Действительно, австрийская армия была уже не та, что в начале войны. Безусловно, за зиму австрийцы тоже отдохнули и обучили резервы, однако это все равно были не перволинейные войска образца 1914 года. Поэтому и кавалерийский рейд мог бы увенчаться большим успехом, так как боевая устойчивость австрийской пехоты была ниже, чем в 1914 году. На этом и строился расчет штаба фронта после того, как стало ясно, что пехота 46-го армейского корпуса не сумела проложить конным корпусам дорогу вперед. Главной целью являлся прорыв сам по себе, невзирая на число потерь, так как успех компенсировал бы все потери: Ковель был необходим для продолжения наступления навстречу армиям Западного фронта ген. А.Е. Эверта. Участник войны впоследствии писал: «Наличие в маневрирующей части ударной группы крупных конных частей для успеха и развития прорыва как прямо в тыл (например, к важному железнодорожному узлу), так и для углубления обхода участков оборонительной полосы, примыкающих к прорыву и обходимых маневрирующей частью ударной группы, может увеличить в несколько раз общий результат маневра в смысле достижения основной цели боя — уничтожения живой силы и захвата его средств борьбы»[306].
Следовательно, штаб фронта не забывал и не мог забыть о группе Гилленшмидта, даже и получая оптимистичную информацию из всех четырех армий фронта. Так, 25 мая главкоюз ген. А.А. Брусилов вновь сообщал командарму-8 ген. А.М. Каледину: «Еще раз повторяю мое непреклонное требование 4-му кавалерийскому корпусу немедленно, во что бы то ни стало пробиться и произвести набег, не выжидая результата для 46-го корпуса. Пробиться должно на линии Кухоцка Воля, Езерна, Серхов, слабо занятой спешенной конницей. Если Гилленшмидт это выполнить не может, то сменить, назначить Володченко». Как видим, штаб фронта уже засомневался в том, что кавалерийские начальники настроены на решительный удар, раз в указании штабу армии проскальзывает вероятность смены командования 4-го кавалерийского корпуса.
На следующий день требования главкоюза повторились: «Прошу передать генералу Гилленшмидту мое полное неудовольствие его слабыми действиями и плохой распорядительностью. Есть моменты, когда энергия должна быть всесокрушающая, а действия конницы в таких случаях должны быть нахальны и дерзки». Действительно, расширять удар на Луцком направлении было нечем: 12-я кавалерийская дивизия еще не выдвинулась вперед, а 4-й и 5-й кавалерийские корпуса — двадцать тысяч шашек — продолжали бездействовать. Директива штаба фронта от 26 мая гласила: «Всей кавалерии, в особенности 4-му корпусу, во что бы то ни стало, невзирая ни на какие потери, пробиться в тыл противника…»[307].
Почему еще генерал Брусилов так подталкивал вперед свою многочисленную кавалерию? В Луцком прорыве русские боялись потерять фланги между армиями и корпусами. Прежде всего это относилось к 8-й армии, атаковавшей на широком фронте и вскоре после начала наступления распылившей свои ударные группы в пространстве. Между тем, понеся большие потери в тактической глубине обороны, австрийцы были принуждены отводить свои войска на промежуточные рубежи. Чтобы не допустить организованного отхода неприятеля, было необходимо немедленно перейти в преследование конницей, дабы окружить и уничтожить врага еще до его выхода на новый рубеж и последующего закрепления на нем. Также немедленное преследование не дает противнику возможности соединиться с подходящими резервами и перейти к жесткой обороне. Цель преследования — расчленение, окружение и последующее уничтожение отходящих неприятельских группировок.
Нельзя было забывать, что к Ковелю уже подходили эшелоны с германскими подкреплениями. В случае приостановки атаки 8-й армии немцы успевали сцементировать развалившуюся оборону австро-венгров. Болотистая местность, прикрывающая разливом реки Стоход Ковель, способствовала обороне. В итоге так и получилось, когда конница не сумела прорвать оборону противника, наступление Ровненской группы корпусов было приостановлено, что позволило австро-германцам укрепить свои позиции перед Ковелем, превратив их за лето в укрепленный район, насытить боевые порядки артиллерией и пулеметами. Уже 3 июня немцы нанесли ряд сильных контрударов по корпусам 8-й русской армии, остановив их продвижение и вынудив русских перейти к обороне.
Возможно, что определенной ошибкой стало неподчинение генерала Гилленшмидта генералу Истомину. Нельзя забывать, что «основным правилом для ввода кавалерии в действие при развитии прорыва является обязательное проведение ее частей через руки пехотных начальников, делавших прорыв»[308]. Однако войска действовали порознь. И объединял их действия конкомкор-4 ген. Я.Ф. фон Гилленшмидт, не сочувствовавший, как говорилось выше, идее удара кавалерийской массой на Ковель. Возможно, что комкор-46 ген. Н.И. Истомин сумел бы заставить конницу броситься вперед и выполнить приказ штаба фронта, не отвлекаясь на потери.
Стремительность наступления конницы не дает противнику возможности совершить перегруппировку, чтобы парировать натиск наших войск, собрать свои войска в один кулак и восстановить нарушенную систему управления своими войсками. Главная задача прорывающейся в глубь обороны неприятеля конной массы — дезорганизация неприятельского управления, разгром тылов, деморализация противника, перехват путей отхода его войск, нарушение коммуникационных линий. Хотя, повторимся еще раз, могла ли кавалерия проложить сама себе дорогу через оборону противника? Не были бы напрасными потери кавалеристов при такой атаке? Узнать этого не удастся, так как атака 4-го кавалерийского корпуса носила компромиссный характер — одной дивизией, без должного напряжения всех сил и надлежащей организации прорыва. Советский исследователь справедливо заметил, что в позиционной войне роль конницы «заключается в использовании успеха, уже достигнутого другими войсками. Попытка дать ей самостоятельную задачу по прорыву неприятельского расположения в первоначальной стадии операции была бы, конечно, смелым решением, но в то же время и самым неудачным ее использованием (4-й кавалерийский корпус в 8-й армии во время майского наступления генерала Брусилова в 1916 году)»[309].
В тот же вечер, 26-го числа, ген. Я.Ф. фон Гилленшмидт отдал приказ об ударе всем корпусом вследствие того, что 46-й армейский корпус застрял и не может пробить брешь в обороне противника, чтобы пропустить в прорыв конницу. Однако для наступления были выделены только казаки, а остальная кавалерия стояла в резерве, ожидая результатов. Понятно, что казачья дивизия, имевшая еще меньше огневых возможностей, нежели 77-я пехотная дивизия, хотя и при превосходстве в качестве человеческого состава, не могла иметь успеха. Атака 2-й казачьей Сводной дивизии ген. П.Н. Краснова захлебнулась под огнем венгерских пулеметов, и генерал Гилленшмидт отказался от ее продолжения, дабы не терять зря войска, так как стало ясно, что прорваться самостоятельно коннице не удастся. Да ведь и сам командарм-8 ген. А.М. Каледин считал, что группе Гилленшмидта прорваться не удастся.
Дело в том, что в условиях значительного насыщения оборонительной полосы противника огневыми средствами — артиллерией и пулеметами — конница должна была отныне действовать не в тактической, а в оперативной зоне неприятельской обороны. То есть пехота при поддержке артиллерии должна была пробить брешь во вражеской обороне, расширив ее на всю глубину, после чего в прорыв должны были быть введены конные массы. Именно так и рассматривали в теории применение кавалерии русские военачальники. Однако, к сожалению, применить свои мысли на практике так и не удалось.
Точно так же понятно, почему ген. Я.Ф. фон Гилленшмидт держал большую часть своего корпуса в своеобразном резерве — чем бы он стал занимать Ковель, понеся несообразные потери при преодолении обороны противника? Суть вопроса в том, что атаки 77-й пехотной дивизии и спешенной конницы должны были быть согласованы. Но русские атаковали по очереди, что и стало причиной общего неуспеха. Германский участник войны указывает, что ввод кавалерии в прорыв труден прежде всего выбором момента для этого. «Прежде всего, необходимо соблюдение основного принципа, что конница не должна нести больших потерь во время самого прорыва, дабы она не была лишена возможности выполнить дальнейшее и главные свои задачи… прорвавшись возможно глубже, заставить противника высаживать свои резервы в дальнем тылу и вводить их в бой по частям и беспорядочно, по мере того, как они прибывают к полю сражений. Этим противник будет лишен возможности предпринять согласованное контрнаступление»[310].
