— Речь не о том, что утаили. Может, значения не придали. Подумайте как следует. Помнится, — Лавров сдержанно улыбнулся, — между нами тогда не было взаимопонимания. Надеюсь, сейчас ситуация изменилась.

Пивоваров покинул кабинет следователя. Он чувствовал себя выжатым как лимон. Отвратительно! Все отвратительно.

«Прежде всего это в ваших интересах», — вспомнил он последние слова следователя.

Неплохой мужик этот Лавров. Действительно, что ему, следователю, сделается, не раскрой он это преступление, тем более, как сказал, на пенсию скоро. Висяком больше, висяком меньше. А ему, Пивоварову? Вот то-то и оно… С карьерой политика придется распрощаться. Конкуренты большой шум поднимут. Жаль. Все так хорошо шло! С таким скандальным багажом хорошо в шоумены подаваться, а не в политики.

Михаил Иванович остановился и наконец сорвал с себя душивший его галстук. Но он действительно ничего не знает! Личная жизнь Аиды его совершенно не интересовала. Может, дочь что вспомнит?

Он вздохнул. Спасительная мысль облегчения не принесла. Если бы дочь что-то знала, давно бы сказала.

Дмитрий Евгеньевич Лидман сочувственно кивал головой:

— Ну и дела! Что же это происходит-то, а?

Его собеседником был Юрий Алексеевич Ольшанский, который появился сегодня в клубе фалеристов под вечер.

— Сорок лет коллекцию собирал, — прошептал чуть слышно Ольшанский.

Он старался держаться изо всех сил, но легко ли пережить такое в шестьдесят лет? У них с женой не было детей. Любимым детищем и смыслом всей его жизни была коллекция.

— Ты в милицию обращался? — спросил Лидман.

— Ограблением занялась прокуратура, — ответил Ольшанский.

— Вот как, прокуратура, — растерялся Дмитрий Евгеньевич. — А почему именно прокуратура?

— Ввиду особой ценности коллекции. Там одних раритетов… — Ольшанский опять схватился за сердце и полез в карман за таблетками.

— Сейчас, — засуетился Лидман, — я водички принесу.

— Не надо, — отмахнулся Юрий Алексеевич. — Сегодня еще ничего, а вначале, как в квартиру вошел…

Слух, что ограблен известный на всю страну собиратель, распространился быстро. Лидман, когда увидел в клубе сгорбленную фигуру Ольшанского, глазам своим не поверил. Надо же, пришел. Сам он второй день здесь крутился. Прислушивался к разговорам, охал, ахал, возмущался. Ничего нового Лидман за это время не услышал. Когда появился Ольшанский, он не отходил от него ни на шаг. Почему? И сам понять не мог. Его как магнитом тянуло к потерпевшему.

Коварство Лидмана не имело предела. Никто из собравшихся здесь даже представить себе не мог, что знаменитая на всю страну коллекция Ольшанского разграблена по наводке члена клуба фалеристов, человека, довольно известного в этой среде, автора нескольких научных работ в области фалеристики, переведенных на иностранные языки. Человека, который посещал клуб, выступал на конференциях, составлял каталоги, вращался в кругу людей, связанных с антиквариатом, и который, следовательно, был в курсе всех событий.

Дмитрий Евгеньевич с постной физиономией выспрашивал подробности.

— У тебя же квартира на охране, — продолжал «сочувствовать» он. — Как такое могло произойти?

Ольшанский вздохнул.

— Что охрана? Сейчас, говорят, есть такие умельцы… — Он понурился. — Три дня на даче был, жена приболела. Приехал, дверь не тронута, открыл замки, все нормально, а как в комнату вошел, так чуть не упал. Все раскурочено, на полу разбитая ваза валяется, да черт с ней, с вазой. — Он ожесточенно махнул рукой. — Главное, все самое ценное похищено. Не помню, как в милицию позвонил.

— А что они говорят?

— Говорят… — начал Ольшанский и внезапно замолк. Вспомнил совет следователя, что не надо особенно распространяться о действиях прокуратуры. — Что теперь говорить, коллекция исчезла.

— Ну, они уже начали поиски? Что они собираются предпринять?

— Мне не докладывали.

Поприветствовать Ольшанского подошел еще один член клуба, и Лидман отошел в сторону.

Недавний разговор со следователем Юрий Алексеевич помнил хорошо. Этот разговор не то чтобы успокоил его, но подбодрил. Вселил хрупкую надежду.

— …Взяты наиболее ценные вещи, значит, действовали люди знающие, обычный вор в раритетах не разбирается. Кому вы оставляли ключи от вашей квартиры?

— Никому.

— А на охране?

— И на охране не оставлял. Зимой мы с женой всегда дома, она, во всяком случае, никуда выйти не может, инвалид. Летом, правда, жена на даче.

— А вы?

— Я навещал ее, а потом возвращался.

— Кто знал про ваши отлучки?

— Я особенно этого не скрывал. Но знали немногие. Понимаете, круг общения у меня довольно узкий. Из соседей мы с женой лишь с одной женщиной отношения поддерживаем, она нашего возраста, остальные — молодежь.

— У соседки ключей тоже не было?

Юрий Алексеевич замахал руками:

— Что вы! Она бы и сама ни за что не взяла.

— Почему?

— Говорила, ценности большие, а ну как что случится.

— Значит, — подытожил следователь, — про ваши отлучки знали немногие, лишь те, с кем вы общались.

— Да. Но все также знали, что я собирался поставить квартиру на охрану.

— Надо было не только дверь блокировать, но и окна тоже.

Ольшанский завздыхал.

— Знать, где упасть, соломки бы подстелил.

Вывод следователя был неутешительный:

— Скорее всего квартира взята по наводке.

Ольшанский не хотел в это верить.

— Думаете, кто-то из знакомых?

— Получается, что так. И вы, уважаемый Юрий Алексеевич, должны нам помочь. Вы согласны?

— Я? Да, конечно. Но что я могу?

— Мы будем отрабатывать все возможные версии. Сейчас меня интересует клуб фалеристов. Вы вращаетесь в этом кругу, значит, знаете людей.

— Но я не могу предположить, кто на это способен, — растерялся Ольшанский.

— Этого от вас не требуется. Предполагать будем мы. Вы нам расскажете о членах клуба, все, что знаете. Интересы, возможности, характеры, словом, кто чем дышит.

Юрий Алексеевич неуверенно заерзал на стуле.

— А как вы думаете разыскивать коллекцию? — правильно понял его сомнения следователь. — Конечно, мы можем все сделать своими силами, но на это уйдет время. Вы, как говорится, в теме, и лучше вас нам про это никто не расскажет. Пока вы интеллигентничаете, ценные вещи могут уйти за рубеж, — припугнул он Ольшанского.

Последний довод оказался решающим.

— Вы думаете, что все можно отыскать? — робко спросил он.

— Не буду вас обнадеживать, — спокойно ответил следователь, — но есть шанс. Если вы нам, конечно, поможете.

Уверенный и спокойный тон следователя благотворно повлиял на ограбленного собирателя.

— Вам надо поехать в клуб, пообщаться с фалеристами. О нашем разговоре никому рассказывать не надо.

— И жене?

— Никому, понимаете? А жену незачем расстраивать.

Вот поэтому Ольшанский оказался в клубе.

Он смотрел на знакомых людей совсем другими глазами. С одним десять лет знаком, медалями менялись, другого двадцать лет знает, Лидмана… С этим вообще тридцать лет знаком. Дмитрий Евгеньевич даже хорошего врача его больной супруге порекомендовал. «Неужели следователь прав и кто-то из них причастен к ограблению?» — с замиранием сердца думал он.

А Лидман тем временем продолжал крутиться возле Юрия Алексеевича. Отходил на короткое время и тут же возвращался. Делал он это с тайной целью. Хорошо бы узнать о следственных действиях, это первая цель. А вторая… Уж очень у него компаньоны народ шустрый. Не мешает проконтролировать.

— …Часы с полки забрали, — услышал Лидман голос Ольшанского.

— Какие часы, антикварные? — мгновенно откликнулся Дмитрий Евгеньевич. Ни про какие часы он не знал.

— Нет. Обычные, на полке стояли. Им цена-то рублей триста.

— Ну и крохоборы! — Искренне возмутился Лидман. И с облегчением перевел дух. Грошовые часы не тот предмет, из-за которого стоит ссориться с компаньонами. — Нашему клубу надо предпринять какие-то действия, украдена выдающаяся коллекция, которая находится на учете в Департаменте по сохранению культурных ценностей, — с пафосом произнес Лидман. — Там есть такие памятники старины, которым завидуют многие музеи мира.