— Если все это учесть, а затем прибавить тот факт, что здесь нет засушливых пустынь и районов, покрытых льдом и снегом, мы получим площадь, которая в четыре раза превышает зону обитания моей родной Земли.
Анана заявила, что во время своих визитов она старалась не задерживаться на Земле и поэтому не помнит ее точных габаритов. Но кто-то ей говорил, что планета ее собственной вселенной примерно тех же размеров.
— Поверь мне на слово, это чертовски большое место, — сказал Кикаха. — Я здесь уже двадцать три года, и вся моя жизнь представляет собой одно большое путешествие. Тем не менее я видел лишь маленькую часть. И у меня просто дух захватывает от того, сколько еще предстоит увидеть и узнать, если, конечно, я останусь жив.
Машина быстро снижалась и теперь парила в десяти футах над зеленоватыми волнами Океана. Прибой взбивал белую пену у рифов и с ревом таранил монолит. Решив, что здесь недостаточно глубоко, Кикаха попросил Анану пролететь еще две мили над морем. Там они и сбросили четыре шкатулки, в которых находились матрицы Звонарей. Чистая вода позволяла видеть довольно глубоко, а солнце светило как раз под нужным углом. Шкатулки все дальше и дальше уходили вглубь, пока их не поглотила зеленая мгла. Они проносились сквозь косяки рыб, которые мерцали всеми оттенками радуги; они проплывали мимо бробдингнаговских осьминогов, расцвеченных пурпурными и белыми полосами. Щупальца спрутов на миг касались металла, но тяжелые контейнеры неуклонно и быстро погружались на дно.
Кикаха считал, что топить шкатулки было вовсе не обязательно. Матрицы пусты, а Звонари, некогда обитавшие там, погибли в телах своих носителей. Но Анана сказала, что не успокоится, пока до них может добраться какое-нибудь разумное существо.
— Шесть долой. Осталось сорок четыре, — подытожил Кикаха. — Теперь мы полетим в деревню хроваков, к племени «медвежьего народа». Моего народа.
Облетая монолит, самолет преодолел семьсот миль пологой дуги основания. Взяв управление на себя, Кикаха повел их «половинку» вверх и уже через десять минут воспарил на двенадцать миль выше отвесного края Америндии. После часа осторожных маневров над горными хребтами и получасовой разведки они подлетели к небольшому холму, на вершине которого располагалась деревня хроваков.
И тут Кикаха почувствовал себя так, словно ему в сердце вонзилось копье. Высокие заостренные бревна, некогда ограждавшие деревню, исчезли. Тут и там из-под пепла торчали почерневшие пеньки.
Огромный вигвам для совета старейшин, жилища холостяков, медвежьи загоны, конюшни, зернохранилище, коптильни и бревенчатые дома семейных жителей — все это исчезло или было погребено под серыми холмиками пепла.
Несмотря на дождь, прошедший ночью, кое-где все еще поднимались слабые струйки дыма.
На склоне холма виднелось несколько дюжин обугленных трупов — женщин, детей, медведей и собак. Они спасались бегством, когда их настиг луч.
Кикаха не сомневался, что это сделали Черные Звонари. Но как они узнали о его связях с хроваками?
Мысли корчились и ползли, как раненые звери. Наконец он вспомнил, что когда-то давно рассказал о хроваках двум тишкветмоакским жрецам. Однако они не знали даже примерного расположения деревни. А хровакские мужчины, направляясь к Большому торговому пути, всегда удалялись от нее на двести миль и дальше, тем самым сбивая со следа хитрых тишкветмоакских караванщиков. И хотя индейцы любили поговорить и похвастаться, они никогда не раскрывали местонахождения своей деревни.
Однако у «медвежьего народа» имелось множество врагов. Возможно, они и рассказали Звонарям о хроваках. И еще существовали фильмы о деревне и Кикахе, отснятые Вольфом. Он хранил их где-то во дворце. В начальных кадрах появлялась карта, на которой указывалось расположение деревни. Так вот откуда Звонари узнали о ее существовании…
Но зачем они сожгли деревню дотла? Что они этим хотели сказать?
Кикаха откашлялся и задал Анане несколько вопросов. Она отвечала с таким сочувствием, что в другое время Кикаху приятно удивила бы ее реакция на печаль простого человека.
— Звонари делали это не из мести, — сказала она. — У них нет эмоций, и их разум чужд нашему образу мышления. Как я уже говорила, их создали и воспитали люди…
Даже сквозь пелену оцепенения Кикаха подметил, что она назвала властителей людьми.
— …несмотря на это, Звонари по своей сути являются механической жизнью. Вне всякого сомнения, у них есть самосознание, которое ставит их выше других машин. Но они рождены из металла и в металле. Впитав в себя жестокость людей, они сохранили холодную и механическую безжалостность. Тем не менее они используют насилие только тогда, когда хотят с его помощью добиться какой-нибудь цели. Захватив мозг мужчины или женщины, они могут чувствовать страсть, сексуальное желание или голод, когда голодает тело их носителя. Но Звонари не могут неоправданно мстить, как люди. Они не стали бы уничтожать племя только потому, что здесь тебя любили и уважали. Я думаю, у Звонарей имелась веская, по их мнению, причина, чтобы сделать это.
— Наверное, они хотели убедиться, что я не прячусь в деревне, — сказал Кикаха. — А ведь Звонари не так и умны — иначе они бы просто дождались, когда я приду сюда.
Самолет стоял в укромном месте на склоне горы, откуда они могли наблюдать за ближайшими окрестностями. Однако, перед тем как приблизиться к сожженной деревне, Кикаха решил еще раз разведать местность. Если Звонари решили их выследить, они наверняка побеспокоились о хорошем укрытии. Бортовой определитель инфракрасного излучения не показал ничего, кроме нескольких зверьков и птиц. Но Звонари могли скрываться за какой-нибудь большой скалой. Хотя как бы они тогда вели наблюдение?
Возможно, машина Звонарей, уничтожив деревню, какое-то время рыскала вокруг. Не найдя Кикаху, они улетели куда-то еще, а великое племя навеки осталось под золой и пеплом.
— Я сажусь за штурвал, — тихо сказала Анана. — А ты говори, как найти Подаргу.
Кикаха был слишком удручен, чтобы прореагировать на ее необычную заботливость. Он решил поблагодарить свою спутницу позже.
По его указанию, Анана снова подлетела к краю уровня и спустилась на пятьдесят тысяч футов. Снизив скорость до ста пятидесяти миль в час, она вела самолет на запад до тех пор, пока Кикаха не велел ей остановиться.
В задней части рассеченной кабины во время полета был слышен только вой ветра. Но когда машина зависла под огромным выступом блестящей черной скалы, Кикаха заговорил:
— Я мог бы похоронить их тела, но это потребовало бы слишком много времени. А Звонари обязательно вернутся туда.
— Ты все еще думаешь о них? — недоуменно спросила Анана. — Я хотела сказать, неужели тебя тревожит, что их тела сожрут любители мертвечины? Хватит! Выбрось их из головы! Они мертвы, и ты ничем им уже не поможешь!
— Ты ничего не понимаешь! — воскликнул Кикаха. — Называя их своим народом, я это и имел в виду. Я любил их, и они любили меня. Когда мы встретились впервые, они показались мне странными и непонятными людьми. Я, молодой среднезападный американец, внезапно вывалился в их вселенную из середины двадцатого века. А они были потомками индейцев, которые появились в этом мире двадцать тысяч лет назад. Даже теперь белые американцы считают индейцев непредсказуемыми и непостижимыми. Но у меня гибкая, ко всему привыкающая натура. Я усвоил их образ жизни и полюбил привычки хроваков. Мне нравилась простота их отношений, а они почти боготворили меня. Я стал Кикахой, Ловкачом, переменчивым, как ветер, увертливым и неуловимым. А они считали меня своим Кикахой — грозой и карой для всех врагов «медвежьего народа».
Со временем эта деревня превратилась в мой дом, и хроваки всегда оставались моими лучшими друзьями. И еще меня там ждали две прекрасные и милые жены. Детей мы так и не нажили, хотя Авивиша[13] думала, что беременна. Да, я вел светскую жизнь и на других двух уровнях планеты. Мой герой, барон-разбойник Хорст фон Хорстманн, вошел в историю этого мира. Но слава о нем поблекла, и я давно покинул Дракландию.
