Выбора, в сущности, и не было. Стоит ли думать о том, чего нельзя переменить? Он дернул самую длинную травинку у себя под ногами, снял верхний синий листок, втянул запах, наслаждаясь уже ставшим привычным ароматом чужой планеты.

Она пришла незаметно. Молча приложила ладони к его вискам и прижалась, обняв.

– Я люблю тебя, милый, – прошептала она, едва прикоснувшись губами к его небритой щеке.

– Я знаю, – ответил он тихо.

– Они уже возвращаются, вон там, видишь? – она показала рукой на лиловые скалы у океанского обрыва.

В закате по кромке обрыва шли трое – размашисто шагая, ступал совсем раздавшийся вширь барон Бома – он узнал бы его из тысячи. Рядом, прихрамывающий на переломанную ногу, и потому носивший теперь палочку, шел одетый в черную форму подводников капитан Берроуз. Впереди, размахивая руками, неистово споря и что-то выкрикивая, спешил Стени…

Он поднял голову к звездам. Млечный путь разрезал небо на полусферы алмазной гранью ночного сияния. Неровная луна со странным именем Кирикан взбиралась с востока, чтобы дать свет ночным путникам и морским странникам. Но он искал другое. Его взгляд остановился на яркой голубой звезде, только что показавшейся из-за темнеющего горизонта. На звезде, бывшей когда-то его домом.