– Господин Антронэ, вам телефонограмма, только получили. Как вы просили, немедленно доложил, – в двери виднелась голова вестового.

– Оставьте, любезный, и ступайте, я сейчас возьму конверт.

Занятый своими мыслями, он подошел к столику для писем."Прелюбопытнейшая получается комбинация, – играя карандашом между пальцами, размышлял он, – фактов, конечно, мало, но кое-что интересное все-таки есть. Конечно, брать сейчас лейтенанта смысла не имеет, это ничего не даст. Как и трогать самого Сонтеру – газетчики устроят большой шум, без улик дело рассыплется, а это конец карьеры. Мало фактов, мало нужно искать дальше".

Он аккуратно распорол конверт перочинным ножом, достал вложенную бумагу.

Пробежал глазами по тексту. Почтмейстер из района Лиловых скал прислал донос в местный полицейский участок, о том, что он видел двух неизвестных гуляющих с двумя военными возле маяка, расположенного там же. И в другой день видел тех же неизвестных у домика смотрителя. Что вызвало у него подозрения, о чем он немедленно сообщил. Оригинал письма от почтмейстера с приметами людей прилагался.

Антронэ перечитал письмо, несколько раз прошел по кабинету взад и вперед, подошел к маленькому книжному шкафу, зачем-то вытащил второй том кодекса законов Империи, задумчиво перелистнул несколько страниц, – "Да, интересная картинка, появляются новые герои в этой пьесе. Этот Жан ван… дер… или как его там…, какие-то неизвестные на Лиловых скалах. Пора начинать действовать. Санкция Дортона уже получена, пожалуй начнем с ареста моряков, заодно возьмем этих двух на маяке. Даже если они не при чем, допросить их нужно.

А если они в деле или это связные из Республики? Тогда… тогда это уже не просто догадки, это железные улики против Сонтеры! Пора начинать действовать, время пришло. А чтобы этот самый Жан дер… – как его там… не наделал чего-нибудь, установим за ним скрытое наблюдение. Да это решение, это уже рабочий вариант!"

Он сел за стол, извлек из выдвижного ящика стола бумагу с гербовым оттиском и, выводя буквы, каллиграфическим почерком, написал: "Именем Его Императорского Величества приказываю арестовать моряков подводного флота – капитана первого ранга Берроуза и мичмана Стени, а также неизвестных скрывающихся в доме смотрителя маяка на Лиловых скалах. Приметы неизвестных прилагаю. Арестантов доставить в Холленверд в тюрьму Имперского сыска. Операцию провести, соблюдая все меры секретности и соответствующие предосторожности."

Кости c грохотом вывались на доски стола. Закрутились, влекомые танцем притяжения, перекатываясь между ребрами. Капрал Валда, обнаженный по пояс грузный мужчина, покрытый равномерным слоем татуировок, впился глазами в пляшущие фишки. Цепкие мускулы кисти, сжимающие деревянный стакан, сжались от напряженного ожидания развязки решающего броска.

Первая кость упала на спинку, знаком джокера, закачалась, запрыгала, словно кусок мяса на раскаленной докрасна сковороде. Вторая, перекатившись на ребро выпала пятеркой и замерла как влитая. Третья, вальяжно, перекатываясь со стороны на сторону, доползла до края стола и застыла на четверке.

– Ага, – зычно заорал капрал, – Ты проиграл, Стени! Снимай свои часы.

Мичман, чернее тучи, глядел на выпавшую комбинацию. Но пререкаться не стал – молча расстегнул ремешок и протянул хронометр капралу.

Тот, плутовато улыбаясь, взял добычу, завертел в руках, рассматривая.

– Хорошие часики у тебя, мичман, новые совсем.

– Да, купил месяц тому назад в столице.

– Отыграешься? Давай, еще по разку – и разойдемся, – капрал лукаво подмигнул. – Удача, она такая, она всегда в последний раз поворачивается, рисковых любит. Попробуй…

– Да я уже тебе и деньги, и часы проиграл! Чего тебе еще нужно, Валда, порты отдать?

– Ну, я разумею, мичман, ты не кипятись, – капрал зажмурился словно кот, соображая, что еще можно содрать с проигравшегося. – Вот, у меня тут пакет лежит – в радиорубку снести его надо. Проиграешь – снесешь.

– В рубку? Ты издеваешься, капрал! Полчаса ходу в одну сторону. А если меня караул засечет, ты за меня будешь на губе сидеть?

– Ну, дело твое, Стени, я предложил – ты отказался, – растягивая слова, забурчал Валда, упрятывая часы в карман брюк. – Хозяин – барин, не хочешь, как говорится, не играй.

– Хитрован ты, Валда, ой хитрован! А коли выиграю?

– Тогда часы возверну,- добродушно ответил капрал, демонстрируя золотые зубы и поигрывая костяшками фишек между пальцами. – Идет?

– Ладно, уболтал, по рукам. Но больше я с тобой сегодня не играю! Клянусь печенью морской черепахи! Только, чур, я буду кости первый бросать.

– Да на здоровье, мичман! Я же не шулер какой. Держи, – капрал ссыпал волосатой рукой фишки в деревянную кружку. – Метай своё счастье.

Стени потряс кости, зажав стакан руками, с силой хлопнул стакан о стол, не давая рассыпаться фишкам.

– Тройка, двойка и четверка, – ухмыляясь, констатировал капрал. – Ну, не твой день сегодня, мичман. Смотри.

Капрал по одной переложил фишки в стакан, поднял его, что-то нашептал внутрь, затряс им, словно стараясь взбить костяшки в пыль. Потом провел стаканом вокруг головы и выбросил, раскидывая, кости на стол.

– Джокер, четверка и тройка, – тихо по-заговорщески прошептал капрал. – Собирайся, мичман. Я тебе зла не желал, да, видно, клянусь Вечным Небом, звезды твои сегодня тебе не помогают. Держи пакет, отдашь радисту дежурному, – он нагнулся, извлекая невесть откуда из под стула большой бумажный пакет с сургучевой печатью. – Скажешь, прислал капрал Валда.

Стени молча пожал плечами, принимая увесистый сверток.

– Ну, раз обещал, то придется идти. Проныра ты, Валда. Знал бы – не играл бы с тобой никогда в жизни.

– Э-э-э, мичман, молодой еще, жизни не знаешь. Ступай, не ворчи…

Час спустя.

Странную фигуру в черном плаще у фонаря, стоящую у входа в казармы младшего офицерского состава Стени заприметил издалека.

– Это что еще за черт с бугра? – выругался в сердцах мичман. – Ну, да хорошо, хоть не патруль. И чтобы скрыть напряжение громко засвистал мелодию из старого мюзикла, специально обращая на себя внимания караульного.

– Чего стоишь? – во взгляде мичмана мелькнул азарт.

– Вход караулю, не видишь что ли! – недовольно гаркнул гражданский.

– От кого караулишь-то? Крыс отгоняешь?

– Экий ты языкастый! Сам-то ты чего тут по ночам бродишь? Вот доложу твоему начальству или караул кликну. Они тебе быстро расскажут про крыс и про, то, что я тут делаю, – огрызнулся тот.

– Ладно, ладно ты не ворчи. Я так, по-доброму спросил, – мичман добавил сочувствия в голос. – Вижу, что ты тут не спроста. Кого ловите-то?

– Преступника государственного ловим, – служивому, похоже, больше хотелось поговорить, а не ругаться.

– Ммм, а что преступник наделал?

– Шпион он, государственный изменник!

– Да ты что! – мичман напустил показное удивление, – поймали?

– Какое там, сбег!

– Понятно, а как звать врага?

– Не твоего ума дело, – насупился полицейский, но, подумав, смягчился: – Мичман какой-то, Стани или Стени, да я не упомню. Ты-то его сам не знаешь?

Полицейский покосился на нашивку с именем мичмана.

– О! Разрази меня куском неба пополам! – охнул он, рассмотрев буквы на кителе. Неловко потянулся к спрятанному в кармане револьверу.

Стени еще со времен морской школы отличался сильным ударом с правой, редко кто мог выдержать его нокаут. Полицейский охнул, грузно осел на землю, мичман подхватил тело, оттаскивая в темноту, за угол. Обшарил карманы, вытащил пистолет, сунул за ремень, сделал из носового платка кляп и, связав руки, бросил в темном углу очухиваться.

Затем подкрался к оружейке, прильнул к замочной скважине пытаясь рассмотреть часового. На его удачу дежурный мирно дремал, похрапывая на тумбочке, закрыв голову руками. Мичман открыл дверь, на цыпочках подкрался к спящему, виновато посмотрел на него и, достав пистолет, оглушил ударом по затылку. Матросик завалился на бок, притулился к стене и затих.