Флетчер открыл дверь класса. Ему не нужно было искать в коридоре выключатель, потому что с площадки для игр коридор освещали юпитеры мощностью в десятки киловатт, и Флетчер отчётливо видел дверь в дальнем конце коридора.

Он и Билли молча прошли коридор. Когда они дошли до двери, ведущей на площадку для игр, Флетчер нерешительно её открыл и вошёл в луч света; собравшаяся толпа встретила его громким приветственным криком. Но он не видел их лиц.

— Всё будет в порядке, Билли, — сказал Флетчер, поворачиваясь к Билли.

Билли секунду поколебался, но в конце концов шагнул к двери и стал рядом с Флетчером. Они вдвоём медленно пошли по дорожке. Флетчер повернулся и увидел, что Билли улыбается.

— Всё будет в порядке, — повторил он, и в этот момент в грудь Билли попала пуля.

От толчка Флетчер упал. Он тут же вскочил и навалился на Билли, но было поздно: Билли был уже мёртв.

— Нет, нет, нет! — закричал Флетчер. — Как они не поняли, что я дал ему слово?

— Кто-то покупает наши акции, — сообщил Нат.

— Надеюсь, — сказал Том. — Ведь мы, как-никак, — открытая акционерная компания.

— Нет, председатель, я имею в виду: настойчиво покупает.

— С какой целью? — спросила Джулия.

Нат положил ручку.

— Я думаю, для того чтобы приобрести контрольный пакет наших акций.

Несколько членов правления начали говорить одновременно, пока Том не постучал по столу:

— Давайте дослушаем Ната.

— В течение нескольких лет наша политика заключалась в том, чтобы скупать небольшие банки, испытывающие финансовые трудности, и поглощать их, и в целом эта политика, кажется, себя оправдала. Как все вы знаете, моя долгосрочная стратегия заключалась в том, чтобы сделать банк Рассела крупнейшим банком в штате. Но чего я не предвидел — так это того, что наш успех, в свою очередь, привлечёт к нам внимание ещё более крупных учреждений.

— Вы уверены, что кто-то пытается приобрести контрольный пакет наших акций?

— Да, я уверен, Джулия, — ответил Нат. — И отчасти — по вашей вине. Последняя стадия проекта «Сидер Вуд» была настолько успешной, что наши прибыли за прошлый год почти удвоились.

— Если Нат прав, — заключил Том, — а я подозреваю, что он прав, то нужно ответить только на один вопрос. Готовы ли мы к тому, чтобы нас поглотила другая компания, или мы хотим бороться против этого?

— Я могу говорить только от своего имени, председатель, — сказал Нат, — но, поскольку мне ещё нет сорока и я не собирался уйти на досрочную пенсию, я думаю, что у нас нет выбора, и мы должны бороться.

— Я согласна, — присоединилась к нему Джулия. — Мою компанию уже однажды поглотили, и я не хочу, чтобы это произошло ещё раз. В любом случае, наши акционеры не захотят, чтобы мы подняли лапки кверху.

— Не говоря уже об одном или двух наших прошлых председателях правления, — произнёс Том, взглянув на портреты своих отца, деда и прадеда, которые висели на стенах. — Не думаю, что стоит по этому вопросу голосовать. Так что, Нат, говори, какие у нас есть варианты.

Нат открыл одну из трёх папок на своём столе.

— В этих обстоятельствах закон ясен. Как только компания или индивидуум завладеет шестью процентами акций компании, на которую они претендуют, они обязаны доложить об этом в Комиссию по ценным бумагам и биржам в Вашингтоне и в течение двадцати восьми календарных дней объявить, намерены ли сделать предложение о слиянии фирм и купить остальные акции. И если да, то назвать сумму, которую они предлагают.

— Если кто-то хочет приобрести контрольный пакет акций нашего банка, — сказал Том, — то он не станет ждать положенный месяц. Как только у него будет шесть процентов акций, он сделает предложение о слиянии фирм в тот же день.

— Я согласен с председателем правления, — поддержал его Нат. — Но до тех пор ничто не мешает нам покупать свои собственные акции, хотя сейчас они довольно дороги.

— Но не предупредим ли мы этим нашего противника, что знаем, чего он хочет? — спросила Джулия.

— Возможно, мы должны сказать нашим маклерам, чтобы они покупали незаметно, и тогда мы быстро обнаружим, есть ли на рынке крупный покупатель.

— Сколько акций мы имеем вместе? — спросила Джулия.

— Мы с Томом имеем по десять процентов, — сказал Нат, — а у вас… — он проверил некоторые цифры во второй папке, — немного больше трёх процентов.

— А сколько денег у меня на депозите?

Нат перевернул страницу.

— Немного больше восьми миллионов, не считая акций Трампа, которые вы ликвидируете, когда появляется повышенный спрос.

— Так почему бы мне не начать покупать акции, падающие в цене: за ними хищникам не так-то легко будет уследить?

— Особенно если ты будешь действовать через Джо Стайна в Нью-Йорке, — добавил Том, — и потом попросишь его дать нам знать, если его маклеры смогут опознать какое-то конкретное лицо или компанию, которая настойчиво покупает акции.

Джулия начала делать заметки.

— И мы должны обратиться к самому знающему юристу, занимающемуся вопросами слияния фирм, — сказал Нат. — Я советовался с Джимми Гейтсом, который был нашим представителем в предыдущих случаях, когда мы приобретали контрольные пакеты акций других банков, но он говорит, что это нам нужен специалист более высокого класса, и он предлагает нью-йоркского парня, которого зовут… — Нат заглянул в третью папку, — Логан Фицджеральд: он специализируется на корпоративных притязаниях. Я думаю, перед уикендом я поеду в Нью-Йорк и выясню, сможет ли он быть нашим представителем.

— Хорошо, — согласился Том. — А пока что ещё мы должны сделать?

— Да, держи глаза и уши открытыми, председатель. Я хочу как можно скорее узнать, кто наш противник.

— Мне очень жаль это слышать, — сказал Флетчер.

— Тут нет ничьей вины, — заметил Джимми. — Что греха таить: в последнее время отношения у нас становились всё хуже, так что, когда Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе предложил Джоанне возглавить их исторический факультет, мы решили поставить точки над «i».

— Как это воспринимают дети?

— Элизабет — в порядке, а теперь, когда Гарри-младший учится в Хочкисе, они оба — достаточно взрослые, чтобы оценить и понять положение. Гарри даже нравится, что он будет проводить летние каникулы в Калифорнии.

— Жаль, — повторил Флетчер.

— Я думаю, ты понимаешь, что сейчас это — норма, — сказал Джимми. — Скоро вы с Энни будете в меньшинстве. Директор школы сказал мне, что примерно тридцать процентов учеников Хочкиса — из распавшихся семей. А когда мы там учились, насколько я помню, родители развелись разве что у одного или двоих наших одноклассников. — Он помолчал. — И если дети летом будут в Калифорнии, у меня останется больше времени, чтобы руководить кампанией твоего переизбрания.

— Я всё-таки предпочёл бы, чтобы вы с Джоанной оставались вместе, — настаивал Флетчер.

— А ты знаешь, кто выставит свою кандидатуру против тебя? — спросил Джимми, явно желая переменить тему разговора.

— Понятия не имею. Я слышал, Барбара Хантер отчаянно собирается снова баллотироваться, но республиканцы, кажется, её не хотят, и ищут кандидата поприличнее.

— Прошёл слух, — сказал Джимми, — что думал баллотироваться Ралф Эллиот, но после твоего триумфа с Билли Бейтсом, я думаю, сам архангел Гавриил — тебе не соперник.

— Билли Бейтс не был моим триумфом, Джимми. У меня до сих пор кошки на душе скребут, как вспомню о его гибели. Веди я себя с Калвером твёрже, Билли сегодня был бы жив.

— Я знал, что ты это воспринимаешь так, но избиратели думают иначе. Это доказывает твоё прошлое переизбрание. Они помнят только, что ты рискнул своей жизнью, чтобы спасти детей и их любимую учительницу. Папа говорит, что если бы в ту неделю ты баллотировался в президенты, то сейчас жил бы в Белом доме.

— Как старина поживает? — спросил Флетчер. — Я чувствую себя немного виноватым, потому что давно у него не был.