Не у всякого крупного клана в городе есть такие площади кедрача, — задумчиво протянул он. — Да и у вас, как я знаю, таких нет.

— У нас и десяти нет, — равнодушно пожал плечами Сидор. — И все сидящие за этим столом, я полагаю, прекрасно о том осведомлены. Так что речь идёт только о молодых посадках самого простого кедра, всё же уточним, — усмехнулся понимающе он. — И никаких ранних плодоносящих плантаций неизвестного кедра, чтоб без иллюзий.

— Тысяча человек. Не молодняка, а опытных, проверенных бойцов, ветеранов, это много, — тихо заметил Герасим. — Тысяча бойцов — это очень, очень много. Что вы с ними делать будете?

— Я же тебя не спрашиваю, что вы делать будете с тысячей гектар молодого кедровника, который даст первый урожай только через семьдесят лет? — холодно проговорил Сидор, в упор, глядя в удивительно маленькие, на таком крупном лице, но умные, проницательные глаза.

— А я и не скрывал никогда, что мне лично кедрач нужен, чтобы попасть в "Кедровый союз" города. Только ради статуса, — невозмутимо отозвался Малой

— Понятно, — негромко хмыкнул атаман, словно не замечая повисшего за столом напряжения. — Нечто подобное я и подозревал с самого начала, когда подходил к тебе. Правда, я думал, что ты сразу определишься в размерах, но тебе потребовались сутки, чтобы разобраться в собственных проблемах.

— Приятно слышать, — раздражённо глянул на него Сидор, — что, наши проблемы ни для кого не секрет в городе.

— Не секрет, — согласно кивнул головой атаман. — Ни для кого в городе не секрет, что вы вляпались по уши. Точь в точь, как тот мужик, что ухватил медведя, а теперь не может вылезти с ним из берлоги.

Щека Сидора нервно дёрнулась. Сравнение было слишком уж точное, так и тянуло нахамить атаману в ответ. Но…, нельзя было. Похоже, теперь они были с атаманом надолго и накрепко повязаны и отношения портить с самого начала, категорически не стоило. Всё-таки, атаман был им нужен. Точнее не сам атаман, а та тысяча, две опытных бойцов, которых тот мог привлечь.

— Поэтому, — понимающе ухмыльнулся атаман, правильно поняв и оценив молчаливую мимику Сидора, — мы готовы предложить тебе ту тысячу, что вам требуется. На наших, естественно условиях. Если же надо ещё, то и это мы можем обговорить. Но, позднее.

Скажем, когда на вас будет работать пропавший неизвестно где травник, без которого вы с посадкой кедровника ничего не сделаете и…, - ухмыльнулся многозначительно он, глядя прямо в глаза Сидору, — которого удивительным образом никак не могут разыскать городские власти, чтобы предъявить ему долговые требования.

Замолчав, он, молча, уставился на Сидора в упор, глядя на него спокойным, слегка насмешливым взглядом.

— Ну, раз так, раз обе стороны согласны на предварительные условия, то будем считать, что договорились, — нехотя, суховато откликнулся тот.

До последней минуты он надеялся, что у них с договором ничего не получится, поскольку любая проблема имела как минимум несколько решений, а то решение что ему фактически навязали товарищи, ему не нравилось. Слишком оно было поспешное и до конца не продуманное. А в перспективе вообще сулило нешуточные проблемы, в частности с самим атаманом.

Да и ещё он считал, что пока реального решения по кедровникам не найдено, нечего в эти дела было и соваться. Но что отнюдь не значило, что какого-то реального решения по вопросу с кедровником нет. Оно есть, наверняка есть. И наверняка не такое разорительное, как сейчас. А то, что предлагал Корней, с наймом тысячи и более человек, его вводило в откровенный ступор, и совершенно Сидору не нравилось, какие бы у них не были проблемы на озёрах.

И ещё он прекрасно помнил ту неуправляемую, враждебную толпу в две тысячи голов курсантов на Девичьем поле, и, в отличие от Корнея, имевшего богатый опыт командования такими бандформированиями, сталкиваться снова с неуправляемой толпой природных анархистов хуторян лично у него не было ни малейшего желания.

Сидор всей шкурой чувствовал, что будут проблемы.

Впрочем, это уже было дело Корнея, и ему, слава Богу, можно было в эти дела больше не соваться. Хочется тому повоевать — флаг ему в руку и барабан на шею. И как всегда добавляла в таких случаях Маша, недовольная чьей-либо дурной, в её представлении, инициативой: "Ветер в спину и пинок под зад!"

Только вот будет ли она теперь так безразлично реагировать, когда коснётся её лично, вот это был вопрос…. И чего она тогда выкинет — вот об этом надо было подумать заранее, подготовиться. А то мало ли что. Маша, она такая…. Она может… всякое…

— Ну, раз в общих чертах договорились, — сухо проговорил он, — завтра поутру прошу в банк к Маше, там и договор, как положено, оформите. Она же его и подпишет, со всеми выкладками и расчётами. Там же и Корней будет. Все военные вопросы отныне, согласовываете с ним. Он командир. Я же займусь вашими кедровниками.

— Ладно-ладно, — криво поморщился он, бросив на косо посмотревшего на него атамана слегка раздражённый, сердитый взгляд. — Попробую, попробую отыскать этого вашего незаменимого травника, раз уж вы все так его высоко цените. Глядишь, у меня, в отличие от Совета, что-нибудь да получится.

Холодно кивнув напоследок, он расплатился с подошедшим половым и покинул, не оглядываясь, кабак. Довольных лиц своих собеседников он уже не видел, как впрочем, и устроенной ими в кабаке грандиозной гулянки по случаю столь удачного найма.

Последняя его мысль была:

— "А вот и противовес нашему хитроумному атаману — атаман Малой, — немного повеселился он напоследок".

Достаточно было глянуть, как смотрит Малой на Дюжего, и как тот свысока, покровительственно, в ответ на того посматривает, как сразу всё становилось на свои места. Тут и любому дураку было понятно, что до Малого дошло, с чьей подачи он с нанимателем накосячил.

— "Вот и ладненько, вот и хорошо, — подумал Сидор. — И года не прошло, работать ещё не начали, а между ними уже кошка пробежала.

— Чего тогда, спрашивается, припёрлись вместе? Козе же понятно, что мы теперь это используем. Только ведь, атаман не коза", — чуть не расхохотался он напоследок, бросив прощальный косой взгляд на лучащуюся довольством физиономию атамана.

Упавшее было настроение уверенно пошло вверх.

Вернувшись после разговора с атаманом, Сидор недолго пребывал во взвинченном, раздражённом состоянии. В самом деле, чего было злиться. Всё шло своей обычной, привычной чередой, и реальных причин для раздражения, фактически не было. Если не считать одной, той самой — истинной.

Чтобы там Корней ни говорил, как бы ни настаивал на привлечении к ним на службу больших масс наёмного войска, и чтобы он сам в том направлении ни делал, как бы он сам не понимал необходимость идти на этот найм, а всё одно. Сидор никак не мог себя переломить. Любые разговоры о больших вооружённых массах людей, с тех давних пор, когда он вплотную столкнулся с этим при перегоне лошадей, у него ничего кроме глухого раздражения и злости не вызывали.

А тут ещё тридцать тысяч подростков обоего пола, что с недавнего времени повисли у них камнем на шее, и с кем тоже надо было разбираться и устраивать их по жизни.

Да и вообще было много в этом деле непонятного. Главное — как такая огромная масса чужих людей после выхода из карантина поведёт себя в незнакомом городе. К тому же не таком уж и многочисленном по числу жителей, чуть ли не сравнимом с новоприбывшими.

Об этом можно было лишь догадываться.

Не зря, ох, не зря городские власти, до того никак не проявлявшие своей обеспокоенности судьбой баронского обоза, уже недвусмысленно и прямо ему намекнули, чтоб убирал своих переселенцев куда угодно от города, хоть к людоедам в котёл. Но чтоб сразу предупредил своих сопляков, что любое нарушение принятых на территории города и края норм и правил караться будет самым жесточайшим образом. И что город не позволят превратить в ярмарочный балаган.