Народ у нас был в основном молодой. Любили повеселиться, поддеть друг друга незлобной шуткой. Заводилой в этих случаях всегда выступал Вольдемар Клейн, в недавнем прошлом артист эстрады. Он сам сочинял забавные куплеты и пел их под аккомпанемент гитары. Ничто не могло согнать с его лица улыбку: ни тропическая жара, ни стужа высокогорья, ни  гнилая болотная испарина. И откуда только силы брались у долговязого и тонкого, как тростинка, бойца! Многие из нас вначале думали, что «артист» не приживется в сотне. Но он с честью выдержал проверку временем и боем.

Немало веселых минут дарили товарищам и музыкальные клоуны братья Бондаренко, и фокусник-иллюзионист египтянин Али-Араб. Приехав в Самарканд с цирком на гастроли, они так и застряли в городе. В голодное, тревожное время людям было не до представлений. Цирк закрыли, а артистов выбросили на улицу. Старший из братьев Бондаренко устроился рабочим на винном заводе, младший — на чаеразвесочной фабрике. Египтянин стал кучером директора госбанка. А когда в городе установилась Советская власть и потребовалось ее защищать, все трое взяли в руки винтовки и воевали с истинным мастерством.

Вооружались и обмундировывались мы как придется. Туркестан не имел промышленной базы. Пушки, пулеметы, карабины, даже сабли были у нас преимущественно трофейными. Патроны фабричного производства берегли в основном для пулеметов. Из винтовок же часто приходилось стрелять самодельными. Пули были свинцовые, без оболочек и, конечно, очень портили каналы стволов.

Нелегко было и с обмундированием. Туркестан, снабжавший всю Россию хлопком и шерстью, сам не располагал текстильными предприятиями. Кустари вырабатывали лишь грубую белую ткань — мату. Командование долго ломало голову: во что одевать бойцов? Выход все же нашли: стали шить все из кожи — и фуражки, и тужурки, и брюки. Какого только цвета не были они! Желтые, синие, малиновые, фиолетовые... В дождь и снег кожа линяла. Приходилось чернить ее сажей, сапожным кремом. А в летние месяцы обладатели таких доспехов изнывали от жары. Но что поделаешь! Приходилось терпеть.

Со стороны красноармейцы выглядели порой неприглядно. Но никто из нас не променял бы свою полуголодную, полную невзгод и опасностей жизнь в Советской Республике на другую. Мы всем сердцем  ненавидели проклятое прошлое, верили в грядущее счастье на свободной от эксплуататоров земле. И ради этого готовы были на любые испытания.

Формирование, сколачивание и боевое обучение частей и подразделений Красной Армии в условиях Туркестана тоже было делом не простым. Местное коренное население в прошлом освобождалось от воинской повинности: царские колонизаторы не доверяли оружия «инородцам». Не служили и дети русских колонистов, родившиеся в Туркестане. И когда после Октября большинство солдат старой армии разъехались по домам, здесь осталось очень мало обученных военных кадров. К тому же далеко не на всех из них Советская власть могла положиться.

Добровольцы в Красную Армию принимались лишь после тщательной проверки. Ненадежные элементы решительно отсеивались. Отбором занимался военный комиссариат. Помогали ему в этом комитеты партии большевиков. С будущими красноармейцами часто встречались и задушевно беседовали член Военного революционного комитета области А. И. Фролов, председатель облисполкома М. Я. Смирнов, самаркандские большевики Михаил Журавлев, Ишавкул Мирджамалов, Дуст Устабаев, Ходжи Сафо Джурабаев, Мирзаходжа Урунходжаев.

Мирджамалов, Устабаев, Джурабаев и другие вели также активную разъяснительную работу среди мусульманского населения. Они сагитировали немало моренных жителей вступить в ряды советских регулярных войск.

Руководствуясь указаниями В. И. Ленина о необходимости привлечения в Красную Армию патриотически настроенных офицеров старой армии, местные коммунисты сумели укомплектовать молодые части и опытными военными специалистами. На сторону народа перешли полковники Н. Н. Радкевич и В. М. Ионов, штабс-капитан С. В. Крыжин, офицеры-артиллеристы П. И. Щетинин и В. Г. Дьяконов. Несколько позднее к нам примкнули возвратившиеся с Западного фронта полковник В. И. Хмельницкий и капитан  П. И. Сокольский. Все они верно служили революции.

В подборе обученных военных кадров для молодой Красной Армии много сделали также коммунисты-интернационалисты. Терпеливо и настойчиво разъясняли они пленным солдатам и унтер-офицерам, что Советская Россия стала теперь отечеством трудящихся всего мира и что сражаться за нее — это значит сражаться за грядущую пролетарскую революцию в своих странах.

В 1919 году в Самарканде был сформирован Интернациональный батальон. Большую прослойку в нем составляли венгры. Комиссаром этого батальона стал Йожеф Секей, командиром роты — Бела Мадьяр.

Карл Боц работал в бюро венгерской секции и в политотделе Самаркандско-Бухарской группы войск. В сентябре 1921 года уехал на родину, в Уйпешт. Венгерская охранка сразу же схватила коммуниста. Однако Боц сумел вырваться из ее лап и в конце 1922 года вернуться на свою вторую родину — в Советский Союз. Туркестанские большевики тепло встретили  боевого товарища. Карл Боц долго и честно работал на ответственных хозяйственных должностях. Сейчас он на пенсии. Но покой неведом старому члену партии. Живя в Ташкенте, Карл Боц участвует в партийной и общественной работе.

Остался в нашей стране и Бела Мадьяр. В 1921 году он окончил Ташкентскую военную школу имени В. И. Ленина и долго служил на командных должностях в Красной Армии.

Не упомнишь всех, кто в далекие революционные годы учил молодых красноармейцев владеть оружием. Одно скажу: если за все время гражданской войны самаркандские боевые отряды Красной гвардии и Красной Армии выделялись крепким боевым духом, дисциплинированностью, интернационалистской сплоченностью и чутким отношением к местному населению, в этом огромная заслуга принадлежит коммунистам. И тем, кого революция выдвинула на высокие политические и военные посты, и тем, кто ходил в атаки рядовым бойцом.  

Летом 1918 года в Туркмении создалась напряженная обстановка. Эсеры во главе с Фунтиковым выступили вдохновителями заговора против Советской власти. Они спровоцировали некоторую часть людей на восстание.

В Ашхабад прибыл с небольшим отрядом чрезвычайный комиссар Закаспийской области А. И. Фролов. Наиболее ярые контрреволюционеры были арестованы. Затем Фролов выехал в Кизил-Арват. Предупрежденные Фунтиковым эсеры распустили слух, будто Фролов бесчинствовал в Ашхабаде, грабил население и теперь с тем же едет в Кизил-Арват. Обманутые кизиларватцы совместно с подосланными эсером Фунтиковым людьми напали на красногвардейцев, убили Фролова. Не пощадили и его жену с ребенком.

Когда весть о трагической гибели А. И. Фролова пришла в Самарканд, мы долго не могли в нее поверить: слишком тяжелой была утрата.

В Закаспии подняла голову белогвардейщина. Вспыхнул мятеж. Направленного для его ликвидации из Ташкента в Ашхабад народного комиссара труда П. Г. Полторацкого враги Советской власти тоже схватили в пути и расстреляли. Эсеры вступили в связь с английскими империалистами, открыли им двери в Туркестан. При поддержке британских оккупационных войск, прибывших из Ирана, белогвардейцы перешли в наступление вдоль Закаспийской дороги. Красные части были вынуждены отойти за Мерв и Байрам-Али.

Хотя события в Закаспии не представляли непосредственной угрозы Самарканду, гарнизон города повысил  боевую готовность. Из нашей сотни часть бойцов убыла на Закаспийский фронт. Подразделение пополнилось новыми людьми. Мы несли караульную и патрульную службу.

Как-то среди ночи нас подняли по тревоге. Прискакал объездчик из лесничества, расположенного километрах в тридцати к югу от Самарканда. Он сообщил, что у перевала Тахта-Карача конники эмира совершили налет на ряд кишлаков, убили несколько пастухов, угнали скот.