Нет, дети всегда любят родителей, но Оля любила Раису с такой нежностью и жалостью, что иногда Катя невольно завидовала Раисе. Надя всегда прятала свое отношение к Кате под надежной маской иронии. А Оля своих чувств не скрывала, как будто они рвались наружу, или словно она могла этой своей нежностью мать защитить от насмешек.
— Этот самый концерт, он вообще ведь еще и длинный, — продолжала сокрушаться Раиса. — Ох, Оля, Оля… Катя, может, поменяем? Есть же этот… «Турецкий марш».
— Ма, — засмеялась Оля, — я хочу это. Понимаешь, моим внутренним особенностям «Турецкий марш» совсем не близок. Я другая. А когда играешь, надо оставить частицу своей души… Тогда все получится. И совсем не в том дело, что он длинный… Главное — там. — Она показала на грудь.
— Я ее иногда не понимаю, — пожаловалась Раиса Кате. — Силюсь, силюсь изо всех сил… А как не по-русски разговаривает…
— Она талантлива, — тихо сказала Катя.
— А добра от этого кому прибыло? — грустно усмехнулась Раиса. — Ты, Катя, тоже талантливая…
— Добра-то, может, и не будет. Только сам талант выше всякого добра, — сказала Катя. — Просто как кто понимает…
— Да чего понимать, — отмахнулась Раиса. — Вон у Аньки ни голоса, ни слуха… А вчера из Москвы вернулась. Клип какой-то сняла там. На MTV покажут, говорит… А все просто — папаша денег отстегнул… Так что нужен ли он, талант этот? Я вот завтра заболею или помру, и куда моя Оля с этим своим талантом? Музыку преподавать пойдет другим талантам?
— Рая, — попросила Катя, — ты все-таки ее не забирай… Она у тебя другая…
— Да не знаю, радость это или беда, — развела руками Раиса. — Иногда радость. А как подумаю, что ее ждет… Рожать надо было от нормального. А то… появляется раз в год…
Словно почуяв, что говорит уже лишнее, она тут же замолчала, замкнувшись в себе.
— Катя, — перевела она мгновенно разговор, — я тут твоей Надежде гостинец принесла… Не отказывайся, ради Бога! Ты для моей Ольги столько делаешь! Возьми, пусть твоя девочка порадуется…
В красивом фирменном пакете мирно покоилась какая-то роскошная футболка. «Рамштайн», — прочла Катя.
— Ольга сказала, Надюха по ним с ума сходит…
— Я не могу, — покачала головой Катя. — Незачем баловать ее…
— Катя! Возьми…
Раиса смотрела с такой мольбой во взгляде, что Катя сдалась.
— Хорошо, — кивнула она. — Но я отдам тебе деньги с зарплаты…
— Как хочешь, — улыбнулась Раиса. — Если больше тебе деньги некуда девать…
Оля уже стояла одетая и нетерпеливо ждала.
— Катя! — обернулась Раиса уже на пороге. — Ты бы к нам забежала… Живем-то в соседнем доме… А то по душам поговорить не с кем. Зайдешь?
— Зайду, — пообещала Катя зачем-то, прекрасно понимая, что ей совсем этого не хочется. Да и где разжиться временем?
Но в конце концов, мир полон невыполненными обещаниями, и ничего не случится еще от одного, маленького…
— Давай завтра? — обрадовалась Раиса. — Я бутылочку куплю… И кролика потушим. Или мясо сделаю…
— Завтра вряд ли… Я позвоню, — снова пообещала Катя и подумала, что она заполнила мир уже двумя невыполнимыми обещаниями. А это перебор.
Темные фигуры на автобусной остановке напоминали мрачные тени, и ей страшно захотелось света. Вот так, прямо среди ночи. Или — увидеть ангела…
«И почему его никак нельзя увидеть? — вздохнула она, поглубже прячась в пальто. — Ветер холодный, ангелы все замерзнут… Наверное, надо было пытаться увидеть их летом… Зимой они вообще не летают…»
Автобус подъехал неожиданно быстро. Она даже с сомнением посмотрела вверх, пытаясь увидеть в темном ночном небе сверкающие крылья. Потом сама же и рассмеялась: «Ах, Катерина Андреевна! Видели бы вас сейчас ученики! Изображаете из себя взрослую женщину, а сами-то ангелов ждете, с роялем советуетесь…»
Она вышла снова на улицу и пошла быстрыми шагами по направлению к дому.
— Конечно, если ты считаешь, что надо непременно об этом попросить, мы попросим, — услышала она за спиной голос, отчего-то показавшийся ей знакомым. Катя не могла вспомнить, где она его слышала. Ей вдруг захотелось обернуться, но она одернула себя. Глупо. Невежливо. Бестактно…
Наоборот — она ускорила шаги. Но тот, кто шел сзади, тоже торопился.
Что-то проговорил детский голосок.
— Знаешь, я попрошу аудиенции завтра, — снова раздался мужской. — Сегодня — увы, мы уже не успеем. Во-первых, Богу тоже надо отдохнуть. А потом, ты же знаешь, я сегодня работаю. Потерпишь до завтра?
Они прошли совсем рядом с ней. Обогнав, они продолжали разговаривать. Высокий мужчина и маленькая девочка. Катя посмотрела им вслед — он все еще казался ей знакомым, этот голос.
Грозное небо наконец разродилось снегом — первым, отметила Катя. Снежинки падали на волосы мужчины, и ей на одну секунду показалось, что у него и у девочки за спиной крылья.
И ведь они собирались просить у Бога аудиенции! Может быть, зимой ангелы не летают, а ходят по земле?
«Нет, тебе положительно давно пора повзрослеть», — подумала она, все еще смотря вслед странной парочке.
Войдя в подъезд, она никак не могла расстаться с этими образами, подпав под очарование первого снега. И все-таки где она слышала этот голос? Во сне?
Она поднялась на свой этаж, вставила ключ, и вдруг кто-то за ее спиной произнес: «Вы прекрасны…»
От неожиданности Катя вздрогнула, и воспоминание было таким ярким и живым, что она невольно обернулась. Лестничная площадка была пуста, и только голос еще звучал в ушах. «Я попрошу аудиенции». «Вы прекрасны…»
Кате казалось теперь, что голос был один и тот же. Она отбросила прядь, выбившуюся из прически и от первого снега ставшую мокрой.
— Этого не может быть, — сказала она самой себе. — Просто не может быть. Почему — не важно. Просто так.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Иногда Кате начинало казаться, что все еще длится один день. Бесконечный… Настолько все дни были похожи друг на друга. Утро, подъем, чашка кофе — наспех, Катя уже забыла вкус настоящего кофе. А может быть, вообще забыла вкус настоящего?
«Я будто наспех проживаю чужую жизнь, — думала она. — А это вообще-то моя жизнь… Так куда я вечно спешу?»
На работу. Потом домой. Потом так уже хочется спать, что на философские рассуждения не остается сил. И Надя растет как-то сама по себе…
— Ма, сделай мне тоже кофе…
Сонная дочь стояла на пороге кухни.
От неожиданности Катя опешила.
— Почему ты вскочила так рано? — поинтересовалась она. — И почему кофе? Тебе нужен нормальный, полноценный завтрак…
— Недосуг, — отмахнулась Надя. — Хочу кофе, чтобы проснуться…
— От растворимого никто не просыпался.
— Тогда свари…
— У меня… — Она чуть уже не сказала про отсутствие времени, но вовремя осеклась.
Что-то с Надькой было не так.
Глаза смотрели беспокойно, веки покраснели, уголки губ тянулись вниз — Надька была готова к слезам…
— Сейчас сварю, — кивнула Катя. — Хотя омлет не помешал бы…
— Не могу. Рано еще… Может, через полчасика. Зверство, ма, пихать мне, непроснувшейся, еду…
Она пыталась шутить, но выходило у нее это как-то уныло.
— Надя, что-то случилось?
Глупо спрашивать взрослеющего человека о проблемах. Надя унаследовала от Кати ее упрямую гордость — даже в самые трудные минуты она никогда не жаловалась. Не просила о помощи… Предпочитала справляться сама — но как, скажите на милость, девочка справится?
— Нет, ничего…
Катя продолжала смотреть на нее тревожно, пытаясь успокоить себя, что, в сущности, в Надином возрасте даже самая маленькая проблема разрастается до невиданных размеров.
— Давай поговорим…
— Не успеем… Тебе на работу бежать. Да и нет ничего, ма…
— Я могу позвонить.
— Но мне-то через двадцать минут в школу…
— Почему так рано?
— Спроси у нашего физкультурника, — улыбнулась Надя. — Этот псих надумал проводить с нами аэробику… Говорит, в нашем возрасте девочки полнеют. По-моему, ему просто доставляет удовольствие наблюдать девиц в купальниках…
