— Я никогда не жаловался на мозги, — напомнил Холланд.

— Тогда почему бы тебе ими не воспользоваться? Если и дальше будешь строить из себя предателя, то не успеешь добежать до корабля, когда толпа захочет тебя линчевать.

— Ты такой прозорливый, — вновь похлопал Холланд приятеля по спине. — Именно так и должно случиться, я об этом позабочусь.

Глядя на него в тусклом звездном свете, Ярбридж пробормотал:

— А я позабочусь о том, чтобы ты не попал в беду, хочешь ты этого или нет. В твое отсутствие скажу ребятам, что ты просто спятил.

Так Ярбридж и поступил, и на некоторое время это подействовало. Холланд каждый день уходил на корабль, а вечером возвращался в барак, где его встречали подозрительными взглядами. Его соседи с легкостью поверили Ярбриджу, поскольку не проходило дня, чтобы кто-нибудь из мужчин не сбегал в ближайший город или кто-нибудь из женщин не устраивал истерику. Нервы у всех были на пределе.

Десять дней Холланда считали потенциальным безумцем, а на одиннадцатый отношение к нему изменилось. В сумерках он вошел в барак, сел на край своей койки и сказал Ярбриджу:

— Завтра меня здесь не будет.

— Почему?

— Я полечу с ними на юг.

— Только ты? А остальные?

— Только я. Я полечу на катере. Они хотят получить образцы радиоактивного вещества и отвезти к себе на родину.

Вскочив с кровати, Пастор громко спросил:

— И ты им поможешь?

— Конечно. Радиоактивный материал находится глубоко под землей — станция занимает шесть квадратных миль. Они не знают, где копать. Как же им без меня?

— Так пусть сами ищут руду, их резиновым мозгам никогда не справиться с такой сложной задачей! Ты-то зачем набиваешься в помощники?

— Следует принимать реальность такой, какая она есть, а не такой, какой мы хотим ее видеть, — неожиданно вмешался Уилкин. — Я не знаю, как можно выжить, не помогая им.

— Ты не видишь очевидного, — прорычал Пастор. — Ты просто выжил из ума, старый пень. — Он стукнул себя большим кулаком по бедру. — Вот что я тебе скажу: этот сволочной вирус, как и мы, не может жить без пищи. Мне об этом сказал резиновый ублюдок, который его вывел. Двадцать часов без хлорофилла — и конец заразе. Ты понимаешь, что это значит?

Уилкин промолчал, упрямо глядя в потолок.

— Это значит, что наш мир уже почти месяц свободен от вируса. А кое-где и больше месяца. Если бы его не разносили птицы, он бы умер еще раньше. Неповрежденные семена начали всходить. К северу от города на деревьях пробивается зеленая листва. Я видел поля с ростками пшеницы. Да, конечно, на приличный урожай рассчитывать не приходится. Но когда захватчики улетят, мы проживем несколько месяцев на запасе консервов.

— Они знают, что проживем, — глухо сказал Уилкин. — Мне об этом Мордан говорил.

— А что еще говорил?

— Они оставят нас в покое на два с половиной года, но вернутся с огромными силами. К этому времени у нас будет гораздо больше еды, чем необходимо шестидесяти тысячам человек. И если мы захотим ее сохранить, надо будет принять инопланетян с распростертыми объятиями.

— Уж лучше я поцелуюсь с крокодилом.

— А у нас есть выбор? — поинтересовался Холланд.

— Не тот, который сделал ты, — рявкнул Пастор, покрываясь красными пятнами. — Я не стану Кахсамом.

— И я, — заявил Хэнк, вставая и с угрозой глядя на Холланда.

— И я, — поддержал Джо. — Нельзя заходить так далеко. Тот, кто добровольно отдает им ядерную реакцию, заслуживает…

Ярбридж вскочил на ноги и замахал руками:

— Хватит скалиться и злобствовать. Что вы знаете о ядерной реакции?

— Не слишком много, — ответил Пастор и указал толстым пальцем на корабль. — Но мне известно, что у этих вонючек ее нет. Атомная энергия — слишком ценный подарок для тех, кого мы не любим.

— Это правда! — поддержала его дюжина голосов.

— Более того, — продолжал Пастор, с каждым словом все больше входя в раж, — ты радист, а не ядерщик. Что тебе известно об атомной энергии?

— С ней нужно обращаться крайне осторожно. Нельзя подходить близко к реактору, нельзя прикасаться голыми руками к радиоактивному веществу. По-твоему, что будет с инопланетянами, если они начнут лепить из радиоактивного песка куличики?

Пастор с сомнением посмотрел на Ярбриджа.

— Ты думаешь, радиация их прикончит?

— Ничего не могу утверждать с уверенностью, — ответил Ярбридж и указал на Холланда, который лежал на кровати и прислушивался к дискуссии без особого интереса. — Но он знает, что делает! На Луне он сказал одну фразу, которую я запомнил. Когда у тебя нет оружия, можно воспользоваться невежеством противника.

— Так вот оно что! — воскликнул Пастор, а потом обратился к Холланду: — Почему же ты довел нас до бешенства?

— Потому что вы ошибаетесь, — сообщил Холланд. — Они знают, что радиация смертельно опасна и что с радиоактивными материалами нужно обращаться осторожно. Я им сказал об этом.

— Ты сказал? — Казалось, Пастор не верит своим ушам. — Ну, тогда ты точно Кахсам!

— Он нас разыгрывает, — предположил Ярбридж, но в его голосе прозвучало сомнение.

— Я им сказал, — раздраженно повторил Холланд и спустил ноги на пол. — Сегодня утром они подняли на борт стальной сейф из городского банка — это будет контейнер для образцов.

— Это правда, — подтвердил изможденный человек, сидевший через койку от Холланда. — Я видел, как его несли, и ломал голову…

— Ну уж нет! — вскричал Пастор, и на его шее надулись жилы. — Без этого подлого Кахсама у них ничего не выйдет!

И он бросился к кровати предателя. За ним последовали другие. Однако Холланд предвидел это и успел вскочить на ноги. Перевернув соседнюю кровать вместе с эскимосом, он бросился к выходу из барака. Пастору и остальным обитателям барака пришлось немного задержаться — на что Холланд и рассчитывал. С десяток мужчин, преодолев неожиданно возникшее на их пути препятствие, одновременно втиснулись в дверь. Естественно, они мешали друг другу, поднялась страшная ругань. Пастор, Хэнк и еще несколько крупных парней силой проложили себе дорогу в толпе, выскочили из барака и помчались за беглецом. Еще сорок или пятьдесят человек из соседних бараков присоединились к погоне просто ради развлечения.

До корабля нужно было пробежать около мили, и Холланд закончил гонку, опередив на двести ярдов худощавого, но мускулистого парня, оказавшегося прекрасным бегуном. Яркий свет вспыхнул над спущенным трапом корабля инопланетян, когда часовой услышал топот ног. Холланд взбежал по трапу в открытый люк, и часовой его не остановил. На подмогу к своему товарищу явились еще двое стражников. Тот, что включил свет, рявкнул:

— Стоять!

Худощавый бегун остановился у самого трапа и оглянулся назад в поисках поддержки. Вскоре подбежали остальные, но никто не решался сделать первый шаг.

— Уходите, — приказал часовой.

Пастор поставил ногу на трап и сказал:

— Нам нужен вшивый мерзавец, который только что поднялся на корабль.

— Чем тебе вши не угодили? — раздался голос из толпы. — Кахсам хуже любых насекомых!

— Уходите, — повторил часовой, которого не интересовали объяснения людей.

Казалось, еще немного, и Пастор поведет толпу за собой. Но когда часовой поднял оружие, он заколебался. Толпа стояла у трапа, выкрикивая угрозы.

Глаза Пастора сверкнули в свете прожектера, и он сказал часовому:

— Хорошо, пусть этот мерзавец остается у вас!

— Уходите, — равнодушно повторил часовой.

Люди медленно побрели обратно, сотрясая воздух ругательствами. Холланд, наблюдавший за толпой через иллюминатор, повернулся к Дрхэну и Игэту.

— Они очень злы. Трудно сохранять спокойствие после таких тяжелых переживаний.

— Да, наверное, — согласился Дрхэн и почесал большое ухо гибким пальцем. — Хорошо, что ты заранее предупредил о грозящей тебе опасности, и мы держали люк открытым.

— Мы могли бы и сами эго предвидеть, — заметил Игэт, — если бы знали о важности атомной энергии.