— Да, — просто ответила она, сосредоточенно глядя на блестящие черные сапоги, шагающие возле ее серой юбки. — Он умер, — добавила Изабель, не зная, что еще сказать, и чувствуя, как бабочки снова начинают порхать в животе от одной мысли о том, что она ведет вежливую беседу с Блэквудом о ее муже, из всех возможных тем!

Он не произнес ни слова соболезнования. Собственно, Блэквуд вряд ли вообще ее услышал. Изабель молча закипала. Честное слово, этот человек не заслуживает репутации обаятельного повесы. При дневном свете это настоящий хам. И смотрит на каждую женщину в парке!

Блэквуд ясно дал понять, что находит ее чрезвычайно скучной. Да такая она, пожалуй, и есть, по сравнению с модно одетыми дамами, которых он видит. Внезапно встрепенулась гордость, вызывая в Изабель настоящий гнев. Он не счел ее достойной даже простой вежливой беседы!

Изабель выдернула руку в перчатке из-под его локтя, словно внезапно обожглась, и так сильно сжала кулачок, что тонкая лайковая кожа протестующе запищала. Блэквуд остановился и взглянул на нее с терпеливо-любезным видом — так смотрят на престарелую надоедливую вдову.

— Смотрите, вот и мальчики. — Изабель торопливо кинулась навстречу Робину, отчаянно стремясь отойти от него подальше, чтобы суметь собраться с мыслями и попрощаться с Марианной.

Она лихорадочно пыталась придумывать подходящую причину для того, чтобы не пойти на дебютный бал Миранды Арчер, но в мозгу засело только одно. Блэквуд.

Нет, Изабель не сумеет провести еще один вечер в его тревожащем обществе. Конечно, он ее даже не заметит, но она-то будет замечать каждый его шаг, видеть каждую светскую красотку, с которой Блэквуд станет танцевать.

Изабель не хочет стоять в тени и смотреть, как он увлекает свою очередную добычу в уединение очередного темного сада. Изабель содрогнулась, скорее от желания, чем от отвращения, даже сейчас. Нет, ее нервы не выдержат такого напряжения.

Она вернется домой и напишет записку, отклоняющую приглашение на бал.

— О, Робин, ты весь мокрый! — Изабель наклонилась, чтобы хоть немного счистить грязь с его льняных бриджей. Он сиял, раскрасневшийся и счастливый.

— У Джеймса дома есть еще кораблики. Он сказал, что принесет их завтра. Мы запустим целый флот!

— Но, Робин, мы же не можем…

— О, скажите «да», Изабель! — Марианна взяла ее за руку. — Джеймс не предложил бы поделиться своими драгоценными корабликами, если бы Робин ему так сильно не понравился! Подумайте о моей несчастной двоюродной бабушке. Хоть она и обожает Джейми, но все равно будет благодарна за часок-другой тишины.

Изабель взглянула на серьезное лицо Джеймса де Корси. Он смотрел на нее напряженными серыми глазами дядюшки, и в них она прочитала мольбу, которой не заметила в пустом взгляде Блэквуда.

— Да, хорошо. — Изабель прикусила губу, пытаясь придумать, как второй день подряд избавить сына от урока латыни. Может быть, если мистер Каллен согласится пойти с ними в парк и по дороге учить Робина латинским названиям деревьев и цветов, это подойдет?

— Превосходно! А вы, Изабель, должны как можно скорее прийти к нам на чай. Или, может, мне навестить вас в Мейтленд-Хаусе? Как будет лучше? — Марианна болтала так, словно они знакомы уже много лет.

— У нас назначена встреча, моя дорогая, — заметил лорд Уэстлейк, взяв жену под руку. — Ты можешь послать записку.

— Только одну? — удивился Блэквуд, снисходительно улыбаясь сестре. — Обычно Марианне требуется не меньше шести записок, чтобы организовать самое простое чаепитие.

Изабель не сдержалась и улыбнулась. Блэквуд такой красивый и такой обаятельный, когда поддразнивает сестру. Он краем глаза уловил эту улыбку, повернулся и посмотрел прямо на нее. Изабель закусила губу, чувствуя, как под его взглядом ее снова охватывает жаром.

— Мы встречались раньше, графиня? — негромко спросил Блэквуд. — Вы кажетесь… — На мгновение он наморщил лоб и снова скользнул по ней взглядом. — Нет, я ошибся, — заключил Блэквуд, когда его взгляд добрался до подола серого платья.

Гордость завладела языком Изабель и последними отголосками разума.

— Нет, милорд. Я совершенно уверена, что не встречались. Вряд ли мы вращаемся в одних и тех же кругах.

Могла бы прикусить язык и не выпаливать вторую половину. Это прозвучало так же чопорно, как у Эвелин Реншоу, и так же грубо, как у Онории.

Изабель увидела, как сощурились его глаза, когда Блэквуд услышал ее резкий голос, и в ужасе отвернулась, начав оттирать грязь с курточки Робина. Холодная влага просочилась сквозь перчатку. Изабель уставилась на свою ладонь — перчатка испорчена. Она зажмурилась и сжала ладонь, дожидаясь, когда вернется спокойствие.

На самом деле это не было настоящим оскорблением, не с его репутацией. И потом, Изабель почти не солгала, когда сказала, что они не встречались. Блэквуд провел вечер, очарованный экзотической леди по имени Ясмина, и совершенно точно никогда не знакомился со скучной, немодной и послушной долгу Изабель. И только что подтвердил, что он никогда даже не посмотрит на нее, не говоря уж…

Изабель сжала маленькую ручку сына, как спасательную соломинку, сохраняющую ее рассудок.

— Мы должны идти, — произнесла она хриплым, задыхающимся голосом и улыбнулась Марианне, упорно отводя взгляд от Блэквуда. Она не могла смотреть на него. Не сейчас. А может быть, и никогда больше.

Изабель даже сумела сделать небольшой реверанс, затем повернулась и пошла вслед за Робби, потащившим ее к няне, туда, где ей уже ничего не угрожало. Она решилась обернуться только раз, но Блэквуд уже устремил взгляд на стайку щебечущих девиц, огибающих пруд. Изабель с горечью сглотнула. Ее выбросили из головы и мгновенно забыли.

— Ну, мне она очень понравилась, — начала Марианна, когда они выезжали из парка. Джейми спал на руках у матери, крепко зажав под мышкой драгоценный кораблик.

— Ты это говоришь, потому что никогда не встречала Роберта Мейтленда, — презрительно произнес Адам. — Я прав, Фин?

Финеас толком его не слушал. Он рассматривал очередную группу дам и отбрасывал одну за другой (ни одна не была достаточно высокой и достаточно изящной для Ясмины), поэтому посмотрел на Адама пустым взглядом. Марианна засмеялась и похлопала его по колену.

— Чуть внимательней, Финеас! Мы говорим про Изабель Мейтленд. Мне она понравилась, а Адаму нет. А ты что думаешь?

Адам вмешался раньше, чем Финеас успел ответить.

— Я не говорил, что она мне не нравится. Я отметил, что за ее мужа гроша бы ломаного не дал, а также за ее деверя, если уж на то пошло. Ты несправедлива, милая. Вряд ли за жалкие пять минут, проведенные в обществе леди, я могу составить какое-то мнение о ней. — Адам улыбнулся Финеасу. — А вот тебя она зацепила. И сделала это ловко, правда?

Оскорбление есть оскорбление, и хуже всего то, что исходило оно от такого тусклого создания, как Изабель Мейтленд. Финеас уже открыл рот, чтобы сказать это, как его перебила Марианна:

— Не обращай внимания, Фин. У тебя еще будет возможность все исправить. Она придет на дебют Миранды. Ты сможешь потанцевать с ней, сопроводить на ужин и очаровать, так что она станет о тебе лучшего мнения.

Финеас с трудом удержался от содрогания. Танцевать с ней? Сопровождать на ужин? Да с какой стати?

— Ты уверена, что она собирается прийти? — уточнил Адам. — Если ее кошмарное серое платье хоть что-то значит, она еще в трауре и танцевать не будет. Или это, или она дала священные обеты и стала монашкой, а, Фин?

Финеас даже не попытался ответить. Он уже и забыл, что когда Адам и Марианна начинают спорить (или разговаривать, как они это называют), никто не может вставить и слова, так страстно у них это происходит. И уж чего он точно не собирался делать, так это танцевать с оскорбившим его чучелом. Свои благотворительные танцы он прибережет для достойных дам вроде двоюродной бабушки Августы и Эвелин Реншоу.

— С каких это пор ты начал следить за дамской модой, Адам? — хмыкнула Марианна. — Да еще сделался таким критиком! Разумеется, Изабель придет, она сказала, что получила приглашение.