Однако она обрела весьма достойного партнера в лице лорда Фрэнсиса Уолви. Софи мужественно приняла тот факт, что поначалу он добивался чести потанцевать с мисс Ривенхолл, и заявила, что Сесилия должна проявить христианское милосердие ко всем остальным молодым девушкам и поскорее выйти замуж.
С самого начала было ясно, что предстоящий бал станет самым ярким событием сезона и обречен на оглушительный успех. Даже погода благоприятствовала ему. С рассвета до обеда в особняке Омберсли-хаус кипела бурная деятельность, а с улицы доносился неумолчный грохот тележек торговцев и посвист бесчисленных посыльных. Мистер Ривенхолл вернулся из деревни как раз в тот момент, когда двое мужчин в рубахах с закатанными рукавами и кожаных бриджах устанавливали навес над дорожкой, ведущей от улицы к входной двери. Еще один, в суконном фартуке, под бдительным присмотром Дассета расстилал на ступеньках красный ковер. Войдя в дом, мистер Ривенхолл едва не налетел на лакея, направляющегося в бальный зал, прижимая к груди гигантскую пальму в горшке, и, чудом избежав столкновения с ним, едва успел увернуться от экономки, которая несла в столовую целую кипу скатертей камчатного полотна. Дассет, с поклоном сопроводивший мистера Ривенхолла в дом, с удовлетворенным видом сообщил ему, что в восемь вечера будет подан ужин на тридцать персон. Дворецкий добавил, что ее светлость прилегла отдохнуть в своей комнате, чтобы к началу торжеств быть во всеоружии, и что его светлость лично отбирал вина, которые будут предложены гостям за ужином. Мистер Ривенхолл, выглядевший скорее смирившимся с неизбежностью, нежели счастливым, кивнул и осведомился, не было ли для него писем.
– Нет, сэр, – ответил Дассет. – Спешу поставить вас в известность, что за ужином будет играть оркестр шотландских конных гвардейцев, поскольку мисс Софи знакома с полковником, который также оказался в числе приглашенных. Весьма приятное разнообразие, если можно так выразиться, поскольку «Свирели Пана» уже изрядно приелись с тех пор, как мы приглашали их в прошлом году на бал мисс Сесилии. Осмелюсь заметить, что мисс Софи совершенно точно знает, что и как должно быть сделано. Прошу прощения за вольность, но работать для мисс Софи – одно удовольствие, поскольку ей удается все предусмотреть, отчего я уверен, что торжества не омрачат никакие неприятности.
Мистер Ривенхолл фыркнул и удалился в свои апартаменты. Когда он появился снова, было без нескольких минут восемь, и он решил, наконец, присоединиться ко всей семье в гостиной. Две его младшие сестры, которые, перегнувшись через перила второго этажа, где располагалась классная комната, с восторгом наблюдали за суетой внизу, громким шепотом сообщили ему, что выглядит он просто блестяще и никакой другой джентльмен не сможет с ним сравниться. Он поднял голову и рассмеялся, поскольку знал, что, несмотря на свою хорошую фигуру и строгий наряд, состоявший из черных атласных бриджей до колен, белого жилета, полосатых чулок и приталенного сюртука с очень длинными фалдами, добрая половина гостей мужского пола затмит его. Но искреннее восхищение младших сестер согрело ему душу и улучшило настроение, и он, пообещав чуть позже прислать в классную комнату слугу с мороженым, вошел в гостиную и даже удосужился сделать комплименты сестре и кузине по поводу их нарядов.
Софи выбрала свое любимое платье из крепа цвета зеленого яблока, надев его поверх чехла из белого атласа, с крохотными рукавами с буфами из кружев и неровного мелкого жемчуга, обильно отделанное вышивкой и галунами. В ушах у нее покачивались изумительные бриллиантовые серьги, шею обвивало жемчужное ожерелье, а высокую прическу на затылке скреплял огромный черепаховый гребень. Джейн Сторридж расчесала и умастила маслом ее локоны на висках, так что в свете канделябров они отливали сочным каштановым блеском. Довершали наряд атласные туфельки в зеленую полоску, длинные перчатки и веер из матового крепа. Леди Омберсли, хотя и не могла не оценить столь яркий и выразительный ансамбль, с материнской гордостью в увлажнившихся глазах взирала на Сесилию. Сегодня на балу в ее доме соберется весь цвет молодости и красоты лондонского высшего общества, но она была уверена, что среди гостей не найдется девушки, которая сможет соперничать с ее Сесилией, похожей на сказочную принцессу в прозрачном белом маркизете[75]. Материал ее платья вспыхивал блестками при ходьбе, и свет свечей искрился на вышитых на нем серебряных желудях. Волосы дочери, перехваченные простой серебряной лентой, отливали червонным золотом, глаза поражали небесной голубизной, а ярко-алые губы впечатляли изяществом формы и полнотой. Рядом с Софи ее красота казалась неземной и эфемерной; отец, с ласковой любовью глядя на нее, заявил, что она похожа на фею – «королеву Маб[76] или Титанию[77], не так ли. Следовало спросить Евгению Рекстон, на кого именно.
Он так и сделал. После долгих размышлений мисс Рекстон все-таки решила почтить бал Софи своим присутствием, заручившись согласием матери и пообещав ей, что ни в коем случае не примет участия в танцах. К ужину она явилась первой, в сопровождении своего брата Альфреда, который тут же принялся беззастенчиво рассматривать Софи и Сесилию в монокль, рассыпавшись перед ними в столь неумеренных комплиментах, что щеки Сесилии порозовели, а в глазах Софи появился опасный блеск. Мисс Рекстон, нарядившаяся в платье скромного лавандового крепа и решившая для разнообразия все же насладиться вечером и не мешать другим, также похвалила наряды кузин. Ее замечания, однако, были куда более пристойны и вызвали теплую улыбку на губах Чарльза. При первой же возможности он завладел ее вниманием, придвинул ей стул и сказал:
– Я и надеяться не смел, что ты придешь к нам сегодня вечером. Благодарю тебя!
Она улыбнулась в ответ и легонько пожала ему руку.
– Маме это не понравилось, но она согласилась, что я не нарушу приличий, если приду – при условии, что не буду танцевать, разумеется.
– Рад слышать: мне представится прекрасный случай последовать твоему примеру!
Она благодарно улыбнулась ему, но сказала:
– Нет-нет, ты должен исполнить свой долг, Чарльз! Я настаиваю!
– Маркиза де Виллаканас! – объявил Дассет.
– Господи Иисусе! – пробормотал Чарльз себе под нос.
В комнату вошла маркиза, блистательная и экзотическая, в платье из золотистого атласа, украшенном множеством рубиновых и изумрудных брошей, цепочек и ожерелий. В волосах у нее красовался высокий испанский гребень, а голову прикрывала мантилья; она распространяла вокруг себя тяжелый мускусный аромат, а пол позади нее подметал длинный шлейф. Лорд Омберсли глубоко вздохнул и устремился навстречу гостье, заслуживающей самого пристального внимания.
Мистер Ривенхолл начисто позабыл о том, что не разговаривает со своей несносной кузиной, и прошептал ей на ухо:
– Как, ради всего святого, вам удалось подвигнуть ее на такие невероятные усилия?
Софи рассмеялась.
– О, она в любом случае собиралась провести несколько дней в городе, так что мне оставалось лишь снять для нее апартаменты в отеле «Пултни» да строго-настрого приказать ее служанке Пепите отправить маркизу сегодня вечером к нам.
– Я поражен тем, что ее удалось заставить хотя бы задуматься о таком невероятном напряжении сил!
– О, она знает, что иначе я пришла бы за ней сама и притащила бы ее сюда на аркане!
Гости прибывали один за другим; мистер Ривенхолл счел своим долгом помочь родителям принять их и подошел к дверям, и вскоре просторная гостиная заполнилась людьми. Всего через несколько минут после того, как часы пробили восемь, Дассет провозгласил, что ужин подан.
За столом присутствовали такие гости, что сердце любой хозяйки преисполнилось бы гордости: среди них оказалось много дипломатов и даже два министра кабинета с супругами. Леди Омберсли могла бы наполнить свои комнаты столькими представителями высшего света, сколько сочла бы нужным пригласить, но, поскольку ее супруг не проявлял особого интереса к политике, члены правительства оставались для нее вне пределов досягаемости. А вот Софи, едва знакомая с высокородными, но непримечательными и ничем не выдающимися аристократами, выросла в среде высших правительственных чиновников и развлекала знаменитых гостей, пребывая с ними в самых дружеских отношениях, с того самого дня, как впервые уложила волосы в сложную прическу и надела бальное платье. Ее друзья – или, точнее, друзья сэра Горация, – численностью намного превосходили знакомых ее тетушки, но даже мисс Рекстон, внимательно высматривавшая у Софи малейшие признаки высокомерия или заносчивости, вынуждена была признать ее поведение безупречным. Хотя можно было ожидать, что, поскольку всеми приготовлениями к балу она занималась лично, то вполне могла бы заважничать и попытаться привлечь к себе внимания больше, чем приличествовало случаю. Но Софи, напротив, старалась не находиться в центре внимания и даже не провожала гостей наверх, а за столом беседовала только с сидевшими рядом джентльменами. Мисс Рекстон, навесившая на нее ярлык вульгарной молодой девицы, вынуждена была признать, что по крайней мере в обществе ее манеры были безукоризненны.
