— Он — в порядке, думает, что всё ещё распоряжается всем и вся, хотя он всего лишь направляет твою карьеру.

— Когда он собирается проталкивать меня в президенты? — спросил Флетчер с усмешкой.

— Это зависит от того, будешь ли ты сначала баллотироваться в губернаторы. К тому времени, как ты четыре срока пробудешь сенатором, Джим Льюсэм как раз закончит свой второй срок.

— Может быть, я не захочу быть губернатором.

— Может быть, Папа Римский — не католик.

— Доброе утро! — сказал Логан Фицджеральд. — Прежде чем вы меня спросите, могу вам ответить: Фэйрчайлд.

— Конечно! — отозвался Нат. — Я должен был сам сообразить. Банк Фэйрчайлда — самый крупный в штате, у него — больше семидесяти филиалов и нет серьёзных соперников.

— Кто-то у них в правлении явно считает наш банк своим серьёзным соперником, — заметил Том.

— Так что они решили расправиться с вами, прежде чем вы решите расправиться с ними, — вставил Логан.

— Я их не осуждаю, — сказал Нат. — На их месте я сделал бы то же самое.

— И я могу вам сообщить, что эту идею выдвинул вовсе не член их правления, — продолжал Логан. — Официальную нотификацию в Комиссию по ценным бумагам и биржам подписала от их имени фирма «Белман, Уэйланд и Эллиот», и можно легко догадаться, подпись кого из партнёров красуется на этом документе.

— Значит, нам предстоит серьёзная борьба, — сказал Том.

— Да, — согласился Логан. — Так что мы прежде всего должны начать считать. — Он повернулся к Джулии. — Сколько акций ты купила за последние несколько дней?

— Меньше одного процента, — ответила Джулия, — потому что кто-то там всё время завышает их цену. Когда я вчера спросила своего маклера, он сказал мне, что к концу дня акции стоили по пять долларов двадцать центов.

— Это — выше реальной цены, — сообщил Нат, — но нам теперь отступать некуда. Я попросил Логана встретиться с нами сегодня утром, чтобы он оценил наши шансы выжить и сказал нам, что может случиться в ближайшие недели.

— Позвольте мне объяснить вам положение на девять утра сегодняшнего дня, — начал Логан. — Чтобы избежать поглощения, банк Рассела должен иметь в своём распоряжении пятьдесят один процент акций. Правление сейчас держит двадцать четыре процента, и мы знаем, что Фэйрчайлд уже имеет по крайней мере шесть процентов. Казалось бы, это выглядит обнадёживающим. Однако Фэйрчайлд сейчас предлагает пять долларов и десять центов за акцию на период в двадцать один день. Я полагаю, мой долг — указать, что, если вы решите продать свои акции, одна лишь чистая прибыль составит что-то около двадцати миллионов долларов.

— Решение об этом уже принято, — сказал Том.

— Прекрасно! Значит, вам остаётся только выбрать. Либо вы должны предложить за акцию больше, чем те пять долларов десять центов, которые предлагает Фэйрчайлд, помня, что ваш главный управляющий считает, что даже эта цифра — выше реальной цены, либо вы должны связаться со своими акционерами и просить, чтобы они обещали голосовать за вас.

— Мы выбираем второе, — без колебаний решил Нат.

— Я предвидел, что вы это скажете, мистер Картрайт. Я тщательно изучил список акционеров — на сегодняшнее утро их было 27412, большинство из них — держатели небольшого числа акций, по тысяче или меньше. Однако пять процентов остаётся в портфелях трёх лиц — двух вдов, живущих во Флориде, которые держат по два процента каждая, и сенатора Гарри Гейтса, который владеет одним процентом.

— Как это может быть? — спросил Том. — Всем известно, что сенатор Гейтс провёл всю свою профессиональную жизнь, живя на сенаторское жалованье.

— За это он должен благодарить своего отца, который был другом основателя банка, и тот предложил ему один процент акций в 1892 году, — сказал Логан. — Он купил один процент акций за сто долларов, и семья Гейтсов с тех пор их держит.

— Сколько они стоят сейчас? — спросил Том.

Нат набрал несколько цифр на калькуляторе.

— Около пятисот тысяч, и он, наверно, даже не подозревает об этом.

— Его сын Джимми Гейтс — мой старый друг, — сообщил Логан. — Собственно говоря, я обязан ему своим нынешним местом. И я могу вам сказать, что когда Джимми узнает, что тут замешан Ралф Эллиот, эти акции будут сразу же обещаны нам. Если вы сможете их получить, да вдобавок ещё и заарканить двух флоридских вдов, вы будете контролировать тридцать процентов. Значит, вам понадобится ещё двадцать один процент, пока кто-нибудь сможет перевести дух.

— Но как мы наложим руки на этот двадцать один процент? — спросил Том.

— Чертовски трудное дело, — ответил Логан. — Для начала мы должны будем послать личные письма всем держателям акций, то есть больше двадцати семи тысяч писем. — Логан раздал всем членам правления по копии письма. — Видите, я сделал упор на сильную сторону банка, его роль в истории общины, самый высокий рост из всех финансовых учреждений в штате. Я спросил, хотят ли они, чтобы один банк в конце концов стал монополией.

— Да, — сказал Нат. — Наш.

— Но пока ещё об этом рано думать, — заметил Логан. — Теперь, прежде чем мы все решим, что стоит разослать это письмо, я хочу услышать ваши замечания к тексту, потому что подписать его должен управляющий.

— Но это значит — подписать больше двадцати семи тысяч писем?

— Да, но вы можете разделить этот труд между собой, — улыбнулся Логан. — Я бы не предложил вам этот геркулесов труд, если бы не был уверен, что ваш соперник разошлёт акционерам циркуляр с шапкой «дорогой держатель акций» и стилизованной подписью над именем председателя правления. Выживание или гибель часто зависят от личного подхода.

— Я могу как-то помочь? — спросила Джулия.

— Конечно, миссис Рассел, — ответил Логан. — Я составил для вас совершенно другое письмо, которое вы подпишете и пошлёте всем акционерам-женщинам. Большинство из них либо разведены, либо вдовствуют, и, возможно, не проверяли свои портфели из года в год. Таких вкладчиков — примерно четыре тысячи, так что эта работа займёт у вас весь уикенд. — Он вручил Джулии второе письмо. — Вы увидите, я упомянул, как умело вы управляли собственной компанией, а также то, что вы последние семь лет были членом правления банка Рассела.

— Что-нибудь ещё? — спросила Джулия.

— Да, — ответил Логан, передавая ей ещё два листа бумаги. — Я хочу, чтобы вы лично навестили двух вдов во Флориде.

— Я могу туда поехать на будущей неделе, — сообщила Джулия, справившись со своим расписанием.

— Нет, — твёрдо заявил Логан. — Позвоните им сегодня утром и летите завтра. Можете быть уверены, что Ралф Эллиот уже нанёс им визит.

Джулия кивнула и начала просматривать папку, чтобы узнать, что известно о миссис Блум и миссис Харгартен.

— И наконец, Нат, — продолжал Логан, — вы должны повести напористую кампанию в средствах массовой информации.

— Что вы имеете в виду? — спросил Нат.

— Местный парень, который преуспел, герой Вьетнама, студент Гарварда, вернувшийся в Хартфорд, чтобы вместе со своим лучшим другом руководить банком. Даже упомяните о своих спортивных успехах — в стране сейчас мания бегать трусцой, — и некоторые бегуны могут оказаться акционерами. И если кто-нибудь захочет взять у вас интервью — от «Недели велосипедного спорта» до «Новостей кройки и шитья», — сразу же соглашайтесь.

— А против кого я буду выступать? — спросил Нат. — Против председателя правления банка Фэйрчайлда?

— Нет, едва ли, — ответил Логан. — Марри Голдблат — умный банкир, но вряд ли они выставят его на телевидение.

— Почему нет? — спросил Том. — Он был председателем правления банка Фэйрчайлда больше двадцати лет, и он происходит из весьма уважаемой банкирской семьи.

— Да, — подтвердил Логан. — Но не забудьте: пару лет назад у него был инфаркт, и, что ещё хуже, он заикается. Вас это не тревожит, потому что вы к этому привыкли, но если он выступит по телевидению, телезрители увидят его в первый раз. Он, возможно, самый уважаемый банкир в штате, но если он — заика, то производит впечатление человека нерешительного. Конечно, это несправедливо, но ваши противники это, безусловно, учтут.