Но подлинным создателем образа апокалипсического Мессии, в основе которого лежали идеи зороастризма, был Девтероисаия[34], современник пророка Иезекииля в изгнании. Идея воздаянии проникла в древнееврейскую эсхатологию именно в период пленения. Мессия, согласно пророчеству Зороастра (Заратустры), придет, чтобы начать последнюю войну против сил зла, сокрушить полчища тьмы. Девтероисаия, дополняя пророчество Иезекииля, утверждал, что Мессию, который будет выходцем из дома Давидова, не примут и подвергнут гонению. Его благую весть воспримут нееврееи и язычники, а не иудеи, но в конце концов именно евреи будут провозглашены Божьими избранниками. После этого будет заключен новый завет, и будут сотворены и явлены новое небо и новая земля. Пустыни превратятся в плодородные земли, и солнце уже не будет заходить над землей.
Именно таким был образ Мессии, повлиявший на образ мыслей и действия Иисуса. Создается впечатление, что Он намеренно «подстраивал» свое учение и проповедь в соответствии с ожиданиями, изложенными в пророчествах Девтероисаии. И люди из его ближайшего окружения, считавшие Его истинным Мессией, узнавали и понимали эти апокалипсические коннотации.
Общие представления о конце света, сложившиеся к тому времени, когда Иисус выступил с проповедью Своего учения, включали в себя сразу несколько ключевых компонентов. Первым знаком конца должны были стать восстания и мятежи в Израиле, народе Божьем, который поднимется против сил зла и Гога, царя тьмы. Гога иудейские фанатики единодушно отождествляли с Римской империей. Что касается восстаний, то они имели место еще за сто лет до рождения Иисуса Христа. Одно из них, во главе которого стоял Иуда Маккавей, едва не завершилось полным успехом. И все же любая попытка мятежа служила для римлян еще одним поводом продолжать свою политику железной хватки.
После восстания должен прийти День Господень, Страшный Суд, когда на грешных и нечестивых обрушится гнев Божий. Народ Израиля вновь воссоединится, и все изгнанники возвратятся из дальних краев и рассеяния. Мертвые воскреснут и тоже смогут присутствовать при последнем этапе земной истории — наступлении царства Мессии и установлении нового земного рая, в центре которого, естественно, будет возвышаться величественный Храм, воздвигнутый с помощью Божьей.
В этом контексте роль Мессии выглядела достаточно простой. Ему предстояло сокрушить силы царя зла, Демиурга, и установить на земле Золотой век. Теперь уже трудно с уверенностью сказать, как воспринимал себя и свои деяния сам Иисус на фоне этих ожиданий. Во время его земной жизни его высказывания никто не записывал. В последующие тридцать пять лет после его смерти его идеи продолжали жить только в устном бытовании, в проповедях миссионеров и учителей. В результате учение Иисуса спонтанно адаптировалось к конкретным ожиданиям слушателей и обращаемых. Петр, Павел и другие апостолы, а также кодификаторы Евангелий адаптировали Его учение к нуждам и интересам общин, среди которых они жили и проповедовали.
Своим современникам Иисус во многом казался магом и чудотворцем того народного типа, который был слишком хорошо знаком в Палестине. Простые люди видели в нем одного из великих магов, таких, как Аполлоний Тианский[35], о жизни и чудесах которого тоже было написано несколько жизнеописаний, весьма напоминавших Евангелия. Галилея, родина Иисуса, приняла иудаизм лишь совсем недавно, в I в. н. э. Однако галилеяне по-прежнему сохраняли сильную тягу к привычному язычеству. Понятно, что на таком фоне успех проповеди Иисуса в первую очередь зависел от его способности творить чудеса.
В Евангелии от Матфея рассказывается, что маги (в русской традиции — волхвы. — Прим. пер.), зороастрийские астрономы и философы, увидели на небе над Вифлеемом, городом, где родился Иисус, звезду и пришли поклониться ему. Эти волхвы (по версии другого Евангелия — цари) были персонажи, весьма напоминающие пророков, носителей вполне конкретного этического и эсхатологического учения, даже если в Евангелиях о нем ничего не сказано. В этом ряду Иисус также предстает мудрецом и волхвом, причем типа, хорошо известного в Древнем мире. Этот мудрец учит и возвещает приближение Царства Небесного, привлекает массу последователей и совершает разного рода магические чудеса. Коренное различие между Ним и, скажем, Аполлонием Тианским заключается в ориентированности Иисуса на иудейские мессианские представления и ожидания. Иисус подчеркнуто называет себя «Сын человеческий», что у Девтероисаии является эпитетом избавителя, страдающего и торжествующего Спасителя.
Но главная тайна, лежащая в основе этого учения, сокровенная тайна христианства, — это, конечно, время явления Царства Небесного. Не может быть никаких сомнений, что Иисус также вселил в души своих последователей убежденность в том, что конец мира близок. Его смерть и воскресение символизировали торжество праведности над злым князем мира сего, а возвращение после воскресения знаменовало наступление следующего этапа — Страшного Суда. Более того, Он даже обещал, что некоторые из находящихся рядом в том момент еще не познают телесной смерти, как Он вернется.
Если наступление конца мира ожидалось в любую минуту, то вполне понятно, что записывать учение и проповеди Иисуса не было никакой необходимости. Но через много лет, когда обещанный конец света все еще не наступал, старшие члены общины начали записывать Его учение. На основе этих ранних источников и возникли Евангелия. Так, наиболее раннее из Евангелий, Евангелие от Марка, написанное около 70 г. н. э., восходило к общему вероучительному документу, условно называемому Q, который служил для него источником сведений о жизни Иисуса. Матфей, автор следующего Евангелия, созданного между 80 и 100 гг. н. э., пользовался теми же источниками и сведениями, но обогатил их новыми оттенками смысла, продемонстрировав гораздо более высокий уровень осмысления древней эзотерической традиции.
Матфей донес до нас наиболее полную версию учения Иисуса о конце света и грядущем Царстве Небесном. Матфей показал себя проницательным адептом, постигшим тайну, лежащую в основе христианского учения, ибо именно благодаря его рассказу мы знаем о контактах Иисуса с Египтом, Вифлеемской звезде и приходе волхвов с Востока, избиении младенцев, отвержении и убийстве Мессии и многих других эпизодах, имеющих глубокий эзотерический смысл.
Что же касается тайны, то у Матфея о ней открыто говорится в рассказе о самом начале служения Иисуса. Матфей приводит цитату из Девтероисаии: «Народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране в тени смертной, воссиял свет» (Мф. 4,16)[36]. Иисус в рассказе Матфея, как бы дополняя и раскрывая это пророчество, призывает: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 3,2)[37].
Чтобы приблизиться к рассмотрению этой тайны, нам придется на какое-то время выйти за рамки христианства и обратиться к рассмотрению другого древнеегипетского магического текста. На этот раз это будет знаменитый Парижский папирус, одна из жемчужин, найденных в Египте учеными[38], сопровождавшими Наполеона. В IV папирусе, строки 725–830, мы находим описание ритуала, цель которого — достижение бессмертия путем… вдыхания света. Ученику предписывается сперва совершать в течение семи дней приготовительные обряды, а затем провести три дня в полной темноте. Утром одиннадцатого дня посвящаемый, обратившись лицом к восходящему солнцу, произносил такое моление: «Первоисток всех истоков… преобрази тело мое… [чтобы] я мог вновь приобщиться к бессмертному началу… чтобы я мог переродиться в мыслях моих… и чтобы дух святой мог дышать во мне».
С этими словами посвящаемый вдыхал первые лучи восходящего солнца и, как считалось, покидал свое тело и воспарял на небеса, преисполнившись света. «Поскольку я — Сын [Солнца], я выхожу за пределы моей души. Я есмь [магический символ Солнца]».
