Мыс Афилей: А ты, тётя, не хиле, ты микука на хиле. Тётя: Врозь и прямо и вседней, мокла радости видней. Хоть и в Библи был потоп, но не тупле, а котоп. Мыс Афилей: Хваду глёвла говори. Кто, — сказали, — главари? Медень в оципе гадай или <нрзб.> Тётя: Я — старуха без очков, не видать мне пятачков, — вижу в морде бурачок, — Ну так значит — пятачок! Мыс Афилей: Ты, старуха, не виляй, коку-маку не верти, покажу тебе — гуляй! — будешь киснуть взаперти. Где контыль? и где монтыль? Где двудлинная мерла? Тётя (трясясь): Ой-де, люди, не бундыль, я со страху померла. Мыс Афилей (доставая карандаш): Прочь, прочь, прочь! Отойди, тётя, радости река, наземь вилы поклади! Пожалейте моряка. Тётя: Ты не ври и не скуври, вижу в жиле шушность я, ты мой дух не оскверни, потому что скушность я. Мыс Афилей: Тётя: Е, еда мне ни к чему: ешь, и ешь, и ешь, и ешь. Ты подумай, почему всё земное — плешь и грешь? Мыс Афилей (подхватывая): Это верно, плешь и грешь! Когда спишь, тогда не ешь, когда ешь, тогда не спишь, когда ходишь, то гремишь, а гремишь, — так и бежишь. Но варенье — не еда, сунешь ложку в рот, глядишь — надо сахару. Беда! Тётя: Ты, гордыни печенег, полон ласки, полон нег, приласкай меня за грудь, только сядем где-нибудь. Мыс Афилей: Дай мне руку и цветок, дай мне зубки и свисток, дай мне ножку и графин, дай мне брошку и парафин. Тётя: Ляг и спи, и види сон, будто в поле ходит слон, нет! не слон, а доктор Булль, он несёт на палке нуль, только это уж не по-, уж не поле и не ле-, уж не лес и не балко-, не балкон и не чепе-, не чепец и не свинья, — только ты да только я. Мыс Афилей:
Ах, как я рад и как счастлив, тётя, радости река, тётя, слива между слив, пожалейте моряка. Тётя: Ну, влепи мне поцелуйчик прямо в соску и в ноздрю, мой бубенчик, херувимчик, на коленки посади, сбоку шарь меня глазами, а руками позади. Мыс Афилей: Это, тётя — хм! — чудная осенила тебя мысль. Что ты смотришь, как Даная, мне в глаза, ища блаженство, что твердишь ты мне: «одна я для тебя пришла с вершины Сан-Бернара… — тьпфу! — Алтая, принесла тебя аршином…» Тётя: Ну аршины, так аршины, ну с вершины, так с вершины. Дело в том, что я нагая. Любит кто тебя другая? Мыс Афилей: Да, другая, и получше, и получше, и почище, посвежей и помоложе! Тётя: Мыс Афилей (переменив носки): Ты сама пойми, — я молод, молод, свеж, тебе не пара, я ударю, будто молот, я дышу — и много пара. Тётя: Я одна дышу, как рота, но в груди моей мокрота, я ударю, как машина, куб навылет в пол-аршина. Мыс Афилей: Верно, вижу, ты упряма, тётя, радости река, тётя, мира панорама, пожалейте моряка. Тётя: Погляди — ведь я, рыдая, на коленях пред тобой, я как прежде, молодая, с лирой в пальцах и с трубой. Мыс Афилей (прыгая от радости): То-то радости поток! Я премудрости моток! 11 ноября 1930 «Фадеев, Калдеев и Пепермалдеев…» Фадеев, Калдеев и Пепермалдеев [3]однажды гуляли в дремучем лесу. Фадеев в цилиндре, Калдеев в перчатках, а Пепермалдеев с ключом на носу. Над ними по воздуху сокол катался в скрипучей тележке с высокой дугой. Фадеев смеялся, Калдеев чесался, а Пепермалдеев лягался ногой. Но вдруг неожиданно воздух надулся и вылетел в небо горяч и горюч. Фадеев подпрыгнул, Калдеев согнулся, а Пепермалдеев схватился за ключ. Но стоит ли трусить, подумайте сами, — давай мудрецы танцевать на траве. Фадеев с картонкой, Калдеев с часами, а Пепермалдеев с кнутом в рукаве. И долго, веселые игры затеяв, пока не проснутся в лесу петухи, Фадеев, Калдеев и Пепермалдеев смеялись: ха-ха, хо-хо-хо, хи-хи-хи! вернуться В другом варианте: «Халдеев, Налдеев и Пепермалдеев…» |
