Командование приняло решение: операцию начинать, артиллерийскую подготовку провести методом десятиминутного огневого налета с максимальным использованием залпового огня гвардейских минометных частей, исключив при этом период пристрелки.

После внезапного огневого удара всей артиллерии попереднему краю вражеской обороны и залпов пяти полков ГМЧ наши передовые батальоны дружно пошли в атаку. Первая полоса обороны противника была прорвана.

Наступление началось 2 ноября 1943 года, а 16 ноября войска 3-й ударной армии оседлали дорогу Пустошка — Невель. Гитлеровцы лишились единственной хорошей дороги, которая питала их Невельскую группировку. Создавалась реальная возможность разгрома этой вражеской группировки. Но, к сожалению, пошли дожди, наступила осенняя распутица. Стало трудно подвозить боеприпасы, горючее, продовольствие. Войска 3-й ударной армии получили приказ временно перейти к обороне, причем в очень невыгодном положении (глубоко вклинившись в оборону противника, они оказались в широком мешке с узкой горловиной у основания прорыва). Между населенным пунктом Турки-Перевоз, расположенном на берегу реки Уща, и озером Язо, что в двадцати километрах западнее Невеля, ширина клина в своем основании имела всего восемь километров. Именно здесь, в самой узкой части клина, фашисты решили нанести удар, чтобы окружить наши войска.

1 декабря пехота противника при артиллерийской и танковой поддержке из района Турки-Перевоз перешла в наступление и продвинулась в направлении озера Язо на четыре километра. Чтобы затянуть мешок, гитлеровцам оставалось пройти еще четыре километра. Завязались ожесточенные бои. Положение наших войск, находившихся в глубоком мешке, осложнялось еще и тем, что раскисшие дороги лишали нас возможности подвозить снаряды. В этот трудный период гвардейцы артиллерийского склада ГМЧ во главе с майором А. П. Конуровым сумели доставить 90-му гвардейскому минометному полку две тысячи снарядов М-13. Это был поистине героический марш колонны, состоявшей более чем из семидесяти грузовых машин. Гвардейцы пробились через узкую горловину и доставили снаряды на огневые позиции.

Залпы «катюш» помогли войскам 3-й ударной армии не только остановить продвижение врага, но и отбросить его на исходные позиции, на реку Уща.

В этом заслуга 90-го гвардейского минометного полка подполковника М. А. Якушева, и особенно дивизионов капитана П. А. Стройнова и А. Н. Салтыкова. Начальник штаба 2-го дивизиона старший лейтенант В. П. Майорови командир батареи старший лейтенант М. А. Данилов находились в передовых цепях пехоты и оттуда умело корректировали огонь своих «катюш».

Под Невелём отличились также 40, 42, 70-й гвардейские минометные полки и 21-я бригада.

После этих боев наступил период временного затишья. Используя передышку, надо было наладить тыловое обеспечение опергруппы, проверить работу подвижной ремонтной мастерской.

Вместе с подполковником Евсюковым и командирами частей я побывал в ПРМ. Выли решены неотложные вопросы ремонта боевых машин. Мы уже собрались уезжать, подошли к машине, как вдруг кто-то крикнул:

— Ленька, это ты?

Все оглянулись, В тот вечер шел мелкий дождь. Каждый из нас накинул плащ-палатку, и к кому относился этот возглас, догадаться было трудно.

Из-под навеса к нам бежал боец. В нескольких шагах он остановился и, обращаясь ко мне, торопливо, сильно волнуясь, проговорил:

— Ленька, я Гришка Нехорошев. Помнишь... Мы еще под стогом сена в грозу ночевали?.. Еще у нас в деревне Груня была...

Я узнал бойца. Это был мой земляк из деревни Шевели Кемеровской области, больше того, — друг юности. Но я не сразу нашелся что ответить. Подполковник Малык, по-своему истолковав мое секундное замешательство, напустился на Нехорошева.

— Вы что, устава не знаете?

Я подошел к Грише, обнял его и по-дружески крепко расцеловал.

— Гриша, я все помню, я тебя сразу узнал... — И, обращаясь к присутствующим, сказал: — Это мой земляк, мы с ним из одной деревни... Он поедет со мной, а часа через три вернется. Вспомним, как под стогом ночевали...

Все засмеялись.

В моей землянке мы с Гришей поужинали, а потом долго беседовали, вспоминая нашу юность в глухой сибирской деревушке.

— Что это ты, Гриша, при всех вдруг Груню вспомнил — спросил я.

— Боялся, что не узнаешь меня и уедешь, — ответилГриша. — А насчет Груни, — так она ж самая красивая была.

Наговорившись вдоволь, расстались. Мой гость поспешил в мастерскую, где ремонтировалась его боевая машина.

— Воюй, Гриша, по-нашему, по-сибирски, — сказал я ему на прощание.

— Алексей Иванович, спасибо, что не забыли. Кончится война — приезжайте в Кемерово, встретим и угостим по-сибирски...

Начались бои, больше я Гришу не видел, но слышал, что воевал он хорошо.

На войне человек особенно сильно испытывает потребность в дружеском общении. Без дружбы да без шутки на фронте трудно. Когда меня находили письма-треугольники моих боевых друзей, я вскрывал их с радостным нетерпением. Военная судьба разлучила меня с Рыбиным, начальником штаба 170-го артиллерийского полка, с Голиковым, спасшим Знамя этого полка, с комиссаром 4-го гвардейского минометного полка Радченко и со многими другими. Но ничто не могло разрушить нашу дружбу.

В течение зимы 1943/44 года, проводя последовательные наступательные операции и продвигаясь на запад, войска 2-го Прибалтийского фронта вышли к сильно укрепленной линии обороны врага, так называемой линии «Пантера», тянувшейся с севера на юг по естественным водным рубежам от Пскова до Пустошки. Надо было прорвать эти укрепления, освободить заповедные пушкинские места и продолжать дальнейшее наступление.

Задача осложнялась тем, что при прорыве обороны требовалось форсировать мощную водную преграду — реку Великая. К тому же ствольной артиллерии для обеспечения операции на этом участке фронта было явно недостаточно — всего 43–45 орудий на километр фронта. Было принято решение перебросить сюда гвардейские минометные части.

В конце марта генерал армии М. М. Попов поставил передо мной задачу: ночами, незаметно для противника из района Пустошки срочно перебросить на правый фланг фронта, на участок армии генерала Чибисова, четыреполка М-13 и тяжелую бригаду М-30. Погода стояла еще прохладная, дороги сохранялись в хорошем состоянии. Наши части легко совершили двухсоткилометровый марш, заняли боевые порядки и на третьи сутки были готовы к бою.

26 марта 1944 года в пятнадцати километрах северо-восточнее села Михайловское после короткой и внезапной артиллерийской подготовки с участием четырех полков «катюш» и тяжелой бригады М-30 наша пехота сравнительно легко форсировала реку Великая и заняла плацдарм. Противник, накрытый внезапным огневым налетом, понес большие потери и начал в беспорядке отступать.

Захват плацдарма давал нам возможность продолжать дальнейшее наступление, обходя пушкинские заповедные места с севера. Командование приняло решение — для развития успеха срочно с левого крыла фронта к месту наметившегося прорыва перебросить артиллерийский корпус, танки и стрелковые дивизии.

Однако ночью, когда с левого фланга двинулись колонны артиллерии, танков и пехоты, наступила оттепель, пошел проливной дождь. На второй день дороги стали совершенно непроходимыми. Колеса автомашин и орудий буквально проваливались. Каждый метр пути стоил неимоверных усилий. Наращивание сил на плацдарме происходило крайне медленно. Усталые, измотанные трудной дорогой, части и подразделения без передышки тут же вводились в бой.

Противник же, имея в своем тылу прекрасную шоссейную дорогу, идущую вдоль линии фронта от Пскова до Пустошки, быстро подбросил резервы. Завязались упорные, кровопролитные бои. Пришлось на время распутицы наступательные действия приостановить.

Я находился в двухстах километрах севернее Пустошки, когда по телефону мне сообщили печальную весть: во время налета вражеской авиации был тяжело ранен в голову командир 310-го гвардейского минометного полка полковник Н. М. Ковчур, один из лучших командиров полков ГМЧ. Мне передали, что Ковчура можно спасти, если срочно самолетом эвакуировать в госпиталь, находившийся в Великих Луках.