– Нет, Герцог, хвост мохнощекого утконоса им, а не устье Варры! – Барон стукнул по столу кулачищем, – Если это случится, я лично поведу свой отряд в бой и скину этих чертовых ублюдков назад в океан!

Немного успокоившись, Бома спросил:

– А император знает про эти планы?

– Да, полагаю, что знает, разведка у Холленов поставлена неплохо, – герцог вздохнул, – Но ты же и сам знаешь про настроения в столице. Идеально правильная система, обеспечивающая невиданную устойчивость государства, за счет могучей армии, лояльных промышленников и преданной аристократии. Никакой враг не сможет разрушить это построение. Ну и всякая прочая благоглупость.

– А Вы? Что Вы? Неужели Вы не можете донести Его Величеству о готовящихся умыслах? Вы же всегда хранили верность дому Холленов. – Барон опять потряс кулаком с зажатой в нем бутылкой, – или Вы боитесь его расстроить? Уж лучше его расстроите Вы, чем десант утликанской пехоты!

– Конечно, барон. Да я думаю, что он и сам все знает. Генералы постоянно твердят, что наша армия и флот непобедимы, одним ударом мы сметем любого захватчика. Работа у них такая – набивать себе цену и готовиться к прошедшей войне, – герцог взял кусок козьего сыра, отхлебнул вина. – У Империи свои интересы – они были бы рады оттяпать пару десятков островов, принадлежащих Ливейской унии, – там, в зоне у экватора, богатой рыбой, черепахами и крабами. Плюс, на островах растут пряности, редкое ароматическое дерево курдык. Республиканцы дорожат своим островами, квоты на вылов рыбы дороги, и мало кто из имперских рыбаков может позволить себе рыбачить в этих местах. А наши ноблы любят рыбу и пряности. Так что, не сомневайтесь, барон, при случае Империя вонзит меч в мягкое утликанское подбрюшье и отгрызет себе свой лакомый кусок.

– Значит, и правда дело идет к большой резне, Мэйрэн? Однако, узнаю в тебе мужчину, а не увиливающего от прямого разговора столичного слизняка, – барон стукнул герцога в плечо, – делай, как велит тебе твоя совесть и долг – и ты будешь честен перед собой всегда!

– Теперь я тебе расскажу историю, – барон взял редиску из тарелки с овощами принесенной слугой, смачно раскусил и, жуя, продолжил, – Один мой егерь, собрал команду и пошел через леса в обход Замерзающего Моря к полярным горам. Дорога заняла четыре месяца в один конец. Он вернулся три недели тому назад. Из пятерых ушедших назад возвратилось трое, двое умерли от болезней и холода.

За окном, вдали, в самой глубине леса протяжно завыл волк. К нему присоединился второй на другом конце леса.

– Да, я слыхал про эти места, нам рассказывали про них еще в лицее, – герцог умолк на секунду. – Про них болтали разные сказки, что там живут люди с головами осьминога и про огромных ящеров в глубоких пещерах под горами. Но нам говорили, что это все сказки, и на самом деле там просто необитаемая и ничья земля.

– Послушай меня, сынок, – барон заговорил тихо, – Все, что вам там наболтали – действительно сказки, а на самом деле там…

В дверь громко забарабанили.

– Барон, барон!…- дверь распахнулась, с факелом в комнату, ввалился тот самый малый с бакенбардами, что встречал герцога у вххода в замок.

– Это еще чего?! – челюсть барона отвисла от удивления перед таким внезапным вторжением.

– Там три дракона на дороге, где-то в миле от замка, – едва смог сказать запыхавшийся слуга, – мы давеча послали за шофером Их Сиятельства нашего конюха. Время позднее, драконы голодны, походу дела, они напали на людей!

– Разрази меня куском неба пополам! – барон вскочил, заправляя шаровары в голенища здоровенных сапог, – скорее, Мэйрэн, идем скорее, пока эти зверюги не настигли их и не разорвали на куски. Иначе будет поздно!

Они выбежали в полутемный двор, залитый светом факелов прислуги, сбежавшейся на шум. Кто-то подвел оседланных коней. Малый с бакенбардами вскочил на лошадь, перебросил через седло ружье и переметную сумку. Ворота замка заскрипели, поднимаясь, и темная громада леса встала перед ними непроходимым частоколом.

Лошади дернулись, заржали, предвосхищая бег, и понеслись в темноту ночи. Ветки деревьев уже хлестали по лицу, зыбкие огни факелов грозили затухнуть от ветра.

Герцог пригнулся, уворачиваясь от длинной высохшей коряги, перегораживающей дорогу, и не успел он вжаться в шею лошади, как она, заржав, встала на дыбы уходя от невидимого ему препятствия. Крики, шум, топот, смешались в какофонию звуков. Мэйрэн распрямился.

Барон затаскивал на круп своего коня обездвиженного шофера, малый с бакенбардами целился из могучего четырехствольного ружья известного только в этих местах калибра, в сторону леса. Оттуда, с треском ломая ветки и подлесок, пробирались, наступая в сторону дороги, три неясные тени. Свист и змеиное шипение разносились уже совсем близко. Грянули два выстрела, воздух наполнился горечью пороха. В лесу что-то заверещало, раздался громкий свист. Конюх, который, наконец, смог погрузить раненного на лошадь к барону, подбежал к лошади герцога и стал судорожно карабкаться на закорки. Кобыла недовольно закрутилась, пытаясь сбросить лишнего седока. Мэйрэн дернул поводья, стараясь успокоить непослушное животное. Когда, наконец, конюх смог взобраться на круп, из леса вывалилась длинная драконья шея, и через мгновение на дорогу прыжком выскочил сам дракон.

– Шшшиоуууу, – подняв шею, зашипел он, вставая на задние лапы готовясь к последнему рывку.

Лошади испуганно заржали, попятились, закрутились на месте. Герцог пришпорил своего коня, но тот не чувствовал боли. Он понеся вперед сам, повинуясь древнему инстинкту спасения жизни. Мэйрэну показалось, что миновало лишь несколько мгновений, как перед ним уже оказались открытые ворота замка. Рысак барона несся чуть впереди. Они влетели во двор замка, едва успев осадить мокрых и испуганных лошадей. Женщины тут же подхватили раненного и понесли его куда-то в глубину замка. Ворота со скрежетом захлопнулись, кони испугано ржали, мотая головами.

– Я и не думал, что такие твари еще бывают, – сказал герцог привязывая лошадь.

– Хех, в это время года бывают, – красное, мокрое от пота лицо барона светилось удовольствием от успешной вылазки.

По воротам замка что-то громко стукнуло, бессильно заскрежетали цепкие когти, пытаясь разорвать крепкую сталь.

– Не бойтесь, герцог, тут вы в полной безопасности, – барон смахнул пот со лба, они скоро уйдут, просто мы их разозлили, выхватив добычу из-под носа. Пойдемте лучше наверх, может, уже и кабанчик наш поспел.

– Чертова железка! – Стени выругался, вытирая рукавом измазанный солидолом и маслом лоб. Прикипевшая гайка упорно не отворачивалась, – Так тебя…! – пыхтя, сопел он.

Непокорное железо заскрипело, не желая поддаваться, ключ сорвался и со звоном брякнул о бетонный пол.

– Рогатая морская черепаха! – мичман, спрыгнул с дрезины, со злости пнул ботинком упрямый механизм, и полез между рельсов под днище тележки. – Темно как в холодном бронетраке, хвостом тебя задери! Где он теперь, этот ключ?! Двенадцать дизельных генераторов, подземное хранилище с топливом, а темно как в медвежьей берлоге! Чего им лампочек жалко?!

– Что Вы ругаетесь, Стени? – раздался отраженный от низких бетонных стен и от этого необычно гулкий, но почему-то страшно знакомый голос.

– Советчики пожаловали, – не скрывая недовольства, выпалил мичман. – Вот я сейчас наваляю советчикам-то!

С этими словами мичман выполз из-под дрезины, сумев ухватить злополучный ключ.

– О! Капитан Берроуз! Рад Вас видеть! Простите за выражения – ну никак не ожидал,- по лицу мичмана расплылась лучезарная улыбка.

Он было хотел обнять старого друга, но вспомнив про свой измазанный комбинезон, остановился и смущенно добавил:

– Вы уж извините, это я в сердцах, со злости. Вот, ремонтируем. Дрезина, никак не поддается.

– Здравствуйте, здравствуйте, Стени! Давненько я Вас не видел, с тех пор, почитай, как расстались тогда в Холленверде у Сонтеры. А что с аппаратом? – капитан Берроуз, одетый в походную форму, выглядел как отпускник, только вернувшийся в расположение части.