– Мне показалось, вы говорите о Чарльзе! – перебила ее Софи. – Какого из моих кузенов вы имеете в виду?

– Я действительно говорю о Чарльзе.

– Вздор! Соображения такта его не беспокоят.

– Мисс Стэнтон-Лейси, поверьте, вам не идет эта показная беспечность! – сказала мисс Рекстон, утратив изрядную долю своей слащавости. – Не думаю, что вы имеете представление о том, чего ожидают от воспитанной светской леди! Или – простите меня! – как неразумно настраивать против себя людей и давать пищу сплетням, способным навредить как семье Ривенхолл, так и вам самой!

– Господи, что же будет дальше? – изумленно поинтересовалась Софи. – Не можете же вы всерьез полагать, что я даю пищу сплетням только потому, что езжу на фаэтоне с высокой посадкой!

– Нет, хотя на вашем месте я бы предпочла не столь вызывающий экипаж. Но ваша легкомысленная и непринужденная манера общения со многими джентльменами, состоящими на военной службе, – «болтунами в алых мундирах», как тонко подметил Чарльз! – и особенно с тем мужчиной, с которым вы разговаривали всего несколько минут назад, выставляют вас не в самом выгодном свете, дорогая мисс Стэнтон-Лейси, чего, я уверена, вы всеми силами хотели бы избежать! Общество сэра Винсента не принесет вам популярности, совсем напротив! Одна леди – занимающая очень высокое положение! – не далее как сегодня выразила мне свое недоумение по поводу того, что его слишком часто видят рядом с вами.

– Полагаю, у нее имеется корыстный интерес, – заметила Софи. – Он ужасный сердцеед! И мой кузен Чарльз пожелал, чтобы вы предостерегли меня от слишком тесного общения с подобными болтунами?

– Он не выражал такого желания, – педантично ответила мисс Рекстон, – хотя мы с ним беседовали на эту тему и я знаю, как он к этому относится. Вы должны понимать, что общество сквозь пальцы смотрит только на мелкие шалости, как, например, угон коляски Чарльза, поскольку опека леди Омберсли обеспечивает вам моральную поддержку и придает некоторый вес.

– Оказывается, мне крупно повезло! – заметила Софи. – Но разве вы не считаете, что поступаете неразумно, появляясь в моем обществе?

– А вот теперь вы позволяете себе насмехаться надо мной, мисс Стэнтон-Лейси!

– Нет, я всего лишь боюсь, что ваша репутация может пострадать оттого, что вас увидят в таком экипаже, да еще с фривольной девицей!

– Едва ли, – мягко возразила мисс Рекстон. – Быть может, мое поведение сочтут чуточку странным, поскольку в Лондоне я сама никогда не правлю экипажем, но, полагаю, моя репутация настолько прочна, что позволяет мне совершать – если я того пожелаю – поступки, которые в отношении других могут быть истолкованы как опрометчивые.

Вдали показались ворота возле Эпсли-хаус[48].

– Позвольте мне кое-что уточнить! – просящим тоном произнесла Софи. – Правильно ли я поняла, что если совершу нечто предосудительное, находясь в вашем обществе, то ваша репутация спасет меня от порицания?

– Точнее сказать, репутация моей семьи, мисс Стэнтон-Лейси. И на ваш вопрос я могу без колебаний ответить утвердительно.

– Прекрасно! – бросила Софи и повернула лошадей в сторону ворот.

Мисс Рекстон, растеряв изрядную долю своей самоуверенности, резко спросила:

– Что вы задумали?

– Я собираюсь сделать то, чего мне отчаянно хотелось с тех самых пор, как я узнала, что не должна этого делать ни при каких обстоятельствах! – ответила Софи. – Для меня это стало чем-то вроде запретной комнаты Синей Бороды.

Фаэтон проскочил ворота и резко повернул налево, едва не столкнувшись с громоздким угловатым экипажем. Мисс Рекстон издала сдавленный вскрик и вцепилась в борт фаэтона.

– Осторожнее! Прошу вас, немедленно остановите лошадей! Я не хочу ехать по улицам! Или вы лишились рассудка?

– Нет-нет, не бойтесь! Я в своем уме. Как же я рада, что вы решили прокатиться со мной! Подобная возможность может больше не представиться!

– Мисс Стэнтон-Лейси, я не знаю, что вы задумали, но снова вынуждена просить вас немедленно остановиться! Я считаю ваши забавы предосудительными и хочу сойти немедленно!

– Как, вы пойдете по Пикадилли без сопровождения? Вы, должно быть, шутите!

– Остановитесь! – пронзительно закричала мисс Рекстон.

– Ни за что. Боже, какое оживленное движение! Пожалуй, вам лучше не отвлекать меня разговорами, пока я не проберусь через это столпотворение повозок и экипажей.

– Ради всего святого, езжайте помедленнее! – взмолилась насмерть перепуганная мисс Рекстон.

– Хорошо, но только когда мы приблизимся к повороту, – пообещала Софи, на полном ходу пролетая между грузовым фургоном и почтовой каретой и едва не задевая их бортами. Жалобный стон, вырвавшийся у ее спутницы, вынудил ее добродушно добавить:

– Не бойтесь, сэр Гораций заставлял меня проезжать в ворота до тех пор, пока я не научилась не оставлять ни царапины на лакированных бортах.

Они приближались к подъему на Пикадилли. Отчаянным усилием воли постаравшись взять себя в руки, мисс Рекстон заявила:

– Немедленно скажите мне, куда вы меня везете!

– Вниз по Сент-Джеймс-стрит, – невозмутимо ответила Софи.

– Что? – ахнула мисс Рекстон и побледнела. – Вы не осмелитесь! Там нельзя появляться дамам в экипажах! Среди этих клубов, куда стекаются все городские гуляки! Вы даже не представляете, что о вас скажут! Остановитесь немедленно!

– Нет. Я очень хочу взглянуть на эркер[49], о котором столько слышала, и на денди, которые сидят подле него. Какая жалость, что мистер Бруммель[50] был вынужден удалиться за границу! Знаете, я ведь никогда его не видела! Быть может, вы покажете мне несколько клубов? Мы сможем сами узнать «Уайтс», или такие эркерные окна есть и в других местах?

– Очевидно, вы полагаете это забавной шуткой, мисс Стэнтон-Лейси? Неужели вы говорите серьезно?

– Да. Разумеется, я бы никогда не отважилась на такое, если бы вы не сидели рядом, придавая мне респектабельности, но вы сами уверили, что ваша репутация безупречна, и я решила, что могу безо всяких сомнений удовлетворить свое желание. Осмелюсь предположить, что ваше положение окажется достаточно влиятельным и превратит эту улицу в излюбленное место для дамских прогулок. Будем надеяться, так оно и случится!

Никакие возражения мисс Рекстон, коих она выдвинула великое множество, не смогли поколебать решимость Софи, которая неуклонно и целеустремленно мчалась вперед. В голову мисс Рекстон приходили самые дикие идеи – спрыгнуть с фаэтона, например, – но она сразу отвергала их. Будь у нее вуаль, она бы опустила ее на лицо, надеясь остаться неузнанной, но ее чрезвычайно простая шляпка была украшена всего одной-единственной лентой. У нее не нашлось даже зонтика, так что она сидела с прямой спиной, глядя перед собой в дальний конец этой постылой улицы. Она не сказала ни слова, пока лошади не свернули на Пэлл-Мэлл, и только тогда негромко произнесла голосом, дрожащим от сдерживаемой ярости и отчаяния:

– Я никогда не прощу вам этого! Никогда!

– Как жестоко с вашей стороны! – беззаботно откликнулась Софи. – Хотите, чтобы я высадила вас прямо здесь?

– Если вы посмеете оставить меня одну в этом районе…

– Очень хорошо, я отвезу вас на Беркли-сквер. Не знаю, застанете ли вы моего кузена дома в такой час, но в любом случае сможете пожаловаться на меня тете, чего, я уверена, вам очень хочется.

– Не разговаривайте со мной! – с дрожью в голосе вскричала мисс Рекстон.

Софи только рассмеялась.

Перед домом Омберсли-хаус она заговорила вновь:

– Вы сумеете выйти без посторонней помощи? Поскольку своего грума и вашу горничную я оставила в Парке, мне придется самой загонять фаэтон на конюшню.

Мисс Рекстон, не удостоив ее ответом, кое-как спустилась на землю и зашагала к входной двери.

Через полчаса Дассет впустил в дом и Софи. В этот момент мистер Ривенхолл спускался по лестнице, и она воскликнула, завидев его: