— Не понимаю…

— Не понимаешь? Разве тебе не ясно, что захваченный атлантами в плен Эсон погиб на Крите вместе со своими врагами, зная, что смерть их дарует Микенам жизнь? Он встретил свою победу.

— Он погиб. Что в том, как это случилось? После него остались эти арки, эти хенджи из камня. Они будут жить после его смерти и напоминать о нем. Мужи будут видеть их и помнить, что некогда здесь произошло великое. Ты возвратишься в Микены?

— Без промедления. Надо обо всем известить Перимеда.

— Возьмешь ли меня с собой? Думается, я хорошо послужил Микенам. А теперь я мечтаю вновь увидеть зеленый Египет. За мой проезд я заплачу Перимеду настоящим сокровищем. Его внуком.

— Неужели Эсон здесь женился?

Интеб криво усмехнулся:

— По обряду здешних людей он был женат на местной царевне. Мы с ней любили Эсона и в конце концов сумели забыть о прежней ненависти друг к другу. Она спасла мне жизнь. Семя Эсона вновь ожило в ней, но я не сумел отплатить ей тем же за жизнь, которую она мне вернула. Она умерла, и с ней дочь Эсона. Но сын его жив. Вот он за камнем — тот, что посмелей йернийских мальчишек. — Он громко позвал:

— Атрей, поди-ка поближе. Это твой родич.

Мальчик медленно подошел. Если он и был испуган, то не обнаруживал этого. Широкоплечий и крепкий, как отец, с таким же настойчивым взглядом.

— Я учил его микенскому языку, — сказал Интеб, — надеясь, что день этот все-таки настанет.

Мысли его отвлеклись, зодчий задумался. Скоро он оставит эти края. Скоро увидит дом свой, золотой Египет, но часть его души — Интеб понимал это — все равно останется в этих краях. Эти великие камни принадлежат Эсону. Если где-то сейчас живет частица его — так именно тут. Интеб медленно хромал между камней, прикасаясь к их ровной поверхности, ему вспоминались боевые кличи йерниев, грохот топоров о щиты.

Все. Кончено. Наконец-то впереди встреча с домом. Неровные шаги привели египтянина к камню, над которым он так долго трудился. Восхитительно твердым был этот камень. Рука его погладила поверхность колонны. Собственными руками совершил он это. Каменным молотом, обломком медного меча вместо зубила — металл стерся о камень. Но чем тверже камень, тем дольше сохранят он на себе знаки.

— Эсон, — проговорил Интеб.

Перед этим камнем и пал его друг. Зодчий провел пальцами по кинжалу, выбитому, выгравированному им на поверхности камня. Длинный узкий микенский кинжал с крестообразной рукоятью. Царский кинжал Эсона. Знак Микенского царства.

Охваченный усталостью, Интеб повернулся к нему спиной и захромал прочь — крошечная фигурка среди гигантских блоков. Больше он не оборачивался. Он оставил и Дан Эсон, и Остров Йерниев. Оставил йерниев, сильно поредевших в числе и рассеявшихся, потерявших свою силу.

И пала тогда тьма на остров, и длилась она долго.

В этом романе много крови и жестокости — так и должно быть, если пишешь об истории бронзового века в Европе. Примерно таким и был мир за полторы тысячи лет до Рождества Христова, таким изображал его Гомер. Конечно, Гомер прославлял отвагу и храбрость воинов: они были не единственной составляющей общества героического периода, но ведущей. Все, кто изучает времена Гомера, прекрасно понимают это. Возникает вопрос: что означают 20—30 бронзовых клинков, обнаруженных в одной из микенских гробниц, и как добывал себе пропитание их владелец? Ответ ясен без слов. В поэтических произведениях, созданных по заказу вождей, встретится много поэтических преувеличений, вне зависимости от того, связаны ли эти сказания непосредственно с Микенами или нет. Но, невзирая на любые преувеличения, нельзя сомневаться в том, что век Стоунхенджа — это век героев.

Наш роман начинается с цитаты из «Крития», с отрывка, в котором Платон повествует об истинно первой мировой войне на нашей планете. С одной стороны выступал союз греческих городов Арголиды. Противостоял им царь Атлантиды, нами названный Атласом, основатель империи атлантов, называемой историками минойской, — империи, погибшей под ударами микенских греков и погрузившейся в волны Эгейского моря, над которым она господствовала.

В этой войне участвовали почти все древние страны — от Трои до лесной глуши Центральной Европы, от маленьких крепостей-дворцов Арголиды до величественной Атлантиды.

Война эта велась за сырье не менее важное, чем то, от которого получил имя наш нефтехимический век. Тогда это было олово, теперь — нефть. Без олова не было бы бронзового века. Уже на заре металлургии стало ясно, что чистая медь слишком мягка, из нее не получается надежных инструментов и оружия. Чтобы получить твердый сплав, требовалось олово — металл, не часто встречающийся в природе. Одна его часть, прибавленная к девяти частям меди, превращает ковкую, повсюду встречающуюся медь в твердую бронзу. Если олова слишком много, бронза становится хрупкой, как и сама отверждающая компонента этого сплава: если слишком мало — бронза останется мягкой, как и сама медь. Но олово встречается редко, тем более что древние не так глубоко вгрызались в землю, как это делаем мы. Они искали комочки касситеритов в ручьях, протекающих через оловоносные земли. Нигде теперь на всей земле не встретишь эти комки, похожие на орех, наши предки давным-давно освободили поверхность ее от этих самородков.

В настоящем романе мы используем сведения о древних способах добычи руды и примитивных методах плавки. Мы ничего не придумывали, так все и делалось, так выплавляли олово, ковали медь, плавали под парусами, тесали камень, так ставили камни Стоунхенджа, так делали все прочее… Приведенные нами технические подробности основаны на истинном знании, полученном с помощью археологии.

Что же касается персонажей — борьбу за олово ведет герой, представитель той группы населения, которой оно необходимо, — царек бронзового века и его воины. Обе соперничающие стороны ищут ценный металл далеко от собственного дома и в свою борьбу втянули всех, кого только можно. Атланты из Средиземного моря направлялись в Черное, поднимались до середины реки Дунай, там были их оловянные копи. Другая сторона искала олово в западных пределах, за Гибралтарским проливом в Атлантическом океане — в Британии, в оловянных копях Корнуолла.

Другой стороной были микенцы, и Стоунхендж был построен в ходе войны их с атлантами почти три тысячи пятьсот лет назад. Его не могли не построить. Он был необходим — в качестве оборонительной меры против атлантов.

Это историческое повествование? Да. Построенное на истинных фактах — да, в том смысле, что мы не опустили ни одного факта и не придумали ни одной недостоверной детали ради развития сюжета. Но это не исторический роман, это роман об истории. Мы нигде не вышли за пределы того, что действительно могло произойти. Выдуманы сами личности героев, их поступки — но облик культур, представителями которых они являются, оставил свои следы в камне. Вся приключенческая интрига построена на строгих фактах. Рассмотрим некоторые из них.

В 1953 г. в Стоунхендже на внутренней поверхности одного из пяти трилитов, входящих в это каменное сооружение, было обнаружено изображение кинжала. Археологи усмотрели в этом изображении аналогию с кинжалами, обнаруженными в царских гробницах Микен. Таким образом, было предположено, что возведение Стоунхенджа отражает связи со Средиземноморьем, — так утверждали заголовки газетных статей об уникальном открытии. По ряду соображений создание кольца мегалитов было датировано примерно 1500 г. до н. э.

Дату определили следующим образом. Во-первых, было установлено сходство между весьма отчетливым изображением кинжала в Стоунхендже и оружием того же типа, обнаруженным в царском захоронении в Микенах возле Львиных ворот. Там среди погребальной утвари обнаружены предметы из Египта, в том числе и керамика, которая поддается точной датировке, поскольку различные типы сосудов соотносятся с современными им записями, содержащими даты египетского солнечного календаря. Оказалось, что в микенских шахтовых царских могилах рядом с бронзовыми кинжалами находится египетская керамика середины второго тысячелетия до н. э. Форма этих кинжалов в точности соответствует изображению на внутренней поверхности камня номер пятьдесят три. Таким образом, можно предположить, что эта фаза развития комплекса Стоунхенджа, с ее массивными трилитами и сарсеновым кольцом, соответствует именно этому времени. Позже дата нашла подтверждение с помощью радиоуглеродного анализа: было исследовано органическое вещество — роговой наконечник, обнаруженный у подножия одного из камней. Позже радиоуглеродная хронология была пересмотрена, и, в соответствии с новым, более сложным эталоном, все даты отодвинулись в прошлое. Теперь Стоунхендж оказался датированным 2000 г. до н. э.: другими словами, было предположено, что он возведен за пять столетий до возвышения Микен и прочих городов Арголиды (микенского союза, именуемого по своему главному городу).