— Нельзя же все время пребывать в напряжении. Что плохого, государь, если у нас хоть немного поднимется настроение?

Келсон покачал головой.

— Вообще-то в том, что ходят такие слухи, ничего нового нет. И именно это меня тревожит. Я все не могу решить, как же нам покончить с этой внутренней смутой и как, не теряя достоинства, примириться с нашим духовенством и восставшим народом.

Дункан запил кусок мяса небольшим глотком вина и кивнул Келсону:

— Мы только об этом и думали в последние дни, мой принц. И мы пришли к такому выводу: прежде всего надо договориться с шестерыми восставшими епископами в Дхассе. Они ведь недовольны только мной и Алариком, а против вас, кажется, ничего не имеют, наоборот, хотели бы вам помочь.

— Это верно. Формально всему еще можно дать обратный ход, если курия возьмет назад выдвинутые против вас обвинения. Тогда и я мог бы принять от них помощь, не ущемляя их достоинства. Потому-то я до настоящего момента не был расположен восстанавливать с ними отношения. Если они и верны мне до сих пор, то лишь потому, что я их король, и только, может быть, отчасти — потому, что доверяют мне лично. По крайней мере, это касается епископа Арилана.

Морган обтер свой кинжал о голенище и возвратил его в ножны.

— Верно, мой принц. По тем же причинам мы так тщательно обдумывали это решение, прежде чем обсудить его с вами.

Как бы то ни было, мы ни в коем случае не должны подорвать доверие, которое еще испытывают к вам те шестеро из Дхассы.

— Так вы что, хотите отправиться в Дхассу и попытаться договориться с ними? — переспросил Келсон.— Ну а если у вас ничего не получится? Если шестерых епископов не удастся убедить?

— Думаю, относительно этого я могу вас успокоить,— сказал Дункан.— Я, если помните, долгое время принадлежал к свите епископа Арилана и довольно хорошо его знаю. Я верю, что он ведет честную игру, и он настоит на том, чтобы его собратья вели себя так же.

— Хотелось бы на это рассчитывать.— Келсон побарабанил пальцами по столу и сложил руки на коленях.— Итак, вы хотите отдаться на милость епископов только потому, что доверяете одному из них? — Он вопросительно взглянул на собеседников.— Ведь вам обоим предъявлены определенные обвинения, на основании которых вас и отлучили от церкви! И... и после всего, что случилось в гробнице святого Торина... Конечно, у вас были смягчающие обстоятельства, и можно надеяться, что церковный закон, по крайней мере в большинстве пунктов, будет на вашей стороне. А если нет? Если вы потерпите поражение и отлучение останется в силе? Вы думаете, эти шестеро так легко вас отпустят?

Тут снаружи послышались тихие голоса препирающихся между собой людей, и Келсон замолчал, повернув голову в сторону входа. В этот момент часовой отдернул полог и вошел в шатер.

— Государь, епископ Истелин хочет вас видеть. Он настаивает на немедленной встрече с вами.

— Пригласи его,— кивнул Келсон, нахмурившись.

Когда стражник шагнул назад, в сумерки, Келсон торопливо обежал глазами лица присутствующих, задержав взгляд на Моргане и Дункане. Истелин был одним из двенадцати странствующих епископов без постоянной епархии, одним из тех, кого не было в Дхассе этой зимой, когда собиралась курия.

Говорили, прослышав о случившемся в Дхассе, Истелин заявил, что он на стороне Арилана, Кардиеля и еще четверых епископов. Несколько недель назад он прибыл в расположение королевской армии сюда, к границе Корвина.

Это был рассудительный, здравомыслящий прелат, обычно не злоупотребляющий своей духовной властью. Не в его характере было так настойчиво добиваться встречи с королем. Только что-то из ряда вон выходящее могло принудить его сделать это.

Келсон не мог скрыть беспокойства, охватившего его, когда епископ вошел в шатер. Вид у священнослужителя, держащего перед собой свиток пергамента, был достаточно зловещий.

— Ваше величество,— произнес Истелин с глубоким поклоном.

— Да, милорд? — отозвался Келсон, медленно приподнимаясь с места.

Все остальные последовали его примеру.

Истелин оглядел присутствующих, признательно кивнул, и Келсон движением руки разрешил всем сесть.

— Подозреваю, что вы с плохими новостями, милорд,— проговорил король, не спуская глаз с Истелина.

— И правильно подозреваете, государь.

Епископ прошел отделявшие его от Келсона несколько шагов и протянул ему пергаментный свиток.

— Сожалею, что принес эти вести, но полагаю, вам нужно это знать.

Когда Келсон взял эти несколько листов из его холодных пальцев, Истелин поклонился и отошел на несколько шагов, стараясь не встречаться больше с королем взглядом.

Почувствовав предательскую пустоту в желудке, Келсон пробежал глазами первый лист и крепко сжал побелевшие губы. По мере того как он продолжал читать, глаза его наполнялись ледяным холодом. Скользнув взглядом по двум слишком знакомым печатям внизу, он перечел документ еще раз.

Келсон все больше бледнел, читая, и видно было, что он с трудом сдерживает себя, чтобы не смять пергамент и не отбросить его прочь. Прикрыв на мгновение глаза, он наконец свернул листы пергамента в трубку и заговорил, ни на кого не глядя.

— Оставьте нас. Все,— произнес он ледяным тоном; голос едва повиновался ему.— А вы, Истелин, не говорите об этом никому до нашего особого распоряжения. Вы поняли?

— Разумеется, ваше величество.— Истелин, уже направившийся к выходу, задержался и отдал глубокий поклон.

— Спасибо. Морган и вы, отец Дункан, останьтесь, пожалуйста.

Оба остановились, хотя они тоже двинулись к выходу вместе со всеми, и обменялись озадаченными взглядами, прежде чем приблизиться к юному королю, который вел себя столь необычно.

Келсон стоял к уходящим спиной и постукивал свитком пергамента по раскрытой левой ладони. Морган и Дункан вернулись и остановились в ожидании у своих кресел, но когда Нигель решил было к ним присоединиться, Дункан остановил его предостерегающим жестом и покачал головой, а Морган подался вперед, словно желая преградить ему дорогу. Нигель пожал плечами и, круто повернувшись на каблуках, безропотно покинул шатер. С его уходом в палатке с голубыми парусиновыми стенами остались лишь трое.

— Все ушли? — шепотом спросил Келсон.

Он не повернулся и во время короткого замешательства с Нигелем. В тишине слышалось только мерное постукивание свитка л о ладони да его дыхание.

Дункан, приподняв бровь, посмотрел сперва на Моргана, а затем — на юного короля.

— Да, государь, все ушли. В чем же дело?

Келсон обернулся, несколько мгновений внимательно смотрел на них, и вдруг в его серых глазах вспыхнуло то пламя, которого они не видели со дня смерти Бриона. Потом он скомкал листы и с отвращением швырнул пергамент на пол.

— Вот, прочтите сами! — выпалил он и, упав ничком на кровать, изо всех сил ударил по постели худеньким кулаком — Да будь они трижды прокляты, да чтоб они все подохли, что же нам теперь делать? Боже мой, мы ничего не можем!

Морган с удивлением уставился на кузена, затем подошел к кровати, а Дункан принялся собирать разбросанные документы.

— Келсон? Скажите же, что случилось? Вам плохо?

Келсон вздохнул, повернулся, приподнялся на локтях и уже спокойно посмотрел на них обоих. Злости в его глазах поубавилось, и остался лишь слабый холодный блеск.

— Извините меня за несдержанность.— Он снова лег на спину и уставился в потолок.— Я король и должен сдерживать свои чувства. Но это — поражение.

— Да что вы здесь такое прочитали? — с тревогой в голосе спросил Морган, глядя на спокойное лицо Дункана, разглаживающего документ.— Объясните же, что случилось?

— Я отлучен, вот что случилось,— сухо ответил Келсон.— К тому же отлучению подверглось все королевство, а с теми, кто останется верен мне, поступят точно так же.

— И это все? — воскликнул Морган, вздохнув с глубоким облегчением и сделав знак Дункану, чтобы тот принес документы, с таким жаром отброшенные Келсоном.— А я уж вообразил, что вы получили какие-то кошмарные новости.