Пусть в других местах, пусть в горах. Да где угодно, но все. Все, я сказал! Все шесть тысяч! Нет, десять!

Сидор мысленно взвыл. Маразм крепчал.

— И сделать мы это можем, только если подключим к этому делу твоего татарина, Травника, как самого серьёзного специалиста в нашем крае. И самого для нас доступного. Для тебя доступного, — глядя Сидору прямо в глаза, подчеркнул профессор. — Ибо он твой должник и друг. И ни один из местных кланов нам в этом деле не поможет, хотя у них и есть хорошие специалисты.

Но! Конкуренты никому не нужны. И тут ты со своим анализом угодил в самую точку.

Поэтому Маша считает, что лучше сейчас потратить сто тысяч, когда они у нас есть, чем потом судорожно метаться в поисках выхода, когда денег у нас уже совсем не будет.

— Триста с лишком тысяч долга, если мы берём на себя обязательства по их договорам, — сердито поправил его Сидор. — Триста! Сколько можно повторять!

И то, только тогда, когда согласятся сами татары. Но пока такого согласия я от них не получил.

Сколько вам всем можно о том говорить, — буквально взвыл он.

Не слушая его, теперь уже и профессор токовал дальше:

— Помимо этого у нас упали доходы с торговли в Приморье. Точнее сказать — они стабилизировались. У нас там есть устойчивый спрос на наше листовое стекло и, как ни странно, на наши пульки и стрелки к арбалетам, отлитые из бронированного стекла со свинцовой начинкой. Но это фактически единственный постоянный источник дохода. Все другие постепенно иссякают. Даже зерна у нас больше для торговли нет. И даже пульки те пресловутые мы вынуждены теперь придерживать для Озёрного Пути, не отправляя в Приморье всё сплошняком.

И это при том, что Марк Иваныч наладил уже третью смену на заводе. И всё равно с заявками не справляются.

Стекольный завод вообще у нас самое тонкое место, — грустно пошутил он. — Марк, хоть и хороший человек, верный, и хозяйственник он отменный, но…. Не тянет, — профессор с сожалением покачал головой. — Не тянет.

Да и кто бы потянул с такими скудными людскими ресурсами, как у него, — с неприкрытой горечью констатировал он. — Марк буквально разрывается.

Надо срочно добавлять ему и денег, и людей, хотя бы тех же подростков. Иначе там всё рухнет.

Профессор прервался, помолчал немного, пожевав губами. В этот момент он очень походил на старого, усталого человека, полностью соответствующего своему семидесятилетнему возрасту.

— Кедровники для нас выход, — тихо и устало проговорил он. — И не простые, а те самые, наши приморские, горные, бонсайские, дающие урожай на второй год. Тот самый твой бонсаи. Кроме него ничего из того, что у нас есть, не поможет нам выбраться из финансовой ямы, куда нас стремительно засасывает эта необдуманная война с людоедами.

— Всё ясно, — тихо и устало откликнулся Сидор. — За свои ошибки приходится платить. И теперь мы ищем хотя бы тысячу бойцов себе гирей на шею, и ускоренными темпами сажаем кедровники, которых не существует в природе. Блеск! Через семьдесят лет кончим войну с ящерами, и будет всем нам счастье. Я всё понял. Уря-уря, впэрод-впэрод. Андестенд, клиа! Понял. Мы в ж…пе!

Помолчав, с мрачным видом закончил.

— Решено, поговорю с атаманом. Если получится, то будем работать вместе, а нет — будем искать другие выходы, на других людей.

Самое в этом деле хреновое, знаете что? — вопросительно глянул он на друзей. — То, что я совершенно не знаю, откуда этот поганый горный кедр взялся. Этот бонсаи чёртов. Не знаю, будь оно всё проклято! — приглушённым сиплым голосом тихо рявкнул он на товарищей.

Я не знаю! — вдруг заорал он в полный голос, со всей силой хлопнув обоими кулаками по столу.

Мощная, пятивершковой толщины столешница покосилась и опасно наклонилась к полу. Но Сидор в сильнейшем раздражении даже не заметил этого. Ему хотелось кого-нибудь сейчас прибить. Жаль, что с сидящими напротив Корнем и профессором, нельзя было того сотворить.

Один и сам мог дать кому хошь по шее, да и ни при чём здесь он был. А второй слишком старенький был для драки. Мог и помереть от грубого обращения.

Хотелось взвыть волком. Перспектив выбраться из того узкого, коричневого прохода, куда оба этих два его товарища дружно загоняли, не было ни малейшей. И ничего впереди хорошего не просматривалось.

— Ищи, — пожал плечами Корней. Он с сочувствием смотрел на злого, взъерошенного Сидора. — Ищи лучше. Не нашёл до сих пор, значит, плохо искал.

Это твоё дело, в конце концов, искать. Делай свою работу.

На встречу с Дюжим Сидор пришёл в тот самый кабак, где они встречались вчера. Принимать атамана у себя дома, где можно было бы гораздо спокойнее и без ушей посторонних поговорить на любые темы, Сидор категорически не желал. И чтобы слишком пристального постороннего внимания к своим с ним достаточно близким отношениям не привлекать, да и чтобы не стеснять Изабеллу, замотанную в последние дни проблемами с расхворавшимися детьми. Да и что ни говори, а отказывать человеку было сподручнее в чужом, общественном месте, а не у себя дома, где стены прямо таки настраивали на умиротворённый лад.

А в том, что придётся отказываться, Сидор ничуть не сомневался, поскольку, в общем-то, представлял довольно ограниченный круг возможностей атамана по найму и привлечению людей, особенно после столь неудачно прошедшего для того похода в Приморье, где он потерял практически весь свой отряд.

Да и давать в руки атамана возможность организации за их счёт столь крупного вооружённого отряда, аж в две тысячи бойцов, у него не было ни малейшей.

Знаем, плавали. Легко лису в курятник запустить, да вот выкинуть её оттуда потом, сложновато будет.

О том же, что Семён Дюжий в итоге вернулся домой с о-очень крупным капиталом в кармане, представ перед товарищами в совершенно обратном виде, удачливого, оборотистого купца, Сидор как-то не подумал. Начисто забыл, привычно разделяя для себя время до и после освобождения атамана со скал.

Поэтому, предупредив домашних, где его должен искать атаман, если вдруг заявится к ним домой, спокойно отправился пьянствовать пивко в тот же кабак, где первоначально и встретил атамана и где, в принципе на сегодня у него с ним назначена была встреча.

И выкинув из головы все посторонние мысли, битый час уже Сидор сидел с безмятежным видом за своим любимым столиком в уединённом углу общей залы, потягивая замечательное свежее Ключёвское бархатное пиво, бочку которого, непонятно с какого перепугу специально вчера вскрыл для него вечером кабатчик. И снова с наслажденьем предавался любимому занятию — безделью. Благодать!

Раки у кабатчика в этот раз, как посчитал Сидор, не удались, поэтому он ограничился несколькими большими, вялеными лещами. Один из них он как раз и теребил, когда к его столику подсел долгожданный гость.

— "Атаман, будь он неладен. Всё-таки явился! Интересно, с чем?" — угрюмо подумал Сидор.

В этот раз, видимо для разнообразия, атаман был не один.

Рядом натуральной горой возвышался здоровенный бугай, драчун и гуляка Герасим Малой, хорошо известный в городе под этой же самой кличкой "Бугай" — огромного роста, здоровенный мужик, просто каких-то невероятных, огромных размеров, рядом с которым и сам немаленький атаман выглядел обычным подростком. Что уж тут говорить про не такого уж и высокого, среднего роста Сидора, который даже на фоне массивного атамана Дюжего изрядно терялся.

Только, на минуту оторвавшись от потрошения леща и подняв кверху глаза, Сидору пришлось, чуть ли не до потолка задирать голову, чтобы хотя бы лицо у подошедшего здоровяка увидеть.

— Однако, — выдавил он из себя вместо приветствия, от растерянности даже не поздоровавшись. — Сам Герасим Малой почтил нас своим присутствием. Самый большой человек нашего города, — усмехнулся он.

— "Зачем Герасим утопил Му-Му, я не пойму, я не пойму…", — тут же пришла ему в голову дурацкая детская песенка на мотив музыки из кинофильма "Генералы песчаных карьеров", мгновенно сбив его с делового настроя.