— Бронвин умерла? От магии?
— Жерманский кристалл,— тихо ответил Келсон.— Одна бы она справилась. Ничего особенного там не было. Но здесь нельзя вмешиваться обычным людям, не Дерини. А туг появился Кевин. Это случилось два дня назад. Похороны сегодня, я бы сообщил вам, но знал, что вы уже едете сюда. Я бы только сделал ваш путь таким же мучительным, как тогда, когда умер мой отец.
Морган покачал головой, не веря случившемуся.
— Бессмыслица какая-то. Она могла бы — да... а кто эта ведьма, к которой ходил Риммель, Дерини?
— Мы не знаем точно, милорд,— ответил Дерри.— Мы с Гвидионом искали ее на холмах весь позавчерашний день и до нынешнего утра. Ничего.
— В этом отчасти моя вина,— сказал Келсон.— Я должен был получше допросить Риммеля, прочитать его мысли. Но я тогда ни о чем не мог думать, кроме...
Дверь скрипнула, и Келсон прервался на полуслове.
— Кто там?
— Герцог Яред, государь.
Келсон посмотрел на Моргана и Дункана, потом подошел к двери, чтобы встретить Яреда. Морган встал и отошел к окну, позади стола Келсона, глядя сквозь цветное стекло на утреннюю зарю. Дункан сидел в кресле, стиснув руки коленями и не поднимая глаз. Он с мукой посмотрел на дверь, услышав голос отца. Собравшись с силами, он встал и пошел навстречу.
Яред постарел на несколько лет за эти два дня. Его обычно напомаженные волосы были растрепаны, он весь поседел; тяжелый коричневый плащ подчеркивал его бледность, и морщины, избороздившие лицо, делали его еще старше.
Он встретил кроткий взгляд Дункана и вошел в комнату, стараясь сохранять достоинство в присутствии сына. Он с силой сжал ладони в бархатных перчатках.
— Я... я был с ним, когда сказали, что ты приехал, Дункан. Я не могу спать.
— Я знаю, — прошептал Дункан.— Никто бы не смог.
Келсон посмотрел через стол на Моргана, и Яред тоже взглянул на него, прежде чем снова обернулся к сыну.
— Могу ли я просить тебя об одолжении, Дункан?
— Все, что в моих силах,— сделаю,— ответил Дункан.
— Ты можешь сегодня утром отслужить по твоему брату заупокойную службу?
Дункан опустил глаза в растерянности. Видимо, Яред не знает, что он лишен права служения, что не имеет права совершать обряды. А уж теперь, когда он отлучен...
Он вопросительно посмотрел на Келсона. Тот, покачав головой, перевернул пергамент лицевой стороной вниз.
Итак, Яред не знает. И никто в Кулде не знает, кроме присутствующих в этой комнате. Но сам-то он знает! Конечно. До официального сообщения из Дхассы с отлучением он может не считаться. Но служить-то ему запрещено.
А с другой стороны, это само по себе не лишает совершаемые им обряды законной силы. И то, что он нарушает запрет,— это уж дело его совести.
Дункан вздохнул и посмотрел на Яреда, затем ободряюще тронул отца за плечо.
— Конечно, я сделаю это, отец,— мягко сказал он.— А пока давайте пойдем к Кевину.
Яред кивнул и часто заморгал, стараясь сдержать слезы. Дункан оглянулся на Келсона и Моргана. Келсон отпустил его коротким кивком, и Дункан вышел вместе с Яредом. Дерри взглядом спросил Келсона — может ли он тоже идти, и Келсон кивнул вновь. Последовав за Дунканом и Яредом, Дерри мягко закрыл за собой дверь.
Келсон с Морганом остались одни.
Келсон несколько мгновений глядел на Моргана, потом задул свечу на столе. Небо просветлело в рассветных лучах, и первого солнечного света, льющегося в окно, хватало. Келсон, стоя справа от Моргана, разглядывал город, облокотившись о подоконник и засунув руки в карманы. Он не находил слов, чтобы говорить о Бронвин.
— Вы провели в дороге много часов, Аларик. Вам, должно быть, надо отдохнуть?
Морган, кажется, услышал.
— Я плохо буду спать сейчас, мой принц. Последние три дня были худшими в моей жизни — почти такими же, как тогда, после смерти вашего отца, а в чем-то еще хуже. Я не думал, что может быть что-то хуже, — а вот случилось.
Келсон опустил голову: никогда он не видел своего учителя в таком состоянии. Морган говорил так, будто Келсона не было здесь.
— Когда придет официальное извещение об отлучении, вы не должны будете видеть нас, Келсон, не то и вас отлучат. И принимать нашу службу — тоже. А если, того и жди, будет отлучен весь Корвин, я даже не моту обещать вам помощи моих подданных. Скорее всего, начнется гражданская война. Я... я не знаю, что делать.
Келсон подошел к Моргану и тронул его за плечо, указав на постель в углу.
— Давайте не будем об этом сейчас. Вам нужен отдых. Почему бы вам не прилечь, а я, когда нужно будет, разбужу вас. Потом вы решите, как быть.
Морган кивнул и позволил уложить себя в постель, отстегнув и бросив на пол меч. Наконец он заговорил о Бронвин.
— Она была такой молодой, Келсон,— шептал он, пока король расстегивал и снимал с него плащ.— А Кевин — он ведь не Дерини, и вот тоже умер. И все из-за этой бесчувственной ненависти, этого разделения.
Он лег и закрыл глаза, укрывшись с головой парчовым покрывалом.
— Темнота подступает с каждым днем, Келсон,— шептал он, заставляя себя расслабиться.— Она идет отовсюду. Единственное, что сдерживает ее,— это вы, я и Дункан...
Убедившись, что он заснул, Келсон сел на край постели и долгое время молча смотрел налицо генерала, потом положил руку ему на лоб. Очистив от всего лишнего свои мысли, он закрыл глаза и сосредоточился.
Усталость... горе... боль... начиная с первых новостей, когда Дункан появился в Короте. Страх. Отлучение Корвина и тревога за своих людей... Разведывательная поездка Дерри. Покушение, смерть Ричарда Фицуильяма. Рассказ Дерри о Варине и его чудесах... Воспоминания о Брионе, о том дне, когда Келсон родился... Бесплодные поиски в разрушенной церкви...
Святой Торин... отрава, пленение, хаос и темнота, смутные воспоминания... Ужас от полного бессилия, дорога, простительное довольство собой, когда силы вернулись... А потом боль от потери любимой сестры, кузена... И сон, забвение — хотя бы на несколько часов — спокойнее... тише...
Келсон с дрожью отдернул руку и открыл глаза. Морган спал теперь мирно, раскинувшись на середине кровати; он не пошевелился, когда Келсон, встав, укрыл его сверху еще плащом, который до этого держал в руках, погасил свечу над кроватью и вернулся к себе за стол.
Следующие часы будут весьма трудными, особенно для Моргана и Дункана. Но прежде всего необходимо упредить наступление хаоса. И ему нужно выстоять, пока Морган не сможет снова прийти на помощь.
Посмотрев последний раз на спящего Моргана, Келсон сел за стол и взял лежащий перед ним пергамент, вновь повернув его лицевой стороной. Он также взял перо и бумагу, которую составляли они с Дерри, когда Морган приехал.
Надо обо всем дать знать Нигелю. О смерти Бронвин и Кевина, об отлучении, об угрозе войны на два фронта. Внутренняя смута в Гвиннеде так на руку Венциту, воителю Дерини.
Келсон вздохнул и перечитал письмо. Новости были ужасны, как ни взгляни; он не знал, с чего начать.
Дункан стоял один на коленях в маленькой башне церкви Святого Тейло и смотрел на лампады перед алтарем. Он отдохнул, воспользовавшись способами Дерини для снятия усталости, и физически чувствовал себя бодро. Но хотя он был вымыт, выбрит и опять совершал богослужение — сердце его не лежало к тому, что приходилось делать. Не имел он права надевать эту черную шелковую сутану, не должен был служить мессу.
«Тоже мне, служитель Божий»,— подумал он иронически. Была и другая причина, по которой он делал это с неохотой: в глубине души ему нравилось его положение в последнее время, и ему не так уж хотелось вновь возлагать на себя знаки принадлежности к церкви, которой он служил до двадцати девяти лет.
Он склонил голову и попытался молиться, но слова не приходили. Точнее, приходили, но в его сознании они складывались в бессмысленные фразы, доставляя мало радости. Кто мог подумать, что ему придется провожать в могилу своего брата и сестру Моргана? Кто мог знать, что дело дойдет до этого?
