Противники покатились по полу. Гарпия вонзила когти в бедра Кикахи, и он взвыл от боли. Она била Кикаху крыльями по лицу, голове, шее и плечам.

Не обращая внимания на боль и тумаки, он с силой ударил ее кулаком в подбородок, а затем оглушил рукояткой меча.

Глаза Подарги перекосились и остекленели; из носа потекла кровь. Гарпия повалилась на спину, раскинув крылья, как руки. Но когти еще впивались в бедра Кикахи смертельной хваткой, и ему пришлось отдирать их один за другим. Кровь стекала по его ногам и собиралась в небольшую лужицу. Едва он оторвал от себя последний коготь, как в комнату на всех шести конечностях влетел обезумевший от ярости самец. Схватив меч обеими руками, Кикаха с силой опустил его на вытянутую лапу обезьяны. Удар потряс его до пят. Руки онемели, и Кикаха чуть не выронил клинок. На пол упала отрубленная у запястья лапа. Его окатил поток крови, который попал в лицо и на миг ослепил. Кикаха смахнул с ресниц густую жидкость и увидел, что обезьяна с криком удирает от него на двух ногах и трех лапах. На всей скорости самец налетел на орлицу, которая клювом и когтями потрошила труп убитой самки. Они вцепились друг в друга и покатились по пещере визжащим и ревущим клубком.

Тем временем Подарга пришла в себя. Она с криком вскочила на ноги и неистово заколотила крыльями. Кикаха поднял с пола полумесяц, взглянул на иероглиф в его центре и, отыскав на полу сходный знак, сложил концы половинок вместе. Рядом крутилась Подарга. Разъярив себя криками, она собралась было атаковать врага, но Кикаха развернулся и ткнул в нее мечом. Она увернулась, отскочила назад, и он шагнул в круг, образованный двумя полумесяцами.

— Прощай, Подарга! — закричал Кикаха. — Желаю тебе сгнить на этом самом месте!

Как только Кикаха выкрикнул имя гарпии, врата открылись и пещера исчезла. Без всякого ощущения перехода — а так случалось всегда — Кикаха оказался в другом помещении. Он по-прежнему стоял внутри круга из двух половинок. Контакт полумесяцев в пещере, а также внедрение массы его тела в излучаемое ими поле запустили устройство в действие и после трехсекундной задержки активировали врата. Он и незакрепленный полумесяц перенеслись на другой конец подпространства к той половинке, которая соответствовала таким же волновым параметрам.

Ему снова удалось бежать, а значит, можно позаботиться о ранах. Причем с этим делом надо поторопиться, иначе он простонапросто истечет кровью.

И тогда Кикаха понял, к какой ошибке подтолкнул его натиск Подарги. Отбив атаку обезьяны, он поднял не ту половинку. Во время схватки они с гарпией откатились в угол, где валялись полумесяцы-ловушки, и кто-то из них подтолкнул ногой одну или обе половинки. Те смешались с остальными полумесяцами, и при прохождении врат ему достался наихудший вариант.

Кикаха находился в тюремной камере под дворцом властителя.

Однажды он похвастался Вольфу, что может сбежать из любой тюрьмы и даже из его застенков, из которых якобы нет выхода. По его мнению, никакая тюрьма и никакие запоры не удержат ловкого и решительного человека. Побег мог потребовать подготовки и времени, но здесь все зависело в основном от ума и сноровки.

Выходит, он сам накликал эту беду.

Создавая тюрьму, Вольф постарался на славу. Камеры находились под восемьюдесятью футами твердого камня и не имели физической связи с внешним миром. Тюрьма представляла собой замкнутую и самодостаточную систему. Тем не менее пища и вода для заключенных подавались из дворцовой кухни через особые маленькие врата, которые могли пропускать предметы не больше подноса.

Кроме того, в тюрьме находились врата, через которые узника перемещали в камеру пыток, расположенную во дворце. Эти врата мог активировать только тот, кто знал о них и имел доступ к механизмам управления.

Диаметр цилиндрической комнаты равнялся примерно сорока футам. Свет исходил из пола, стен и потолка, поэтому теней не было. Созданные Вольфом фрески изображали природу его родной планеты. Вольф считал, что узниками тюрьмы могли стать только властители, дерзнувшие проникнуть в многоярусный мир, поэтому рисовал эти картины для их развлечения. Но в оформлении фресок чувствовалась жестокая ирония и глумление — все они изображали широкие и прекрасные панорамы открытых просторов, тем самым напоминая заключенному об узком и замкнутом пространстве его камеры.

Прекрасная мебель воплощала среднетьямарзанский стиль, соответствовавший в истории властителей тому периоду, который предшествовал Исходу. За дверцами огромных комодов и шкафов находились многочисленные приборы для развлечения и просвещения узника. И они появились в камерах несколько лет назад. Когда Вольф отвоевал дворец у Арвура, он многое изменил во дворце, в том числе и свою тюрьму. Ему не хотелось, чтобы его пленники изнывали от скуки, и он постарался снабдить их всем, чем только мог, поскольку часто покидал дворец на долгий срок и не всегда мог своевременно освободить попавшего в тюрьму властителя.

Так уж случилось, что до этих пор в камерах Вольфа не побывало ни одного пленника. По воле рока и к великому разочарованию Кикахи, первым узником стал лучший друг тюремщика, а тот куда-то исчез и мог вернуться довольно не скоро.

Кикаха надеялся, что Звонари еще не знали о его появлении в тюрьме, однако три индикатора, мигавшие в трех разных местах, уже сигнализировали о наличии гостя в одной из подземных камер. Первая лампочка находилась в спальне Вольфа; вторая пульсировала на приборной панели огромного пульта в центре управления; третья светилась где-то на кухне.

Заметив новый сигнал, Звонари встревожатся и попытаются разгадать его смысл, однако он лишь усилит их тревогу и неуверенность, потому что им не у кого спросить, что означают эти мигающие огоньки. Об их назначении знали кухонные толосы, но они не могли отвечать на вопросы. Вольф создал себе бессловесных слуг. Рты роботов предназначались не для болтовни, а для того, чтобы пробовать на вкус приготовленную пищу.

Успокоив себя этой мыслью, Кикаха осмотрел шкафчики с медикаментами. Подыскав антисептики, лекарства, бинты и обезболивающие средства, он очистил раны, наложил на них полоски псевдоплоти и остановил кровотечение. Мощные лекарства начали оказывать свое исцеляющее действие.

Кикаха выпил воды, а затем открыл бутылку пива. Он принял душ, вытерся и нашел в аптечке пару таблеток, которые могли успокоить его перевозбужденные нервы — после такой потери крови ему не помешало бы как следует выспаться. Однако таблетки могли и подождать. Поэтому он решил сначала поесть и закончить обследование комнаты.

По правде сказать, ему даже не хотелось думать об отдыхе. Время подгоняло. Он мог только догадываться о том, что происходило сейчас в Таланаке с Ананой и рыжебородыми. Их могли атаковать летающие машины Звонарей, оснащенные мощными лазерами. А чем теперь занимается фон Тарбет? Убежав от Подарги, он и фон Свиндеберн прошли через врата во дворец. Неужели они удовлетворятся настоящим положением дел и будут отсиживаться наверху? Нет, подумал Кикаха. Они обязательно вернутся на луну через другие врата. Звонари уверены, что он попал в их ловушку и что его можно взять живого и тепленького голыми Руками. Но у них наверняка возникнут сомнения, и, значит, они отправят на луну последний самолет и какое-то количество воинов, а затем устроят на него большую охоту.

Кикаха даже усмехнулся. Они начнут искать его наверху, а он в это время будет находиться у них под самыми ногами Конечно, есть вероятность, что Звонари найдут пещеру около Корада. Но в таком случае они проверят все оставшиеся полумесяцы, и по крайней мере один из Звонарей вскоре окажется в его камере. Тогда ни о каком сне не может быть и речи. Надо что-то придумать и побыстрее выбраться от сюда.

Но Кикаха знал, что ему необходимо выспаться, иначе он просто свалится с ног или станет таким медлительным, что с ним справится и ребенок. Взбодрившись бутылкой пива и тремя стаканами вина, он подошел к небольшой дверце в стене, над которой сиял желтым светом большой граненый топаз. Кикаха открыл дверь и вытащил из отверстия в стене серебряный поднос. На нем стояло десять серебристых, украшенных самоцветами тарелок, наполненных вкусной и изысканной пищей. Отобедав, он вернул поднос и остатки блюд в нишу.