Уронил голову на руки и горько заплакал.
Что произошло вчера, никто из сотрудников агентства доподлинно не знал, но общую эмоциональную нагрузку вечера уловили все, причем практически мгновенно.
Началось с того, что Ольга, не стесняясь в выражениях, объяснила Сереже, что заезжать за Максимом Сергеевичем не нужно ни сегодня, ни когда-либо впредь, а события их вчерашней ночной поездки вообще не его, Сергея, собачье дело.
Худо-бедно проспавшийся Матвей получил по первое число за неподобающий сотруднику приличного детективного агентства внешний вид, не бритую морду и отвратительный запах перегара. Хотел было ответить, но вовремя вспомнил, кто перед ним и благоразумно промолчал, отправившись в свою коморку, где, как он помнил, оставалась недопитая вчера бутылка виски.
Несчастная Анечка была весьма некстати застукана входящей в кабинет Заславского с чашкой утреннего кофе и тоже услышала в свой адрес массу нелицеприятных высказываний, после чего предпочла сбежать под крыло к Королькову.
Алексей был умней и, в отличие от всех остальных, сразу догадался о причинах внезапного раздора, а потому предпочитал не высовывать свой нос из кабинета. Правда, прокола не смог избежать и он. Успокаивая, ревущую в три ручья ученицу, он позволил себе обмолвиться, что когда люди, глубоко неравнодушные друг к другу сталкиваются с серьезными проблемами в отношениях они становятся раздражительными и могут срываться на окружающих безо всякой на то причины, пытаясь скрыть разрывающую их боль. К несчастью для Ночного демона мимо двери информационного центра в этот момент проходила госпожа Баташова и уже собиралась ворваться внутрь и "безо всякой причины выместить свою боль" на Королькове и его драгоценном оборудовании, но в последний момент передумала и быстрым шагом направилась в свой кабинет.
Оставшись одна, ведьмачка закрыла дверь на ключ, "с мясом" вырвала провода телефона и видеоселектора и, бессильно рухнув в кресло, заплакала. Наверное впервые за последние двадцать лет. Искренне, горько, навзрыд. Не заботясь о косметике, которая непременно размажется, и, даже не пытаясь остановить льющуюся из глаз влагу. Сильной и непреклонной Ольге Баташовой было очень-очень больно…
Не имея возможности занять разум и тело сколько-нибудь приличной работой, Максим Заславский метался по квартире как лев в клетке. Он никогда не думал, что придется еще раз пережить то, что он чувствовал после смерти брата и его семьи, но в этот раз оказалось даже больнее. В те времена он умел держать удар и сопротивляться жизненным невзгодам, а за минувшие годы основательно раскис. Нежданное возвращение к любимой работе вдохнуло в него новую жизнь, заставило поверить, что еще не все потеряно, а теперь…
Идти к Вику за наградой ему не позволяла гордость, старые дружки-собутыльники успели стать чужими и ненужными, на водку глаза не смотрели. Если бы Максим был дворовой псиной, он совершенно искренне завыл бы, что есть мочи от невозможности совладать со свалившейся на него безысходностью.
Ольга проверила все возможные источники и выяснила, что и Антон, и Варвара бесследно исчезли. Либо их не было на территории области, либо они очень качественно замаскировались, не оставив никаких следов. Ниточка, ведущая к пропавшим детям, безнадежно оборвалась. Где искать суккуба до сих пор оставалось не известно. Обследование эксгумированного тела Марины Самохиной тоже ничего не дало. Заявиться к наставнику с такими потрясающими результатами Ольга не могла. Не потому, что Вик стал бы ругать ученицу за сокрушительный провал — он никогда не повышал на нее голос. Просто ведьмачка всей душой желала доказать самой себе, что она чего-то стоит.
Ее даже посетила безумная мысль пойти и напиться с Матвеем, абстрагировавшись от всех проблем, он Ольга уверенно отмела ее. Больше всего на свете ей сейчас требовалось привести мысли в порядок, успокоиться и обрести способность здраво рассуждать и анализировать факты, но привычные методы для этого уже не годились. За минувшую неделю Баташова исчерпала весь свой арсенал безотказных средств реабилитации и, закрывшись в кабинете, она, помимо своей воли, прибегла к самому распространенному и успешно зарекомендовавшему себя в последние несколько тысячелетий женскому способу лечения душевных ран.
Ольга просто расплакалась. Она не могла бы объяснить словами, что именно расстраивало ее больше: зашедшее в тупик расследование или отсутствие рядом мента-алкоголика Заславского. Она успела невероятно привязаться к этому человеку, так сильно контрастирующему с ее представлениями о мужественности и профессионализме. Максим все делал неправильно, но, не смотря ни на что, у него все получалось. Подобно многотонному локомотиву он, не взирая на препятствия, тащил за собой расследование, оказавшееся таким неожиданно сложным. Он был хамоватым и напрочь лишенным хороших манер увальнем, но именно эти его черты позволяли осадить через чур зарвавшихся представителей ее мира, привыкших, что все вокруг пресмыкаются перед ними. Они дополняли друг друга как инь и ян и, возможно, вместе смогли бы довести это дело до конца. Одной Ольге это было не под силу.
Девушка плакала, размазывая слезы по лицу как школьница, обиженная одноклассником, позорно всхлипывала и шмыгала носом и с удивлением чувствовала, что боль, если и не исчезала совсем, то хоть немного отступала, становилась не такой острой.
Уже к обеду Максим извел себя настолько, что желание свести счеты с жизнью, несколько раз посещавшее его в особенно тяжелые моменты расследования Сашкиной смерти, вспыхнуло с новой силой. Заславский отогнал от себя позорные трусливые мысли, но он прекрасно понимал, что если срочно не придумает достойное занятие — в следующий раз это может не получиться. Проклятая ведьмачка насильно выдернула его из пьяного забытья и дала цель, заставила работать и разум и тело, отвыкшие от тяжелого труда. Процесс преображения был не из легких, но, когда машина набрала обороты, ее уже не так-то просто остановить.
Максим вышел из кухни, миновал коротенькую прихожую и оказался в лишенном практически всякой мебели, но исправно захламленным мусором зале. Пройдясь несколько раз по комнате он вдруг остановился и с подозрением посмотрел на широкую и относительно ровную стену, оклеенную обоями, изображавшими крупные цветы, названия которых грубый оперативный работник не знал. Этот шедевр отечественной промышленности выбирала мама, а Заславский не возражал. Рисунок ему никогда не нравился, но пока мама была жива, но не хотел обижать ее, а после смерти ему уже было как-то не до ремонта.
Максим ловко подцепил отошедший нижний край обоев и потянул на себя. Толстая бумага неожиданно легко и чуть ли не радостно расстались со своим прежним местом обитания и целая полоса с тихим шорохом рухнула на пол. Воодушевленный победой Заславский принялся за работу с новой силой и через пару минут перед ним простиралась гладко оштукатуренная кирпичная кладка.
Нет, Максим не собирался затевать смену интерьера в столь неподходящий для этого момент. Голову его занимали совсем другие мысли. Порывшись в ящиках комода, он извлек оттуда старые Артемкины восковые мелки, выбрал несколько потемнее и еще раз посмотрел на стену. Все это время они занимались делом Марины Самохиной, не замечая очевидного. Именно поэтому все схемы, неизбежно распадались, не находя должной опоры. Они были уверены, что расследуют преступления совершенные одним человеком или, на худой конец, группой лиц по предварительному сговору. Разгадка же была совсем рядом — только руку протяни. Все эти ужасные убийства были делом рук разных исполнителей, подчиняющихся различным господам и эти кукловоды не помогали друг другу, а наоборот, мешали. Именно из-за этого, "Химера" смогла найти столько фактов, противоречащих друг другу. В тривиальном на первый взгляд деле столкнулись интересы сразу нескольких титанов "ночного" мира.
