Мои брюки промокли до колен, пиджак и рубашка были покрыты землей и еловыми иголками, в растрепанных волосах запутались веточки и чешуйки коры. А в руке был большой «маузер».

— Да, — кивнул я. — А возможно, и следовало бы.

Тут подошли остальные, и мы полезли в кузов фургончика.

Когда дверцы кузова распахнулись снова, фургончик стоял на покрытой гравием подъездной дорожке перед замком.

Это был замок того типа, которые, с моей точки зрения англичанина, выглядят абсолютно похожими друг на друга. Возможно, один из первых владельцев поместья построил его именно таким, поскольку он должен был весьма эффектно смотреться на винных этикетках.

Вообще–то подобные постройки не характерны для этой части страны; такие обычно строят в долине Луары. Это был типичный образец псевдоготики с высокими окнами и круглыми башенками с конусообразными крышами по обеим сторонам здания, похожими на колпаки ведьм, покрытые синим шифером. Их цвет совершенно не сочетался с теплым розовым камнем самого дома, но, разумеется, на тщательно выписанных бутылочных этикетках это было незаметно.

Выпрыгнув из машины, я повернулся к Жинетт.

— Даже не знаю, нужно ли тебе кого–либо представлять…

Она с любопытством посмотрела на Маганхарда.

— Мне кажется, стоит.

— Мистер Маганхард — Жинетт, графиня де Мари.

Услышав эту фамилию, она быстро взглянула на меня, слегка приподняла брови, Маганхард выпрямился и, пожав ей руку, учтиво поклонился.

Затем я представил ей мисс Джармен и Харви, который выглядел далеко не лучшим образом: его лицо напоминало застывшую маску.

— Кажется, вы ранены, — сказала Жинетт. — Если вы зайдете в дом, Морис вас перевяжет. — Она кивнула в сторону террасы.

Там стоял седовласый старик в белоснежном пиджаке. Я подошел к нему, пожал ему руку, и его морщинистая, похожая на печеное яблоко физиономия расплылась в довольной улыбке. Мы осведомились друг у друга, как дела, и выяснилось, что все идет лучше некуда. Затем он добавил, что я появился совсем как в старые времена, и увел Харви в дом.

Остальные поднялись на террасу.

— Мистер Кейн, — обратился ко мне Маганхард, — как долго мы здесь задержимся? По–моему, сегодня мы проехали меньше ста километров.

— Вовсе не обязательно обсуждать это прямо сейчас, — сказала Жинетт. — Луи, не нальешь ли мистеру Маганхарду выпить? — Она повернулась к девушке: — Дорогая моя, позвольте показать вашу комнату. — И, взяв под руку бледную от усталости мисс Джармен, она повела ее в глубину дома.

* * *

Казалось, внутри замка почти ничего не изменилось — да и к чему что–то менять, если у вас большой дом, набитый мебелью, которую собирали почти в течение целого столетия. Первая комната справа от входа по–прежнему представляла собой нечто среднее между офисом и гостиной, а на массивном темном комоде времен Людовика XIII, стоявшем у окна, как и прежде, поблескивали бутылки.

— Что вы будете?

— Шерри, пожалуйста.

— Извините, но французы не пьют шерри.

— Тогда слабое виски с содовой.

Я вытащил бутылку шотландского и смешал ему коктейль, себе же налил чистого на три пальца.

— Какие у вас теперь планы, мистер Кейн? — отхлебнув, спросил Маганхард.

— Завтра рано утром, перед самым рассветом, я хочу перейти границу близ Женевы.

— На рассвете? А почему не раньше?

Я выудил из кармана мятую пачку «Житана» и закурил.

— Нам придется переходить границу скрытно — ведь теперь мы не посмеем предъявлять паспорта. Значит, придется дожидаться ночи. Если мы перейдем границу сразу как стемнеет, то застрянем в Женеве на всю ночь; в такое время машину напрокат взять невозможно, а я очень не люблю ночные поезда. Ночью швейцарцы ездят редко, и мы будем выглядеть подозрительно. Но если мы перейдем границу на рассвете, то не будем болтаться без дела у всех на виду. На улицах появятся люди, и мы сможем передвигаться быстро и без помех.

Маганхард нахмурился, глядя в стакан.

— Насколько я понимаю, месье Мерлен сказал, что приедет в Женеву. Если сейчас ему туда позвонить, он может устроить так, что нас уже будет ждать машина. Так что можно переходить границу сразу как стемнеет.

Я устало покачал головой и подумал, что ему не понравится то, что я собирался сказать. А может быть, черт возьми, он просто мне не поверит.

— Многое изменилось с тех пор, как я вчера разговаривал с Мерленом. Кто–то нас выследил, и это можно было сделать, прослушивая его телефон. А раз так, то почему бы не сделать то же самое и в Женеве?

— Но вы же сказали, что полиция не решится шпионить за известным адвокатом!

— Это не относится к вашим конкурентам, а выследили нас именно они.

— Неужели так просто прослушать телефон? — удивился он.

— Нет, в городе это довольно сложно, потому–то я вчера и не волновался. Но после того, что произошло сегодня утром, мы знаем об этих людях гораздо больше: если им оказалось по силам нанять такого человека, как Бернар, то от них можно ожидать все что угодно.

— Мистер Ловелл считает, что нас предали люди из Динадана.

— Он просто не подумал как следует. Мелье некому было бы нас предавать, кроме полиции. А заранее с ними нельзя было договориться, поскольку никто не знал, что мы туда поедем.

Он отпил виски, обдумывая услышанное. Потом сказал:

— Месье Мерлен должен быть со мной в Лихтенштейне.

— Да ради Бога, только мы не будем ему звонить, пока не перейдем границу. Отсюда никто никому не звонит. Я полностью запрещаю телефонные звонки из этого дома. — Я залпом допил виски и осторожно добавил: — Впрочем, вчера вечером был один звонок из Динадана…

Маганхард впился в меня взглядом.

— Моя секретарша звонила моему партнеру в Лихтенштейн, — твердо заявил он.

— Это она так говорит.

— Вы хотите сказать, что она могла позвонить кому–то еще? — после паузы сказал он. — Это невозможно.

— Я не слышал, так что откуда мне знать? Но если бы я хотел вас найти, то больше всего мне бы пригодилась помощь одного человека — вашего личного секретаря. — На этот раз я спокойно выдержал его взгляд.

В этот момент открылась дверь и Морис с каменным выражением лица объявил:

— Messieurs sont servi.[54]

За столом нас было только трое: Жинетт, Маганхард и я. Судя по всему у Харви не было аппетита, а мисс Джармен уже спала.

— Луи, что ты сделал с этой девочкой? — нахмурившись, спросила Жинетт.

— Может быть, убивал людей в ее присутствии, — пожал я плечами.

— Сегодня утром?

Я кивнул.

— На нас напали, едва мы выехали из Динадана. — Я глубоко вздохнул. — Одним из них был Бернар. — Она знала его по Сопротивлению.

Но она как ни в чем не бывало продолжала есть свой суп.

— Я слышала, что он и Ален занимаются подобными вещами. Полагаю, после этого не имеет значения, кто убивает их.

Я хотел было сказать, что это дело рук Харви, а не моих, но решил, что она и сама догадалась. В свое время она была высокого мнения обо мне, но вряд ли думала, что я смогу побить Бернара.

Честно говоря, наш разговор не имел ничего общего с веселой непринужденной беседой, во время которой можно было затронуть такие темы, как весенние моды, последние разводы в среде мексиканских аристократов или очередная предвыборная кампания. Покончив с супом, мы принялись за omelete aux fines herbes.[55] За столом царила атмосфера, скорее подходящая для поминок в Приюте Для Неизлечимо Больных.

К тому времени, когда Морис внес жаренную на гриле форель, мне оставалось либо сказать что–нибудь смешное, чтобы разрядить обстановку, либо выйти и посидеть полчаса у печки.

— Слава Богу, что на свете есть рыба. Теперь мне не придется пить этот ваш «Пинель».

Жинетт укоризненно посмотрела на меня, откинувшись на спинку стула.

— Помнится, ты говорил, что форель — это единственная рыба, которую непростительно готовить со сложными приправами и соусами. Потому–то я ее и заказала.