатель, работающий на кобальте-60. Вся игрушка с необходимыми причиндалами весит триста восемьдесят фунтов.

— И зачем?

— Чтобы очистить территорию Большого Леса от каких-то мух. Они разносят заразу.

— Как он намерен воевать с мухами?

— Я читал его заявку. В разделе D7, в графе «Обоснование заказа» он написал, что кобальт-60 эффективно стерилизует мух-самцов. Более того, самки, полюбезничав с такими самцами, тоже теряют способность к воспроизводству. Постепенно весь этот вид исчезает с лица планеты. Несколько веков назад на Земле почти таким же способом избавились от мухи цеце, мушки-синюшки и прочей летучей нечисти. Этот насекомщик утверждает, что уничтожение здешних мух решит сразу три задачи.

Во-первых, перестанут болеть и гибнуть люди. Во-вторых, весь Большой Лес станет пригодным для жизни, а значит — и для хозяйственной деятельности. Это третья задача. Вполне естественно, что он запросил высшую приоритетность.

— Что ж, вполне разумно, — согласился Хенкок. — И ты любезно дал его заказу высшую приоритетность. Да?

— Естественно. Импорт класса А, — ответил Перселл. — Я обрадовался, что смогу хоть кому-то помочь, а не просто ерзать задом по стулу.

— Тогда в чем дело?

Перселл швырнул бланк ему на стол.

— Какой-то четырехглазый идиот с бисерными мозгами перекинул заказ в класс L. Это значит, что насекомщик получит свою мухобойку лет через семь, не раньше.

— Я здесь ни при чем, — торопливо возразил Хенкок, разглядывая бланк. — Теперь вспоминаю: я получил этот заказ где-то четыре месяца назад и направил Ромму на согласование.

— Зачем?

— Потому что за лесное хозяйство отвечает он.