«Слабое утешение», — подумал Роберт.

— К ним вообще допускают мужчин?

— В Запретном городе живет только один мужчина, молодой Баррингтон, и он — император. А императору всего одиннадцать лет от роду. К тому же, — добавил евнух, — он, в отличие от предшественника, совсем не озабочен проблемой плоти. Нет, нет, большинству этих женщин приходится обходиться с помощью пальцев и дилдо. А это не приносит полного удовлетворения.

Наконец они миновали дома, и взору Роберта открылся дворцовый ансамбль. Прямо перед ним высились огромные храмы, а слева, чуть в отдалении, — императорский Дагоба, сверкающий из-за деревьев, окружающих Орнаментальные Воды, точно громадная беломраморная бутылка.

— Это, должно быть, самый красивый город в мире, — предположил Роберт.

— Город действительно красивый, — согласился Вань Кайсань. — И вам посчастливилось его увидеть, молодой Баррингтон.

Роберт приходил все в большее восхищение от дворцового ансамбля. Он увидел знаменитую Лестницу Дракона, на ступенях которой, ведущих к Алтарю Неба, желтый дракон изображен с таким мастерством, что возникала иллюзия, будто он движется, непрерывно извиваясь, вниз по лестнице.

— Только императору позволено ступать на Лестницу Дракона, — сообщил Вань Кайсань.

По обе стороны высились и другие храмы, но Вань Кайсань повел Роберта между ними к дворцовому ансамблю. Теперь им попадалось больше евнухов и меньше женщин, однако евнухи проявляли живой интерес к чужаку. У Роберта же дух захватило от несказанной красоты Орнаментальных Вод — огромного искусственного озера, питаемого водами многочисленных каналов, окружающих город, и усеянного островами, к которым вели украшенные тонкой резьбой изогнутые мраморные мосты. Мосты и маленькие пагоды, построенные на островах, а также сверкающая гладь озера были и сами по себе прекрасны, но абсолютную завершенность этой красоте придавали деревья и кустарники, расцвечивающие окрестности осенним разноцветьем со всеми мыслимыми и немыслимыми оттенками.

Вань Кайсань подвел Роберта к одному из мостов — теперь ясно слышался лай маленьких собак, — и, перейдя его, они увидели группу дам и нескольких евнухов, сгрудившихся вокруг довольно-таки маленькой фигурки женщины. Цыси сидела перед мольбертом. Она рисовала.

Дамы и евнухи обернулись взглянуть на Роберта, а собачки с возбужденным лаем помчались ему навстречу, но поскольку тот не выказал страха, нападать не стали. Цыси, однако, не повернула головы и продолжала наносить на полотно уверенные короткие мазки.

Один из евнухов отделился от перешептывающейся свиты и направился поприветствовать Роберта. Несмотря на густой грим, видно было, что он уже далеко не молод. Джеймс Баррингтон говорил Роберту, что Чжан Цзиню немного за пятьдесят, но евнухи всегда выглядят старше своих лет. Роберт впервые видел столь дорогую одежду, как та, в которую облачился этот евнух.

— О, молодой Баррингтон! — Он взял Роберта за руки. — Рад вас видеть. Вы очень похожи на отца.

— Вы мне льстите, Чжан Цзинь.

— Я говорю правду. Пошли. — Держа Роберта за руку, он повел его вперед. Дамы, обмахиваясь веерами, смотрели на него огромными глазами, и Роберт вспомнил слова Вань Кайсаня о том, что они разорвут его на части, если им будет позволено. Трудно было поверить, что эти нежные, симпатичные, ярко изукрашенные создания способны на такое.

Ну, да Бог с ними. Роберт стоял у плеча Цыси, и наконец вдовствующая императрица повернула голову, чтобы взглянуть на него.

Его отец рассказал, какой красотой отличалась эта женщина в юности, и, без сомнения, следы былого очарования сохранились в ее лице правильной формы, хотя и сильно нарумяненном. Глубина темных глаз, рисунок маленького рта и, прежде всего, глянец дивных черных волос — только их очертания угадывались под громоздким головным украшением, но выглядели они притягательно. Какова ее фигура, скрытая под несколькими желто-красными одеяниями, оставалось только догадываться, но, судя по полноте лица, Цыси была плотной женщиной.

— Мне тоже нравится то, что я вижу перед собой, молодой Баррингтон, — сказала она тихим голосом.

Роберт покраснел и, запинаясь, извинился:

— Простите меня, ваше величество.

— Вам нравится мой рисунок, молодой Баррингтон?

Роберт сглотнул. На холсте был изображен фрагмент окрестностей Орнаментальных Вод. Цветовая гамма казалась привлекательной, а изображение деревьев и домов выглядело просто мазней.

— Это прекрасно, ваше величество, — бодро соврал он.

Цыси улыбнулась.

— Я иногда подозреваю, что мое истинное призвание — искусство, и моя жизнь потрачена даром. Ваш отец много рассказывал обо мне, я думаю. А вот о вас он мне поведал мало. Этот пробел вы должны восполнить, молодой Баррингтон. Мы еще поговорим.

Она вернулась к мольберту, а Роберт в ужасе взглянул на Чжан Цзиня: неужели он проделал весь этот путь только ради обмена накоротке ничего не значащими словами? Возможно, он сделал что-нибудь не так? Роберт опять взглянул на императрицу.

Похоже, он проклят навек.

Однако Чжан Цзинь улыбался. Он подошел, чтобы проводить Роберта к мосту.

— Вы понравились Цыси, — мягко произнес он. — Ваша судьба решена, молодой Баррингтон.

— Но... она отпустила меня.

— А как же иначе? Она пришлет за вами вновь, когда будет готова. — Они подошли к мосту, и Чжан Цзинь открыто посмотрел в глаза Роберта. — Вам следует знать, молодой Баррингтон, следующее: Цыси вдовствует уже двадцать лет. Женщине такое продолжительное одиночество дается с трудом, еще труднее переживать одиночество императрице. Запомните это, а также имейте в виду, что единственный человек, который может помешать вам достичь вершины успеха, — это... вы сами. А теперь идите с Ванем. Увидимся позже.

Гадая, добился ли он успеха или потерпел фиаско, Роберт проследовал за Ванем из Запретного города и вновь оказался в суете и толкотне Татарского города. Было уже поздно, смеркалось, но улицы выглядели еще более оживленными, чем днем.

— Я голоден, — сказал Роберт, когда они проходили мимо торговцев мясом. — Не могли бы мы остановиться поесть?

— Нет, нет, — ответил Вань. — Вы поедите, когда мы придем на место. Это уже недалеко.

Он провел Роберта по еще нескольким улицам и затем остановился у ворот, за которыми в отдалении виднелся дом. Охранявшие ворота четыре маньчжура недружелюбно посмотрели на Роберта. В их глазах он был посторонним варваром.

— Здесь вы будете жить до отъезда из Пекина, — сказал ему Вань. — Это дом Чжан Цзиня.

Роберт удивился. Но еще большее удивление ожидало его после того, как они поднялись на крыльцо и прошли в зал, где их приветствовала красивая величавая женщина.

— Меня зовут У Лай, — представилась она — Я жена Чжан Цзиня. А это — мои дочери, Чжан Су и Чжан Ли.

Девочки примерно девяти и десяти лет были красивы, с умными личиками.

Роберт взглянул на Ваня не в силах вымолвить ни слова. Если отец и рассказывал ему что-то о частной жизни преуспевающих евнухов, то о таких деталях даже не упоминал.

— Идите со мной, пожалуйста, — сказала У Лай и повела его через второй зал, комнату предков, где находился алтарь поклонения предкам Чжан Цзиня с горящей свечой — в обязанности У Лай входило следить, чтобы она всегда горела, — в спальню в задней части дома. Роберт вполне мог чувствовать себя здесь как дома, так как вся мебель, от большой кровати под балдахином до кресла-качалки, была изготовлена из массивного дерева.

— Вам здесь будет удобно, — заверила У Лай.

Вечером к обеду пришел Чжан Цзинь. Трапезничали втроем: Чжан Цзинь, его жена и гость. Дочери отсутствовали.

— Когда я увижу капитана Ланга и приступлю к своим обязанностям? — спросил Роберт.

Чжан Цзинь улыбнулся.

— Вы нетерпеливы. И это хорошо. Возможно, завтра вы отправитесь в Тяньцзинь. Капитан Ланг находится в Дагу — так называются форты, прикрывающие устье реки.