— Всего не надо, нам немного, для забавы, — пропели дети Ньерда.

Золото тяжело вздохнуло, как живое, ведь гораздо интереснее ходить по тёплым, человеческим рукам и жить страстями людскими, чем попасть в сокровищницу к владыке моря и лежать сотни лет, а может и навсегда, в тишине и забвении.

К вечеру подошли к скалистому, невзрачному острову, где в будущем будет отбывать свой срок граф Монте Кристо. Разожгли огромные костры, но Олега поманило вглубь острова, он знал, кто там его ждёт.

— Где же ты раздобыл столь мощное заклятие? — восхищенно спросил Перун. — Даже Посейдон-Ньерд удивился! Ты обратился напрямую, минуя богов, к стихиям.

— Мы тоже не пальцем сделаны, — гордо вздёрнул подбородок Олег.

— Мы тут подумали и решили: направить тебя снова вперёд, в будущее.

— Не хочу опять смотреть ваши ужастики.

— Нет, в возможное светлое будущее.

— Сначала вино, а потом ваше прекрасное будущее, — сказал, как отрубил, Олег.

— Похмелидзе, вина!! — и сын Колхиды доставил самое лучшее вино солнечной долины.

Олег выпил пять, а может, даже семь, кувшинов молодого, пахнувшего октябрём вина, вздохнул.

— А я на драккарах видел людей в чёрном, — замолчал. — Это опять приспешники Чернобога?

— Они, родимые, я же тебе вещал, — Перун почесал бороду.

— Я в пылу боя не услышал, — Олег скривил губы.

— Ну что, товарищи боги, закидываем? — Вишна улыбнулся и хлопнул всеми своими четырьмя руками.

Олег, при виде невероятного зрелища застыл на краю парка соляным столбом, его челюсть упала чуть ли не на желудок, глаза стали круглыми и большими, как у ночных птиц.

Огромный, окутанный какой-то голубоватой, переходящей в сине-зелёную дымку сад, вмещал в себя все: прекрасные цветы, фантастических форм деревья, покрытые зелёными улыбками плюща, маленькие озерца, на которых плавали кувшинки и горделиво показывали свои прелести тысячелепестковые лотосы. Лениво шевеля хвостиками, струились рыбки — красавицы южных морей. И всё это освещалось каким-то совершенно непонятным радужно-сказочным светом. Разбросанные как бы невпопад башни-дома уютно вписывались в город-сад, на башнях виднелись десятки лёгких воздушных мостиков, они плавно переходили в ажурные невесомые балконы, а потом мостики вырастали снова и стремились вверх, улыбаясь солнечному ветру. Да, это было странное сияющее чудо. Олег, не выдержав наглости улыбающихся мостов, перил и колон, стукнул зубами. Но всё равно красиво, от их блистающего многоцветия рябило в глазах.

— Хаос, — пробормотал про себя.

Но какая-то непонятная гармония в этом хаосе всё-таки имелась, хотелось смотреть и смотреть на всё. Башни притягивали взгляды к себе и ещё с большой неохотой их отпускали. В другой стороне, километров за десять, плавало что-то в воздухе огромное и аморфное, напоминающее огромный остров, всё время меняющее форму. И если Олегу не показалось, вокруг этого чего-то без каких-либо летательных аппаратов, сами по себе, то с большой скоростью, по делам, ну а больше всего так, не спеша — семейные парочки со смешливыми детьми, и все летали. Он только вздохнул-выдохнул: видывал колдунов, но не в таком же количестве.

И вдруг опять всё померкло. «Опять мною швыряются», — мелькнуло в голове…

Столб синего света медленно разгорался в пространстве огромного зала. Несколько сотен тысяч зрителей затаили дыхание, ожидая пришествия чуда. И чудо снизошло: ветер пел сквозь серый туман, сквозь боль и горе, намекая, что где-то там впереди есть тихая надежда на любовь и счастье, на радость и свет, на осознание и понимание. Понемногу музыкальный ветер набирал силу, он дрался с затхлостью, с гнилью, с серостью, пробивая себе дорогу вперёд, туда, где ждала его надежда. Через мгновение всё стихло.

Внезапно подул лёгкий, бодрящий ветерок, шепча на уши слова любви и надежды, и, не спеша, хрустальные колокольчики отозвались ему, наполняя воздух нежным перезвоном и непонятно откуда взявшимся запахом земляники.

— Ну, немного ясно, ветряки, бубенцы… Х-м-м… Откедова? Ладно, посмотрю подальше, может, там тоже есть чтой-то поинтереснее.

Только световой столб чуть-чуть освещал зал, его свет мягкими волнами парил только в центре и где-то вверху. Но темнота недолго царила вокруг. Стайки разноцветных светлячков неожиданно появились непонятно откуда и заполонили собой всё пространство. Они медленно закружились в странном танце, выстраивая из собственных тел перетекающие друг в друга геометрические многомерные фигуры. А ветер усиливался, скоро он уже стонал и плакал: «За мной, в бурю!» Одна за другой в нарождающуюся мелодию вступали скрипки и арфы. Всё замолчало и… запели, какую-то совершенно фантастическую мелодию соловьи.

Мигнуло в глазах.

Олег оказался на полупрозрачной голубой дорожке метровой ширины. Вокруг было переплетение подобных дорожек, похожее на смятый бублик. Дорожки пересекались под дикими углами, перекручивались, смыкались в сфероиды и даже в ленты Мебиуса. Похоже, что с гравитацией на этой Земле вообще не считались и изменяли её как хотели. В самых неподходящих для того местах стояли, висели и летали столики. Лёгкая, почти неслышная музыка привлекла внимание Олега, когда он пошел в Зал отдыха. Он остановился, чем-то задела странная, влекущая вдаль мелодия. Она то накатывала, то стихала, то грохотала набатом. Музыка звучала всё громче и громче. Маленький шарообразный зальчик открылся неожиданно, он, казалось, был скрыт за какой-то пеленой. Люди играли на совершенно незнакомых музыкальных инструментах, не видя ничего вокруг. Серебряно-золотой ветер загремел внутри Олега, его посвисты закрыли собой мир, разноцветные световые и музыкальные потоки свивались в протуберанцы. Олегу показалось, что его мозг разрушается и возрождается новым и ясным, ему захотелось превратиться в соловья, чтобы петь песни влюблённым. Музыка была совершенной.

Олег стоял и слушал. Довольно долго стоял, ошеломлённый красотой и величием мелодии. Потом медленно, впервые в жизни, опустился на колени и молитвенно сложил руки перед лицом. Не знал, как по-другому выразить своё преклонение и восхищение. Такой музыки не могло быть, такая музыка слишком велика для души любого человека, она просто не помещалась там. Да и куда её вместить? Безумный ветер бури хлестал того, кто это слышал, и одновременно ласковый бриз обволакивал Олега. Он ничего не видел вокруг, только вместе с музыкой поднимался на недостижимые высоты и падал в глубочайшие пропасти.

Опять мигнуло.

Странные, сияющие башни на горизонте привлекли внимание Олега, и он восхищённо, с затаённой улыбкой, вздохнул. Да, всё, о чём он мечтал, всё, что видел в пугающих своей красотой снах, оказалось возможным. Он замотал головой: «Это так прекрасно, что не может существовать».

Дом, где поселился Олег, чем-то напоминал башню, но это не могло быть башней, она плавно и незаметно изменяла свою форму, а цвета… Он задумался, башня-замок очень смутно ему что-то ему напоминал, его внезапно осенило! Да это же огромные крылья бабочек, непонятно как скрепленные между собой, поэтому кажется, что башня дышит, а цвета — тоже как крылья бабочек, ведь при разном освещении меняется и цвет крыльев! Мыслено Олег приклонил колени перед гением зодчих, создавших такую красоту. Цвета постоянно менялись, как бы подыгрывая тихой, еле слышной, ненавязчивой музыке, которая звучала отовсюду и одновременно ниоткуда. Стены башни были выпуклыми и фигурными, они то покрывались волнистой рябью, то на них всплывали ажурные узоры. Всё это медленно перемещались по стенам, хотелось смотреть и смотреть на их движение, было что-то завораживающее в этом неутомимо-неспешном перемещении. Глаза отдыхали, сердце наполнялось тишиной и покоем. Внезапно по полуживой башне поползли алмазно-изумрудные всполохи. Олег от неожиданности вздрогнул, но заставил себя казаться невозмутимым. Шагнув в бирюзовый полумрак башни, он с интересом осмотрелся. Чёрное и красное, оранжевое и золотое, синее и цвета морской воды, выпуклый пурпур и тускло-коричневая охра, холод голубого мрамора и искрящийся золотыми блестками малахит. Воздушные лестницы с резными перилами, вырезанные из прозрачного горного хрусталя. Очень красиво, но совершенно непонятно, что это — жилище или подобие музея, наполненного картинами, скульптурами, масками и чем-то совершенно непонятным, но явно принадлежащее к каким-то загадочным произведениям искусства. Этажей не было, только десятки сияющих мягким золотистым цветом огромных шаров и полусфер, повисших прямо в воздухе.