— Две тысячи? Неужели вы живете так долго?

— Конечно нет. Просто в течение двух тысячелетий мы посылали одну экспедицию за другой, за это время сменилось множество поколений.

— А ваш народ знает, что вам удалось найти подходящую планету?

— Пока не знает. Кто-то из нас должен вернуться, чтобы принести соотечественникам радостную новость. У нас нет техники, способной посылать вести на такие огромные расстояния. Корабль должен прилететь назад, чтобы родина узнала о том, где находится ваш мир. — Умные глаза внимательно смотрели на Холланда, и в первый раз по губам инопланетянина скользнула улыбка. — С точки зрения вашего вида это самая важная информация — не сомневаюсь, ты думаешь именно так. И полагаешь, что если вам удастся не допустить возвращения корабля, то еще две тысячи лет мы не будем доставлять вам хлопот, не так ли?

— Была такая мысль, — не стал спорить Холланд.

— Вот почему я хочу, чтобы ты убедил самых беспокойных, — сказал Дрхэн. — Вас осталось слишком мало. И будет жаль, если не останется совсем.

— А кстати, почему вы не уничтожили всех? Вам ничего не стоит убить оставшихся людей.

— И потерять столь ценные для нас знания? — Дрхэн указал на кипы бумаг, лежащих на столе. — Мы провели тщательные исследования. И что обнаружили? Этот мир полон удивительных машин. Принцип действия некоторых из них понятен, о других мы имеем лишь смутное представление, а третьи и вовсе загадка для нас. Но они принадлежат нам по праву завоевателя. Это ценная добыча. Мы хотим разобраться с ней, научиться ею пользоваться. А как это сделать, не потратив лишнего времени? Только с помощью вас, пленников. Те, кто понимает, как работают эти машины, научат нас.

— А иначе?

— А иначе быть не может, — заверил его Дрхэн с полной уверенностью. — У нас большой опыт. У разумного существа воля к сопротивлению исчезает по мере того, как оно теряет силы от голода. Уж мы-то знаем. Видели не раз и не два.

— И вас не трогают чужие страдания?

Вновь Дрхэн надолго умолк, пытаясь понять вопрос, но так и не сумел найти подходящего ответа. С некоторой обидой он сказал:

— Я не понимаю. Все же очень просто: мы или вы. Слабый подчиняется сильному. Это же так естественно, а значит, правильно!

— А глупый подчиняется умному? — спросил Холланд.

— Это одно и то же. — Дрхэн быстро полистал лежащие перед ним на столе бумаги, его пальцы легко гнулись во все стороны, — У меня есть несколько докладов об огромных машинах, при которых не обнаружены источники топлива. Вероятно, это атомные устройства, о которых ты говорил?

— Очень может быть.

— Тогда твоя задача — рассказать, как они действуют.

Холланд послушно пустился в объяснения.

Пастор уселся на кровать, и пружины громко заскрипели.

— Они хотят воспользоваться твоими знаниями? — поинтересовался Пастор.

— Именно так, — ответил Ярбридж. — Инопланетяне кое-что знают о радио, но не дошли даже до модуляции частоты, не говоря уже о стереоскопическом телевидении и тому подобных вещах. Они еще в самом начале пути.

— И много ты им открыл?

— Немало. Но я не могу за один день рассказать все, что узнал за три года.

— Не рассказывай ничего, — приказал Пастор, стараясь говорить властно. — Выдавай бесполезную чепуху. Именно так делал я. Я отсиживался на северных территориях, имея тонну продовольствия в запасе, но меня обнаружил и подобрал один из их катеров. Тогда я даже не представлял себе, что происходит в других местах. В русле реки мне удалось найти иридий. Думаешь, я сообщил им об этом? Черта с два! Я их обманул. И ты поступай так же, если не хочешь, чтобы стало еще хуже!

— Это не так просто, — вмешался Джо. — Что я им скажу, если вдруг бур наткнется на залежи маленьких бронзовых Будд?

— А ты постарайся, чтобы этого не случилось. Бури там, где заведомо не может быть ничего полезного. Наводи тень на ясный день, городи всякую псевдонаучную чепуху. Заяви им, к примеру, что хочешь найти чистую воду с помощью лозы, и забуривайся до упора в каждом месте, где качнется ореховая хворостинка.

— По-твоему, они такие дураки? — осведомился Холланд.

— А по-твоему, нет?

— Я в этом не сомневаюсь.

— Ну, ясное дело! — даже не скрывая отвращения, сказал Пастор, которому Холланд с первого взгляда не понравился. Здоровяк огляделся — многие в бараке согласно кивали. — Могу спорить, что ты считаешь их намного умнее оставшихся в живых людей.

— Не считаю.

— Ага, теперь даешь обратный ход?

— Вовсе нет. Я лишь сказал, что не считаю их дураками.

— То есть дураки — это мы?

— Если взглянуть на нынешнее положение вещей, то такой вывод сам напрашивается, — ответил Холланд, — Но я с ним не согласен. Во всяком случае пока.

— Это ты здесь так говоришь, — выразительно покачал головой Пастор. — На корабле, небось, другие песенки поешь. Много ты им выболтал?

— А много можно выболтать за несколько часов?

— Кахсам! — багровея от злости, воскликнул Пастор.

Люди в бараке зароптали, поглядывая на Холланда. Все все до единого, кроме эскимоса, не понимавшего ни слова по-английски, сжимали кулаки.

— Что еще за Кахсам? — спросил Холланд.

— Я тебе расскажу. — Пастор встал и тяжелой походкой приблизился к кровати Холланда. — Так звали первого умника, которого они затащили к себе на борт. Профессор Кахсам, преподаватель иностранных языков из какого-то колледжа. Он две недели обучал инопланетян английскому и пришел в страшный восторг, поскольку они схватывали на лету. Этот ублюдок с огромной радостью помогал тем, кто наполнил его колледж трупами.

— А он знал об этом в тот момент?

— Заткнись и слушай! Он две недели занимался любимым делом и считал себя очень умным. Когда обучение закончилось, его поселили в одной из самых удобных квартир в городе и выдали сертификат на получение пищи без очереди.

— Ну что ж, неплохо, — сказал Холланд, укладываясь на кровать.

Все смотрели на него, не скрывая возмущения.

— Как только у нас появился шанс, мы разорвали его на куски, — со злобным удовлетворением сообщил Пастор. — А новые дружки профессора до сих пор его не хватились. — Облизнув толстые губы, он зловеще добавил: — С тех пор мы называем его именем всякого, кто сознательно и добровольно сотрудничает с врагом. «Кахсам» означает «предатель рода человеческого». Всякого изменника ждет такая же судьба.

— Меня она не прельщает, — признал Холланд, почесывая подбородок и внутренне улыбаясь.

Раздраженный его беззаботностью, Пастор продолжал:

— Я пригласил сюда вашу экспедицию, чтобы к нам не подселили кого похуже. И я не хочу раскаиваться в этом поступке, что непременно случится, если вы забудете о своем долге по отношению ко всем остальным. — Он помолчал, а потом зловеще добавил: — И говорю я это вовсе не ради красного словца.

После чего он вернулся на свою кровать, улегся и уставился в потолок. Другие молча смотрели на него, изредка бросая мрачные взгляды в сторону Холланда. Эскимос неподвижно глядел в пустоту, Уилкин задумчиво моргал, а четверо бурильщиков достали засаленную колоду карт.

Через некоторое время Холланд тяжело вздохнул и вышел из барака, чтобы подышать свежим воздухом и посмотреть на звезды. Через минуту к нему присоединился Ярбридж.

— Этот Пастор — прирожденный вожак, — прошептал радист.

— Я знаю.

— Он вполне свойский парень, пока ты не оскорбишь его чувства.

— Верно, брат, верно.

— Тогда зачем ты с ним ссоришься?

— Мне необходимы враги.

— Черт побери! — пробормотал Ярбридж. — У нас достаточно проблем и без новых врагов.

— Ну-ну, не стоит так расстраиваться, — посоветовал Холланд, похлопав его по спине. — Ведь это я Кахсам, а не ты.

— Не смешно, — заявил Ярбридж. — Эти ребята такие нервные, точно блохи на раскаленной плите, — и я не могу их винить. Они пережили страшную катастрофу, которая нас не коснулась, поскольку мы находились на Луне. Они сидят целыми днями в бараках. Заняться совершенно нечем, а сбежать нельзя — они просто умрут с голоду.