— Куда? — волнуясь, спросил Шнейдер.

— И-и, милый, кто ж знает.

Сведения, которые удалось вытянуть из пожилых фрау, были неутешительны. Генерал и его жена давно умерли. Их сыну, Ивану Краснину, не повезло. В горах в результате несчастного случая погиб его единственный сын, внук генерала. Жена Ивана тут же слегла от горя.

— Убралась на тот свет, сына похоронила — и сама вслед за ним. А Ванька запил. Работу хорошую бросил, и-и-их, — тонким голоском воскликнула мелкая старушка, — мне их Сонька жаловалась. Пил, пил, до того допился, что и квартиру продать пришлось. Из дома, конечно, тоже все вынес. Ничего не оставил.

— А кому ему оставлять-то? — подключилась старушка с кошкой. — Соньке, что ли? Так она…

Женщины заспорили. У Гюнтера от напряжения разболелась голова. Он ловил каждое слово.

— Она и так хорошо попользовалась, Ванька пьяный, она и тащила все, что можно. Жадная до денег. На генеральскую квартиру зарилась, ан фиг!

— Кто такая Сонька? — удалось задать вопрос Гюнтеру.

— Племянница генерала. Софья Краснина. Вот я и говорю…

— Она тоже умерла?

— Да что ты, ее ломом не убьешь!

Обалдевшему от всего услышанного немцу удалось выяснить, что Софья Краснина живет недалеко, в одном из тех самых пятиэтажных домов, мимо которых он недавно проходил.

— Номер квартиры не помню, знаю — в первом подъезде, этаж тоже первый. Как войдешь, сразу налево.

Под эти напутствия Гюнтер ушел. И еще потом слышал вдогонку, как спорили об исчезновении какого-то сервиза вошедшие в азарт пожилые фрау.

Племянница оказалась расплывшейся неопрятной теткой неопределенного возраста. Ее маленькие глазки буравили посетителя насквозь.

Она сразу взяла быка за рога:

— А почему я должна отвечать на ваши вопросы?

Шнейдер достал кошелек, и Софья сразу стала разговорчивей. Сначала она повторила все, что Гюнтер уже знал. Все умерли, Иван спился, квартиру продал.

— За бесценок спустил, — вздыхала Софья. — Говорила ведь я ему, дураку, — опомнись.

— И где он теперь?

— Кто ж его знает. Исчез. Это у вас там за границами порядок, а в России человеку пропасть — что плюнуть. Сгинул, и всё. Никому нет дела. Вы вот приехали, расспрашиваете, а зачем?

— Я вам уже объяснил. К генералу Краснину во время войны могли попасть вещи моего деда. Они памятны моей семье. Я готов заплатить разумную цену, чтобы вернуть эти предметы домой.

Софья задумалась, прикидывая, что к чему.

— Ну что ж, — решилась она. — Петр Григорьевич привез с войны два немецких сервиза. Один Ванька пропил. Второй мне достался. Несколько чашек, правда, недостает, стащил, подлец, поздно я хватилась.

Из соседней комнаты она принесла изящный фарфоровый чайничек и поставила на столик.

— Вот из этого самого сервиза. Красота!

— Мадам, но мне не нужна посуда, — вырвалось у немца.

— А что тебе нужно? — изумилась Софья, перейдя на привычное «ты».

— Картины. Ваш родственник привез из Германии картины?

— Нет.

— Вы это точно знаете?

— Конечно. Про сервизы разговор был, про картины — не слыхала.

Сервизы Шнейдера не интересовали. Он шел по бульвару, усталый, злой и голодный.

«Здесь находится художественный салон, — вспомнил он. — Хорошо бы туда заглянуть». Потом, отмахнулся он. Неудача с Красниным его разочаровала. Оставался другой генерал, упомянутый в записке деда, Яков Вершинин.

«А вдруг и с ним такая же история?» Как у них говорят: помер, запил, пропал. Нет следов, сгинул человек.

Он поравнялся со входом в салон. Ноги сами понесли его к раскрытой двери. Только одним глазком глянет — и назад. Напрасно некоторые думают, что он только барыши считать умеет, его всегда тянуло к прекрасному. Да, он — владелец антикварного магазина, предприниматель, но и художник. В душе. После общения с пожилыми разговорчивыми фрау и жадной Софьей требовалась отдушина.

Шнейдер медленно переходил из зала в зал. Некоторые предметы его заинтересовали. Он вернется сюда попозже, когда будет не таким усталым.

В последнем помещении находилась небольшая выставка.

— Заходите, — видя, что он колеблется, пригласила его худощавая сотрудница. — Здесь есть на что посмотреть. Шаворнин — интересный художник, в нашем салоне выставляется не первый раз.

Шнейдер смотрел на картины. Действительно, интересно. Можно даже купить вон тот пейзаж. Он отошел подальше, чтобы свет не мешал. Да, неплохо. Западный покупатель начинает интересоваться современной советской живописью.

Он повернул голову, отыскивая пригласившую его сюда сотрудницу, и ахнул. Прямо на него со стены смотрел портрет молодой женщины. Темные волосы до плеч, глаза с усмешкой, правильный овал лица, красивые губы. Но не это пригвоздило немца к полу. Надпись под портретом!

«Тихон Шаворнин. Портрет Вершининой Т.В. 1999 г. Из коллекции художника».

Шнейдер рванул воротник. Ему стало не хватать воздуха. Вершинина… Какое отношение эта женщина имеет к генералу Вершинину? Мысли с бешеной скоростью проносились в голове. Год — 1999-й, женщина молодая, значит, скорее всего это не дочь. Она не может быть дочерью. Это… внучка! По возрасту подходит. Если только она не однофамилица.

Успокоившись, он разыскал сотрудницу.

— Я же говорила, Шаворнин — интересный художник, а вы в зал заходить не хотели.

— С ним можно связаться?

— Конечно. Мы для этого здесь и находимся. Вас что-то заинтересовало?

Шнейдер подвел даму к портрету.

Она покачала головой.

— Должна вас разочаровать. Портрет внучки генерала Вершинина не продается.

— А откуда вы знаете, что это внучка генерала?

— Тихон Алексеевич говорил. Мы с ним давно знакомы. Попробуйте, может, вам повезет.

— Я могу с ним встретиться?

— Давайте сделаем так, — сказала сотрудница салона. — Я созвонюсь с Тихоном Алексеевичем. Как вас представить?

— Да, конечно, — встрепенулся Шнейдер, торопливо вытаскивая свою визитную карточку. — Я имею антикварный салон в Германии. Интересуюсь портретами. Это очень перспективное направление.

— Завтра вы позвоните мне и, думаю, сможете встретиться с Шаворниным.

Шнейдер, переполненный надеждами, уходил из художественного салона. Значит, нашел! Но это лишь начало цепочки. Он не пожалеет сил, чтобы исполнить задуманное.

От следующей мысли он едва не споткнулся на ровном месте. Зря обмолвился Лидману о Вершинине! Немец шумно засопел. Впрочем, тому в тот момент не до него было. Скажет… Придумает что-нибудь, сейчас главное — обработать умненько художника.

Старший следователь прокуратуры Леонид Леонидович Лавров листал первый том нераскрытого уголовного дела двухгодичной давности.

— Висяк.

Дело по убийству Аиды Витальевны Пивоваровой имело свою историю. Начинал расследование сам Лавров, потом внезапно свалился, сердце прихватило, дело передали Фролову. Тот обрадовался возможности выслужиться перед начальством и вцепился в него, как бульдог.

Еще бы, дело громкое, перспективное, из тех, что на виду. На таких авторитета набрать можно. Потому как убитая, Аида Витальевна Пивоварова, занимала должность вице-президента медицинской страховой компании «Эскулап». Фролов носом почувствовал громкий публичный скандал. Здесь могли быть и левые лекарства, и завышенное ценообразование, и незаконные контракты, словом, с какой стороны ни копни, везде криминал нарыть можно. Телевидение и пресса много внимания уделяют этим вопросам.

Когда Лавров вскоре выздоровел и приступил к работе, его вызвал заместитель прокурора Иван Степанович Сурков:

— Леонид Леонидович, такая, понимаешь, ситуация… Я ведь не знал, сколько ты проболеешь, а убийство Пивоваровой на контроле у начальства. Сейчас им Фролов занимается. Так пусть он его и ведет до конца.

— Бог в помощь, — буркнул Лавров, сдерживая злость, потому что очень хорошо знал, что из себя представляет старший следователь прокуратуры господин Фролов.