Голос: Эй тварь живая и неживая, такая и не такая, от племяни и не от племяни, во времяни и не во времяни расступись перед ним, перед самим, господином и таким и не таким! Сатана: Часть I Инквизитор: Стой! Я ещё не всё тебя спросил. Ты не сказал мне как зовут его слугу. Фискал: Сейчас скажу. Я только справлюсь в этой книжечке. Тут, у меня, всё нужное записано. Вот перечень главнейших книг, а вот литература, которая меня интересует; всё больше, кажется, по математике. А вот таблица чисел, их свойства и и значения. Вот непонятные слова, которые мне приходилось слышать. Вот перечень породы бабочек… Инквизитор: Довольно! Эти глупости меня не занимают. Мне нужно имя, или я пущу в тебя четыре пули. Фискал: Вот имена погибших. Вот имя Дон-Жуана, а вот его слуги. Инквизитор: Ну как же? Фискал: Лепорелло. I член священного трибунала: <1932> «Николай II. Я запер дверь…» Николай II. Я запер дверь. Теперь сюда никто войти не сможет. Я сяду возле форточки и буду наблюдать на небе ход планет. Планеты, вы похожи на зверей! Ты, солнце, — лев, планет владыка, ты неба властелин. Ты — царь. Я тоже царь. Мы с тобой два брата. Свети ко мне в окно, мой родственник небесный. Пускай твои лучи войдут в меня, как стрелы. Я руки разверну и стану, как орел. Взмахну крылами и на воздух, с землей простившись, отлечу. Прощай, земля! Прощай, Россия! Прощай, прекрасный Петербург! Народ бросает кверху шапки, и артиллерия гремит, и едет в лентах князь Суворов, и князь Кутузов едет следом, и Ломоносов громким басом зовет солдат на поле брани, и средь кустов бежит пехота, и едет по полю фельдмаршал. Голос Александры Федоровны. Николай II. Да тут. Войди пожалуйста! Александра Федоровна. Я не могу войти. Ты запер дверь. Открой скорее. Мне надо тебе что-то сказать. Николай II. Сейчас открою. (Открывает дверь. Входит Александра Федоровна.) Александра Федоровна. Ты что-то делал у окна. Тебя Адам Адамыч со двора увидел и, сильно напугавшись, прибежал ко мне. Николай II. Да, это совершенно верно. Я протирал оконное стекло. Оно немножко запотело, а я подумал: дай протру! Александра Федоровна.
Но ты же мог позвать лакея? Николай II. Я Митьку звал, но Митька не пришел. Александра Федоровна. Тогда позвал бы Вальтазара. Николай II. А Вальтазар сидит на кухне, он крутит с девками любовь. А ты скажи мне, где Адам Адамыч? Александра Федоровна. Адам Адамыч в розовой гостиной ведет беседу с Воробьевым, у Воробьева дочь Мария сбежала в Тулу с женихом. Николай II. Да что ты говоришь? Вот это новость! А кто жених ее? Александра Федоровна. Николай II. Как Стасов? Да ведь он старик почтенный! Александра Федоровна. И старики бывают прытки на ходу. Николай II. Да, удивительно, как создан мир! Все мертвое спешит исчезнуть, а все живое день и ночь себя старается увековечить. И будь то роза, рыба или человек — везде, везде любовь царица! О Стасов! Ты старик, и борода твоя серебрянного цвета, перо дрожит в твоей руке, твой голос утерял былую силу, твоя нога на поворотах стала шлепать, и многих блюд желудок твой уж больше не приемлет, но все по-прежнему стучит в волненьи сердце, и все по-прежнему шалит в тебе коварный бес. Александра Федоровна. Сюда идут Адам Адамыч с Воробьевым. Поправь прическу и одерни свой шлафрок. Воробьев и Адам Адамыч (входя). Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте! Николай II. Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте! Воробьев. Оставив личные заботы и суету бесчисленной родни, сойдемся лучше для работы и посвятим работе наши дни. 1933 год, 7 октября. «Факиров. Моя душа болит…» Факиров. Моя душа болит. Перед глазами все как прежде, а в книгах новая вода, не успеваю прочитать страницу, звонит над ухом телефон и в трубку говорит мне голос: Петр Нилыч, сегодня в три часа обед у Хвалищевского, вы будете? Да, отвечаю, буду. И книгу в сторону кидаю, и одеваю лучшую пару, и свою келью покидаю, и стол, и кресло, и гитару. И бреюсь, одеваю лучший галстук, и выхожу к трамвайной остановке. А вот вчера я покупал себе зубную щетку и встретил в магазине Ольгу Павловну, ужасную трещотку. И 1.5 часа выслушивал рассказ о комнатных перегородках, о том, что муж ее без брюк и ходит в парусиновых обмотках, о Верочке в зеленых трусиках и о Матвее с дьявольской улыбкой в черных усиках. А я всю жизнь, минуту каждую премудрость жду, коплю и жаждую, то в числа вглядываюсь острым взглядом, то буквы расставляю друг за другом рядом, то в соль подбалтываю соду, то баламучу вилкой воду, то электричество пытаюсь разглядеть под микроскопом, то повторяю все эксперименты скопом. Я сам дошел до биквадратных уравнений и, сидя в комнате, познал весенний бег олений, я сам, своею собственной рукой, поймал молекулу. Вот я какой! |