И Зак. В свои четырнадцать лет, он только просил Брайена, сдерживая свои эмоции: «Пожалуйста, останься». Но боль в лице сына переворачивала ему все нутро. Воспоминания были так мучительны, что ему впору только встать на колени.

Брайен вспомнил Ронду и их последнюю ночь вместе. Ночь, когда она попросила его уйти. Ночь, когда она попросила развода. Она тогда сказала: «Теперь я — вице-президент и могу сама позаботиться о себе и о детях. Ты мне не нужен».

Он взглянул на Зака, все еще стоящего на верху лестницы, потом на Рене, которая осторожно наблюдала за ним, стоя у входной двери. Они уже не маленькие дети. Они были достаточно взрослыми, чтобы одним оставаться дома или водить машину. Они были достаточно взрослыми, чтобы перестать делать из него дурака. Он не идеальный отец, но их мать тоже не идеальная. Да и они тоже. Пора вину разделить поровну.

— Да, я должен был остаться. Но тогда ушла бы ваша мать. Скажите мне вот что. Если бы получилось так, вы ушли бы с ней? — спросил он, глядя сначала на Зака, потом на Рене. — Выражение их лиц дало ему ответ. Он продолжал: — Вы отказались бы от меня.

— Нет, — одновременно ответили Зак и Рене.

— Звучит неискренне.

— Ты знаешь, что это неправда, — сказал Зак строго.

— Мы приезжали к тебе в выходные дни, — добавила Рене.

— Только, когда у вас не было выбора, — тихо сказал Брайен.

— С каких это пор у нас появилось право что-то выбирать? — парировал Зак. — Ты и мама решили все за нас.

— О чем мы здесь говорим, Зак?

— Ты убежал, — крикнул Зак. — Ты даже не поговорил с нами. Тебе и маме было все равно, чего мы хотели.

— Да, Зак, но это был наш брак, а не ваш.

— Ты не спрашивал! — опять крикнул Зак.

Брайен увидел, как конвульсивно сжимается горло у Зака, словно он старается подавить слезы. Руки его были сжаты в кулаки, как будто он был готов отстаивать правду.

Покачав головой, Брайен встал на ноги.

— Я считал… — Слова застряли у него в горле, почти задушив его. Правда. Брайен опустил голову под этим ударом. Правда состояла в том, что он слишком много брал на себя. Может быть, тогда он был прав, но все же он должен был спросить. Он должен был все объяснить детям. Брайен глубоко вздохнул. — О'кей. Я считал, что вы захотите остаться с матерью, что с ней вам будет лучше. Я считал, что вы были слишком малы, чтобы понять. Позднее, когда вы перестали ездить ко мне на выходные дни, я считал, что я был прав. Я ошибся.

— Папа, — сказала Рене, переводя взгляд с отца на Зака. — Мы все равно остались бы здесь.

Брайен улыбнулся Рене, тронутый тем, что она хочет сгладить остроту ситуации, что для нее было важно, чтобы он почувствовал себя лучше.

— Но ведь дело не в этом, да? Я должен был спросить, — сказал он, глядя на Зака. — Что ты сказал бы, Зак, если бы я спросил?

Зак открыл было рот, но потом закрыл и отвел взгляд. Голос его прозвучал на низкой и хриплой ноте.

— Я бы сказал, что не хотел жить ни с тобой, ни с ней. Я бы сказал тебе, чтобы вы остались вместе. Но вам было все равно, что я хотел. Ты и мама…

— Да. Я и мама, именно. Брака больше не было. И уже в течение нескольких лет. Мы были несчастны. Я не думаю, что вы настолько эгоистичны, что хотели бы, чтобы я остался, несмотря на то, что ваша мать хотела, чтобы я ушел.

— Ты мог попытаться, — пробормотал Зак.

— Мы все устали пытаться.

Брайен схватился за перила и поднял ногу на следующую ступеньку. Тело его вдруг стало тяжелым, потому что мысли его вернулись в прошлое. Он теперь прекрасно знал, когда все пошло не так. Внутри у него что-то шевельнулось, словно он перераспределил чувство вины.

— Я понимаю, Зак, ты меня подверг наказанию за наш развод. Теперь мне интересно знать, каким образом ты наказываешь свою мать. — Плотно сжав губы, Зак смотрел на него сверху вниз. — Ладно. Могу догадаться. Ты ничего сам не решаешь, ты тоже ни о чем ее не просишь. Тебя интересует только то, что ты хочешь, что ты чувствуешь… именно то, в чем ты обвиняешь свою мать и меня.

Зак побледнел и нервно сглотнул.

— Что ты ожидал? — спросил он с вызывающим видом, но его слабый голос не подкрепил его вызова.

— Ничего… больше, — сказал Брайен. — Теперь, Зак, я предоставляю тебе право выбора. Тебе решать.

И направился к двери. Рене догнала его на полпути к машине.

— Я умираю с голоду, — сказала она, словно ничего не случилось.

Самое последнее, что он хотел — это еда, но в Рене чувствовалась какая-то настороженность, которая удерживала его от отказа. Он понял, что она ждет, что он откажется.

— Бисквиты с сосисками? — предложил он, усмехнувшись. При воспоминании о них у него свело желудок.

— Ага! — она улыбнулась ему.

Брайен открыл для Рене дверцу машины и ждал, пока она сядет.

— Папа? — улыбка исчезла, она стала смотреть в ветровое стекло. — Извини.

Он захлопнул дверцу, положил локоть на открытое окно.

— За что?

— Я не знаю. Просто извини… за все. Ему тоже захотелось извиниться. Наступило время извиняться направо и налево.

Брайен протянул руку и поймал ее отделившийся локон. Он завился вокруг его пальца, мягкий и теплый. Это напоминало ему, как она обнимала его, когда была маленькой. Нехотя он отпустил локон и сел прямо.

— Я тоже извиняюсь, детка. Я тоже.

Следующей по списку была Сара.

После завтрака он заглянет к себе в офис и перелистает личное дело Сары. Там где-нибудь должен быть номер Чака Нельсона. Если его нет, он позвонит Ширли Бисли. Он даже вообразить не мог, чтобы она отпустила Сару, не взяв у нее номера телефона.

Сара лежала, тесно прижавшись к Стефани, гладя длинные волосы дочери. Когда-то раньше Стефани называла такие ночи «ночи кошмаров». Они так же лежали, прижимаясь друг к другу, защищая друг друга от ярости бури или от плохого сна. Только сейчас это был не сон.

Сегодня днем Чака похоронили.

С отсутствующим видом Сара смотрела, как полоски света, отбрасываемые сквозь открытые занавески, становятся с каждой секундой все уже. Скоро солнце зайдет, и бесконечный день закончится.

Тело ее ныло от усталости; голова гудела от бессонницы. Вчера вечером ей не удалось отдохнуть. Она просто не могла. Она была чужая здесь, в доме Чака, в семье Чака.

Все происходило, как на похоронах чужого человека. Братья Чака обращались с ней с холодной вежливостью. Сыновья Чака смотрели на нее во все глаза, словно она появилась с другой планеты, а его жена делала вид, что ее не замечает. Сара и не ожидала, что она и Анжела подружатся и будут утешать друг друга, но Анжела могла бы взять пример со своих деверей.

Все решили игнорировать бывшую связь Сары с Чаком и возможность того, что ей тоже может быть тяжело. А ей действительно было тяжело. Она была раньше его женой, у нее от него был ребенок. Хотя, судя по отношению всех, можно подумать, что Анжела родила Стефани.

Сара презрительно смотрела на семейный портрет на ночном столике Стефани. Чак улыбался ей. Он выглядел счастливым в окружении жены и детей. Сара почувствовала себя обманутой. Она, Чак и Стефани никогда не проводили время вместе, как семья. Они развелись, когда Стефани было всего полгода. И вскоре он женился на Анжеле.

Сара вздохнула и закрыла свои воспаленные глаза. Ее чувства представляли собой странную смесь горя и гнева.

Стефани судорожно вздохнула. Сара прижалась теснее к дочери и осторожно поцеловала ее в затылок.

В дверь тихонько постучали. Сара и Стефани подняли головы и увидели, что Стив Нельсон, один из троих братьев Чака, заглядывает в дверь. Он секунду смотрел на Сару с мрачным любопытством, потом протянул ей телефон и сказал:

— Брайен Ватсон хочет говорить с тобой.

Неожиданная радость охватила Сару. Интересно, как он узнал номер. Но это не имело значения. Ей нужно было услышать знакомый голос.

— Спасибо, — пробормотала она и взяла телефон, ожидая, пока Стив закроет за собой дверь.