— Прыгай в кювет! — скомандовал я. Не успели мы распластаться в кювете, как впереди, раздались мощные взрывы. Комья выброшенной земли упали рядом с нами. Дорогу впереди окутало дымом и пылью. Вражеские штурмовики с ревом пронеслись над нами, стреляя из пулеметов.

Стихло все так же мгновенно, как и началось. Стряхивая пыль, мы радовались, что остались живы.

— Спасибо тебе. Иван Иванович, что вовремя заметил самолеты, — сказал я.

— Не меня надо благодарить, товарищ генерал, а прутик. Если бы не он, мы бы въехали прямо под бомбы. Я его сохраню до конца войны.

И Иван Иванович вытащил из-под машины березовый прутик и бережно положил его под сиденье.

К весне 1943 года гвардейские минометные части приобрели уже достаточный боевой опыт, организационно окрепли и выросли в мощную огневую силу. Огневая производительность одного залпа любого дивизиона реактивной артиллерии была в двенадцать — шестнадцать раз вышеогневой производительности дивизионов ствольной артиллерии. А в отношении применения внезапного массированного огня высокой плотности реактивная артиллерия не имела себе равных среди других видов артиллерии.

29 апреля 1943 года решением Государственного Комитета Обороны гвардейские минометные части были переданы в оперативное подчинение командующему артиллерией Красной Армии маршалу артиллерии Н. Н. Воронову. Обособленность управления и снабжения была пока сохранена, так как центральные органы управления ГМЧ и оперативные группы фронтов успешно справлялись со своими задачами. Решение ГКО способствовало более тесному взаимодействию гвардейских минометных частей с артиллерийскими и одновременно обязывало командующих артиллерией фронтов и армий внимательно изучать особенности боевого применения ГМЧ, знать их состояние. Такие организационные мероприятия постепенно подготовляли необходимые условия для объединения ГМЧ с артиллерией.

Командующим гвардейскими минометными частями Красной Армии был назначен генерал-лейтенант П. А. Дегтярев, бывший до этого членом Военного совета ГМЧ, его заместителем — генерал-майор П. Н. Кулешов, членом Военного совета — генерал-майор Л. М. Гайдуков. Они до конца войны возглавляли ГМЧ.

В первых числах июля, следуя на Центральный фронт, к нам заехал заместитель командующего ГМЧ генерал-майор П. Н. Кулешов.

С Павлом Николаевичем Кулешовым, ныне маршалом артиллерии, мы были знакомы с 1925 года по Томскому артиллерийскому училищу, которое окончили в 1929 году. С 1930 по 1935 год мы там же служили командирами курсов, а потом помощниками начальника штаба дивизиона и командирами батарей. Наша дружба скреплялась и общими увлечениями. Оба мы занимались легкой атлетикой, лыжным и конным спортом. Павел Николаевич был еще отличным гимнастом, увлекался планеризмом, к которому приобщил и меня.

Ознакомившись с состоянием дел в нашей группе, Павел Николаевич рассказал мне о том, что против Центрального и Воронежского фронтов противник сосредоточил много танковых, пехотных и авиационных частей.

— Надо полагать, что Центральному и Воронежскому фронтам предстоят особенно тяжелые бои, — сказал он.

Теперь, спустя десятки лет, мы можем судить и о распределении сил, и о ходе боевых действий в тех грандиозных сражениях. Тогда же многое было для нас неизвестным. Уезжая, П. Н. Кулешов предупредил меня, чтобы наши части содержались в высочайшей боевой готовности.

— Особое внимание, Алексей Иванович, левому флангу вашего фронта! — подчеркнул он.

«Да, — думал я, провожая Павла Николаевича. — Скоро кончится затишье. Затишье перед бурей».

Утром 5 июля началась Курская битва. После артиллерийской подготовки противник двинул на наши позиции тысячи танков и самоходных орудий. Навстречу им выдвигались советские танки и противотанковая артиллерия. Грохот артиллерийской канонады, залпы «катюш», шум моторов штурмовиков, бомбардировщиков и истребителей — все это слилось в сплошной гул.

Я находился на левом крыле Брянского фронта. До нас доходили отдаленные громовые раскаты. В те дни мы с напряженным вниманием читали оперативные сводки о событиях на Курской дуге. Затаив дыхание, слушали по радио сообщения Совинформбюро. Продвижение вражеских войск в первые дни битвы вызывало тревогу... На левом крыле Брянского фронта противник тоже перешел в наступление. После сорокапятиминутной артиллерийской подготовки под прикрытием дымовой завесы немецкие части стали наступать в районе Березянка, Дорогое, Александровка. В первые часы боя гитлеровцам удалось потеснить подразделения 41-й стрелковой дивизии 63-й армии. На отдельных участках вражеская пехота и танки вклинились на два-три километра в глубь нашей обороны.

В полосе 63-й армии находился 313-й гвардейский минометный полк майора Д. Н. Орлова. Этот полк поддерживал оборону 287-й стрелковой дивизии и находился на выжидательных позициях. Как только Орлов узнал о начале вражеского наступления на соседнем участке, он, не ожидая распоряжения командования, по своей инициативе объявил полку боевую тревогу. Дивизион капитанаИгнатова был послан на участок соседней 41-й стрелковой дивизии, где уже шел бой, дивизион капитана Павленко — на участок 287-й стрелковой дивизии. Третий дивизион остался в резерве.

Дивизион Н. У. Игнатова, с которым выехал заместитель командира полка майор М. М. Коломиец, имел заранее разведанные маршруты и выбранные огневые позиции. Через 45 минут он, совершив тридцатикилометровый марш, занял боевой порядок и в 7.00 дал залп по атакующей пехоте врага. Неожиданный залп «катюш» вызвал замешательство в рядах противника.

К 12.00 5 июля от огня «катюш» и артиллерии гитлеровцы потеряли не менее шестисот человек и отошли на исходные позиции. В последующие дни фашисты на этом участке активных действий не предпринимали.

9 июля войска Центрального фронта остановили наступление гитлеровцев, вклинившихся в глубь нашей обороны на десять — двенадцать километров. На душе стало спокойнее. Было похоже, что враг начал выдыхаться. И июля мы уже знали, что и на Воронежском фронте наступление противника остановлено. Там ценой колоссальных потерь фашистам удалось продвинуться на тридцать пять километров.

К нам на Брянский фронт прибыл заместитель Верховного Главнокомандующего Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Пришло и наше время переходить в контрнаступление.

По замыслу Ставки войскам Брянского фронта предстояло прорвать оборону противника в трех местах: на правом крыле фронта — на участке 61-й армии генерала П. А. Белова, в центре — на участке 3-й армии генерала А. В. Горбатова и на левом крыле фронта — на участке 63-й армии генерала В. Я. Колпакчи.

Войска 61-й армии наносили удар на Болхов, а войска 3-й и 61-й армий — на Орел.

В соответствии с планом артиллерийского обеспечения прорыва гвардейские минометные части распределялись следующим образом: 61-ю армию поддерживали 2-я дивизия, 310-й и 311-й полки, 3-ю армию — 8-я бригада, 85-й и 312-й полки, 63-ю армию — 3-я дивизия, 313-й и 93-й полки.

Чтобы преждевременно не раскрывать направление главного удара наших войск, вывод частей в район боевыхпорядков производился только ночью, накануне наступления. Некоторым полкам пришлось совершить марш до ста километров. К началу операции все полки имели запас снарядов на двенадцать залпов, а бригады — на два.

11 июля полки ГМЧ совместно с артиллерией поддерживали боевые действия разведбатальонов, а 12 июля началось артиллерийское наступление, в котором участвовало два артиллерийских корпуса прорыва и отдельная артиллерийская дивизия.

Гвардейские минометные части применялись на наиболее ответственных направлениях, усиливая огонь артиллерии. После мощной артиллерийской подготовки, прорвав оборону противника на всех трех намеченных участках, наши части перешли в наступление.

Войскам Брянского фронта нужно было прорвать сильно укрепленную и глубоко эшелонированную оборону немцев, которая создавалась в течение полутора лет. Особенно прочной была она на болховском направлении, в полосе наступления 9-го гвардейского стрелкового корпуса 61-й армии. Передний край обороны фашистов проходил по восточным окраинам Крутогорья, Толкачева, Кривцова-1 и далее по реке Ока. Эти населенные пункты враг превратил в мощные узлы сопротивления, насыщенные огневыми средствами. Внутри оборонительной полосы были проволочные заграждения, минные поля, надолбы и рвы, хорошо организованная система противотанкового огня. Глубина оборонительной полосы достигала 15–20 километров.