Сон совсем одолел Паслена, но он все же расслышал, что женщина нежно шепчет: «Мина… дитя мое… мое дитя…»

Рис шел по дороге, ведущей на север от Утехи, уверенный, что напал на след своих друзей. Не только старая дама видела кендера, ребенка и собаку, на пути монах встретил многих путников, передавших ему весточку от Паслена. Кендер, девочка и собака были вместе, с ними все было в порядке, и они направлялись на север.

Рис с радостью узнал, что, хотя трое друзей вышли из города несколькими часами раньше его, они ненамного его опередили. Он боялся, что. Мине захочется идти в Дом Богов со сверхъестественной скоростью, но, по-видимому, они с Пасленом и Аттой передвигались обычным способом, довольно медленно. Монах каждую минуту ожидал увидеть их сидящими где-нибудь на обочине, с покрытыми волдырями ногами, уставших от перебранки.

Но время шло, а беглецов все не было. Рис начал уже удивляться, как они смогли так быстро его обогнать. Но он не мог с уверенностью сказать, что друзья идут впереди. Путешественников больше не попадалось. Наступала ночь, а на дороге по-прежнему никого не было. Предполагая, что придется продолжать поиски после захода солнца, Рис одолжил у Лауры фонарь, и сейчас он зажег вставленную туда свечу и время от времени размахивал им. Из своего пастушьего опыта он знал, что ночные поиски утомительны, трудны и часто бесплодны. Он мог сейчас пройти совсем рядом с теми, кого искал, и не заметить их.

Розыски были бы проще, если бы с Рисом была Атта. Но собаки не было, и он уже начинал думать, что разумнее будет остановиться и подождать рассвета. Затем представил себе кендера и девочку, одиноких, затерянных в глуши, ночью, и зашагал вперед с удвоенной энергией.

Вскоре он добрался до развилки. В свете фонаря куча камней была ясно видна, и Рис вздохнул свободнее. Он с полным основанием решил, что камни оставил кендер, чтобы указать направление, в котором они пошли. Это предположение подтверждалось тем фактом, что в пыли Рис заметил следы Атты и детских башмаков.

Он повернул на восток, вошел в лес и вскоре обнаружил домик, хотя и не сразу понял, что это домик. Он шел медленно, не сводя глаз с дороги, разыскивая следы друзей. Монах периодически останавливался и внезапно во время одной из таких остановок увидел крошечный огонек, размером с булавочную головку, — он сиял в ночи, словно путеводная звезда.

Рис шел вперед, пока не наткнулся на помятые кусты и сломанные ветки — очевидно, в этом месте его друзья свернули с дороги и углубились в лес. Они направлялись к источнику света, который, как решил монах, исходил от свечи, стоявшей на окне, словно маяк для тех, кто заблудился в ночи.

Рис прошел по мощеной дорожке. Цветы закрыли свои чашечки и погрузились в сон. В домике царила тишина. Идя по дороге, монах слышал, как двигаются животные, слышал крики ночных птиц. Здесь было совершенно тихо, уютно и спокойно. Рис не ощущал никакой тревоги, никакой угрозы или надвигающейся опасности. Он подошел ближе и увидел, что занавески на окне раздвинулись. На подоконнике в серебряном подсвечнике горела свеча. В ее неверном свете монах рассмотрел женщину в кресле-качалке, держащую на руках спящего ребенка.

Женщина медленно раскачивалась взад-вперед. Голова Мины покоилась у нее на груди. Мина была уже большой и никогда бы не позволила, чтобы ее качали, как младенца, но сейчас она была погружена в глубокий сон и ничего не замечала.

На лице женщины читалась бесконечная печаль, поразившая Риса в самое сердце. Он увидел Паслена, спящего за столом, и Атту, дремлющую у огня. Внезапно ему расхотелось стучать в дверь — ведь тогда он разбудит своих друзей. Теперь он знал, что они в безопасности, он оставит их здесь и вернется за ними утром.

Рис уже развернулся, чтобы уйти, но Атта либо услышала его шаги, либо учуяла его запах: она фыркнула, вскочила, подбежала к двери и начала подвывать и царапаться.

— Входи, брат, — позвала монаха женщина. — Я ждала тебя.

Рис открыл дверь, в которой не было замка, и вошел в дом. Он погладил Атту, та приветственно размахивала хвостом и чуть ли не дрожала всем телом от радости. Паслен подскочил, услышав лай, но он был так утомлен, что снова заснул, даже не заметив Риса.

Рис остановился перед женщиной и склонился в почтительном поклоне.

— Значит, тебе известно, кто я, — сказала она, с улыбкой глядя на него.

— Да, Белая Госпожа, — произнес монах тихо, чтобы не разбудить Мину.

Женщина кивнула. Она погладила девочку по голове и нежно поцеловала в лоб.

— Этим поцелуем я утешу всех детей, которые потерялись и несчастны сегодня ночью.

Поднявшись, Белая Госпожа, которую многие знают под именем Богини Мишакаль, отнесла Мину в кровать и укрыла одеялом. Рис осторожно похлопал Паслена по плечу.

Кендер открыл один глаз и зевнул во весь рот.

— О, привет, Рис. Рад, что ты жив. Попробуй пирога, — посоветовал он и снова уснул.

Мишакаль стояла у кровати, не сводя глаз с Мины. Риса переполняли противоречивые чувства, он был слишком взволнован, чтобы говорить, даже если бы знал, что именно следует сказать. Он понимал печаль Богини: она вынуждена была навечно оставить в глубоком сне ребенка, рожденного в радости в момент сотворения мира, зная, что этот ребенок никогда не увидит Света, давшего ей жизнь. А затем пришла ужасная весть: когда ее дитя впервые открыло глаза, то увидело не Свет, а Тьму и Зло.

— Нечасто доводится смертным жалеть Богов, брат Рис. Нечасто Боги заслуживают жалости смертных.

— Я не жалел тебя, Госпожа, — возразил монах. — Я испытываю печаль за тебя и за нее.

— Благодарю тебя, брат, за заботу о ней. Я знаю, что ты устал, и ты найдешь здесь отдых. Отдыхай сколько потребуется. Если ты еще в силах бодрствовать некоторое время, то мы должны поговорить, ты и я.

Рис сел у стола, усыпанного крошками пирога.

— Я сожалею о разрушениях и смертях в Утехе, Белая Госпожа, — начал он. — Я чувствую, что в этом есть и моя вина. Мне не следовало приводить туда Мину. Я же знал, что Чемош ее ищет. Я должен был предвидеть, что он попытается похитить ее…

— Ты не отвечаешь за действия Чемоша, брат, — возразила Мишакаль. — Хорошо, что вы с Миной находились в Утехе, когда на вас напал Крелл. Будь вы одни, вы не смогли бы справиться с ним и его Костяными Воинами. А в городе жрецы и служители Кири-Джолита, Гилеана и других отвлекли врагов.

— Но при этом погибли невинные люди… — прошептал Рис.

— И Чемош за это ответит, — сурово произнесла Мишакаль. — Попытавшись похитить Мину, он нарушил клятву, данную Гилеану. Он навлек на себя гнев всех Богов, включая своих собратьев, Саргоннаса и Зебоим. Армия минотавров уже приближается к замку Чемоша, находящемуся неподалеку от Устричного, с приказом разрушить его до основания. Повелитель Смерти сбежал из этого мира и скрылся в Зале Уходящих Душ. Его жрецов преследуют и уничтожают.

— Мы на пороге новой войны? — в ужасе воскликнул Рис.

— Этого никто не знает, — мрачно сказала Мишакаль. — Все зависит от Мины. От выбора, который она сделает.

— Прости меня, Госпожа, — возразил Рис, — но Мина не в состоянии сделать какой-либо выбор. Ее разум не в порядке.

— Сомневаюсь, — ответила Мишакаль. — Мина самостоятельно решила отправиться в Дом Богов. Никто из нас ей этого не предлагал. Ее влечет туда некий внутренний голос.

— Что она надеется там найти? — вздохнул Рис. — Неужели она и впрямь встретит там Золотую Луну?

— Нет, — улыбнулась Мишакаль. — Душа моей преданной служанки, Золотой Луны, сейчас далеко отсюда, она продолжает свой путь. Но Мина идет в Дом Богов, чтобы найти свою мать. Она ищет мать, которая дала ей радость существования, и ищет свою темную покровительницу, Такхизис, которая привела ее в этот мир. Она должна выбрать, за кем из них следовать.

— И пока она не выберет, религиозные столкновения будут продолжаться, — безрадостно заключил Рис.

— К сожалению, это так, брат. Если бы в распоряжении Мины была целая вечность на то, чтобы принять решение, в конце концов она бы нашла свой путь. — Мишакаль едва слышно вздохнула. — Но у нас нет вечности. Как ты и боялся, беспорядки могут закончиться всеобщей войной.