— Я тебя даже не осуждаю, — сказала она. — Сейчас такой стиль лайф у всех… Продать дерьмецо под видом хорошего товара. Каждый хочет стать богатым. Ты удачно вписалась в антураж… Вот только не надо думать, что у таких лохушек, как я, нет друзей, способных оценить твою продукцию…

— Да что ты говоришь! — воскликнула Настена, кривляясь. — Какая ты умная, Прохорова! С ума прям сойти… Только ты давала расписку и должна отработать, поняла?

— Я никому ничего не должна, — проговорила Надя спокойно. — Особенно вам… А если ты настаиваешь…

— Если ты продолжаешь настаивать, то я согласен заменить ее, — услышала она голос за спиной. Сашин голос. Она обернулась. Он стоял за ее спиной, прищурившись, рассматривая стушевавшуюся Настену с откровенной издевкой. — Правда, я не уверен, что качество ваших фотографий высокое… судя по вот этому дерьму, такое же… Кстати, не будешь ли ты так любезна сообщить мне адрес своей фирмы? Очень интересно взглянуть в глаза тем дяденькам и тетенькам, которые торгуют такими «фишками»… А потом пускают в ход шантаж. Что, юная бандерша, ты все еще хочешь неприятностей?

Настена явно не была готова к его появлению. Она растерялась… Как вести себя с этим человеком, она тоже не знала. И вдруг этот кент из милиции?

— Да пошли вы! — кинула она зло и постаралась удалиться с гордо выпрямленной спиной.

— Если ты еще хоть раз хоть с кем-то устроишь что-то подобное, пеняй на себя, — бросил ей в спину Саша.

Они остались одни.

— Спасибо, — проговорила Надя. — Только я сама бы справилась…

— В следующий раз справишься сама, — сказал он и пошел прочь.

Он и так опаздывал. «Что со мной творится? — думал он, немного сердясь на себя. — Я слишком близко принимаю к сердцу проблемы этих посторонних мне женщин… Слишком близко…»

Они сидели друг напротив друга, и обеим было что сказать друг другу, но они вместо этого молчали…

Катя помешивала в чашке давно размешанный уже сахар. Надя просто сидела, глядя в окно.

— Ты его… любишь? — тихо спросила наконец Катя.

— Ты о ком? — удивленно посмотрела на нее Надя.

— О… «графе» этом…

— Саше?

Надя хотела сказать, что мать сошла с ума и отношения у них совсем другие — какая там любовь? Она для него — второй ребенок. Увы… Но вопрос-то был не о его отношении… О ней, Наде.

— Не знаю, — честно призналась она. — Он не похож на окружающую среду…

— Среду?

— Ну да. Так я называю всю мужскую половину… Среда окружающая. Честно сказать — только не говори мне, что я еще мало живу на свете, — Саша первый, кто на самом деле похож на мужчину. А не на… воздух. Не важно, какой воздух. Чаще вообще они похожи на воздух тлетворный…

— Ты не записалась в феминистки? — засмеялась Катя.

— Пока еще нет, — вздохнула Надя. — Исключительно благодаря встрече с нашим «графом». Жаль, что он меня воспринимает как ребенка… Но он так и Люду воспринимает…

Катя, вспомнив о Люде, помрачнела — и сама не могла понять, что тому причиной. То ли то, что эта самая Люда по обозначению являлась шлюхой, то ли потому, что по Надиным словам получалось, что у Саши с Людой очень теплые отношения. Как бы близкие…

— Они мне очень помогли, — сказала Надя. — И девчонка у него прелесть… Я никогда не думала, что есть на свете отцы-одиночки…

— В церкви с ними была женщина, — сказала Катя.

Надя округлила глаза:

— Не знаю, что там была за дама… Ему некуда было ее деть, Сашу. Если бы у него была женщина, как ты говоришь…

— Она могла просто быть на работе…

— Я не знаю. Я сама слышала, как Люда выговаривала ему, что Сашка не может так долго жить. Что ей нужна мать, потому что это девочка… А он зло усмехнулся и сказал, что мать у нее уже была, спасибо, больше такой радости они не перенесут…

Вокруг образа Саши немедленно снова замерцал ореол, но Катя постаралась с этим справиться. Мать девочки могла быть кем угодно. Если он общается с… Впрочем, Катя тут же себя отругала. Зачем повторять злые слова, вырвавшиеся у неведомой ей дамы? Явно же было видно, что эта дама — существо озлобленное и агрессивное.

— Они при мне дальше развивать эту тему не стали, — призналась Надя. — Но я так поняла, что Сашина мамочка их просто бросила, когда девочка была еще совсем крохой.

— Это не повод ненавидеть всех женщин, — машинально заметила Катя.

— Он не ненавидит, — ответила на это замечание Надя. — Он хорошо к теткам относится… Просто он их немного опасается и не горит желанием впускать в свою жизнь… Нет, мам, он правда хороший…

— Надя, — вспомнила про материнские обязанности Катя, — хочу тебя все-таки предупредить, что даже самый хороший мужчина старше двадцати пяти…

Она осеклась. И что она сообщит дальше? Скажет, что каждый из них все-таки самец? Или расскажет Наде о возможных последствиях страстных романов?

«Фу, как это пошло и банально!»

— Мама, — угадала ее мысли Надя, — я знаю, что ты думаешь. Может, со мной это и случится. Когда-нибудь. Как с тобой. Только не сейчас. Он… Я ему глубоко по фигу, ма. Я чуть повзрослевшая Саша. Я даже понять не могу, почему он так сразу пришел мне на помощь в трудную минуту. Может, он последний рыцарь? Все сгинули в поисках Святого Грааля, а этот остался… А может быть, я была слишком навязчивой. Он и решил, что иначе от меня не отвяжется…

Катя устало кивнула.

— Я тебя не понимаю, — проговорила она. — Почему ты про свои чертовы неприятности помчалась докладывать постороннему человеку? Будто у тебя нет матери…

— Моя мать, — тихонечко рассмеялась Надя, — существо настолько возвышенное, что ничегошеньки не понимает в косметике…

Катя хотела спросить, что он-то в ней понимает, но потом вспомнила про Люду, и ей почему-то стало грустно.

— Эта Люда красивая? — спросила она.

— Очень, — закивала восторженно Надя. — Она похожа на Анджелину Джоли… Яркая, с рыжими волосами… А фигура, мам, класс! Я таких волшебных ног в жизни не видела! Нет, я Сашку вообще не понимаю! Он на нее совсем равнодушно смотрит. А я даже обалдела от ее красоты…

Катя снова почувствовала, что ей нехорошо. «Точно я не сама управляю теперь своими чувствами и ощущениями, — досадливо поморщилась она. — Какие-то течения в моей душе. Бурные и непонятные. Как будто я его ревную… Смешно…»

И в самом деле — какое ей дело до этого человека?

Время текло незаметно. Катя знала — это только кажется, что день длинный. На следующий день кажется, что предыдущий пролетел так быстро, она и заметить не успела.

Выпал снег. В этом году его пришлось ждать долго — улицы были неприветливыми и скользкими. Темно было без снега — хоть глаз выколи… Катя уже потеряла всякую надежду, и тут он выпал. Наконец-то…

Она возвращалась вечером с работы, радуясь медленно кружащим хлопьям и тому, что под ногами слабо поскрипывает первый снег. «Скоро Новый год, а там и Рождество не за горами». Сколько Катя себя помнила, они всегда отмечали Рождество. Почему-то родители даже смогли ей внушить, что этот праздник главный. А вот Новый год они не очень любили. Папа иногда говорил, что каждый год уходит, унося с собой частичку жизни, — и чему тут радоваться? А мама вообще презрительно фыркала, она и дни рождения не отмечала… Только именины… Катю даже спросили однажды — не являются ли ее родители религиозными фанатиками? Катя долго думала, пытаясь представить себе своего веселого, ироничного папу в роли мрачного фантика, но так и не смогла… Еще хуже получилось с мамой. Папа-то еще иногда выглядел человеком серьезным и ответственным, а мама — никогда… Хрупкая, как райская птица. И такая же яркая, веселая… Впрочем, они оказались правы. Каждый пришедший Новый год выгонял год их жизни. Они делали новый шаг к старости и так и оказались в ней. Сами не заметили как…

Наверное, именно это и убедило Катю в их правоте. Не то чтобы она не отмечала совсем Новый год. Она смотрела телевизор и добросовестно пила шампанское в двенадцать часов. Но ей казалось, что в тот момент кто-то крадет ее жизнь. И было грустно…