Первой в Луцк ворвалась 4-я стрелковая Железная дивизия, которой командовал будущий лидер Белого движения на Юге России ген. А.И. Деникин. На своем опыте генерал Деникин мог убедиться, как сильно не хватало победоносной пехоте 8-го и 40-го армейских корпусов. В 1931 году А.И. Деникин в статье «Железная дивизия в Луцком прорыве. 1916 — 1931» писал: «Представляется необъяснимым отсутствие за фронтом намеченного прорыва сильных резервов и конной массы для развития удара… Конница 8-й армии (шесть кавалерийских дивизий из семи) располагалась в долине Стыри на второстепенном участке, крайне пересеченном, лесисто-болотистом, имея впереди немногочисленную сеть дорог-дефиле и болота Стохода… Произошло ли это от забвения принципов полевой войны, от недоверия к своей коннице или вообще от отсутствия веры в серьезный успех наносимого удара ? »[300].
Действительно, два кавалерийских корпуса получили свою собственную задачу прорыва австро-венгерской обороны. Успеху выполнения приказа главкоюза ген. А.А. Брусилова препятствовали три обстоятельства. Во-первых, командарм-8 ген. А.М. Каледин не собирался атаковать конницей, а потому штаб армии не сделал ничего, чтобы добиться победы в Сарненской группе, — не было проведено даже переподчинения начальников 4-го кавалерийского, 5-го кавалерийского и 46-го армейского корпусов единому начальнику. Атаковать должен был только 4-й кавалерийский корпус «при содействии» 46-го армейского корпуса. А 5-й кавалерийский корпус вообще оставался в стороне, не атакуя в Сарненской группе и не развивая успех Ровненской группы. Разве главная вина за это лежит на штабе фронта?
Во-вторых, слабый состав пехоты 46-го армейского корпуса и отсутствие предварительной подготовки прорыва на данном участке фронта отнюдь не могли способствовать достижению успеха. В-третьих, в группе Гилленшмидта не было тяжелых батарей, что не позволило русским во время артиллерийской подготовки ни подавить австрийскую артиллерию, ни разбить пулеметные точки. Итог — успех был поставлен в прямую зависимость от доблести войск, но ведь кавалерия все-таки не пехота и училась сражаться прежде всего в конном строю, а не в пеших цепях.
Тем не менее удар должен был состояться. На следующий день после начала наступления 8-й армии, 24 мая, главкоюз ген. А.А. Брусилов сообщил командарму-8 ген. А.М. Каледину: «Приказываю во что бы то ни стало спешить действиями 46-го и 4-го кавалерийского. Если не будет решительных, быстрых действий, то результат не будет значительный». В тот же день штаб фронта отдал следующий приказ ген. Я.Ф. фон Гилленшмидту: «Обстановка требует с вашей стороны самых решительных, быстрых действий. Обращаю ваше усиленное внимание на необходимость проникновения в глубокий тыл и перехвата линии железных дорог Ковель — Сарны, и в особенности Ковель — Луцк»[301]. Таким образом, в любом случае главкоюз возлагал на группу Гилленшмидта большие надежды.
Удар кавалерии должен был усилить степень разгрома противника — 4-й австрийской армии, а также способствовать быстрому переходу в руки русских железнодорожного узла Ковель. Задачи кавалерии при развитии прорыва: 1) конница уничтожает резервы и отходящие войска противника, не допускает создания повторной обороны в глубине, дезорганизует систему управления противника… 2) сковывает общевойсковые группировки противника, могущие поставить под угрозу успех наступательной операции в целом… 3) конница наносит противнику удары с тыла или удерживает рубежи на путях его отхода с целью обеспечить окружение и уничтожение основной группы войск противника»[302]. Все это и должна была выполнить группа Гилленшмидта, способствуя развитию главного удара на Луцком направлении.
Пока конница подтягивалась к переднему краю, перегруппировывалась артиллерия, корпуса 8-й армии продолжали развивать прорыв на Луцком направлении. Между тем группа Гилленшмидта должна была, как то требовалось теорией, ударить пехотой, прорвать неприятельскую оборону и ввести в прорыв конницу. Согласно приказу генерала Гилленшмидта от 24 мая в 22.00 77-я пехотная дивизия ген. В.Г. Леонтьева должна была этой ночью прорвать неприятельскую оборону на фронте Галузия — Костюхновка. В связи с тем, что 100-я пехотная дивизия была только образована, а по численности не превышала бригаду, ее участие в бою не предусматривалось.
Ген. Я.Ф. фон Гилленшмидт пытался до предела насытить атакующие части артиллерией. Пушки кавалерийских дивизий (так как тяжелой артиллерии не было вообще, и конкомкор-4 пытался возместить качество тяжелых гаубиц количеством легких пушек) передавались в распоряжение 46-го армейского корпуса ген. Н.М. Истомина. Так, 2-я Сводная казачья дивизия отдала восемь пушек. В 3-й Кавказской казачьей дивизии осталось четыре пушки, а в 7-й кавалерийской дивизии — восемь[303].
Для развития прорыва конница делилась на три колонны. Правая (Краснов) — 24 сотни и 6 орудий, левая (Рерберг) — 24 эскадрона и сотни и 4 орудия, резервная (Хелмицкий) — 22 сотни, 12 эскадронов, 8 орудий. Резервная колонна должна была идти за правой колонной. Здесь же находился и сам генерал Гилленшмидт.
Удар подразделений 77-й пехотной дивизии не увенчался успехом. Австрийцы (вернее, венгерские кавалеристы и поляки) отбили атаки русских, и к утру русская пехота была вынуждена отойти на первоначальные рубежи. Таким образом, все наличные резервы 8-й армии стояли на месте, в то время как в центре в связи с воронкообразным расширением фронта и потерями атакующих эшелонов уже начинало не хватать войск. С.Г. Нелипович справедливо говорит, что пять пехотных (с учетом прибывавших 23 мая) и шесть кавалерийских дивизий Юго-Западного фронта предназначались для развития успеха[304]. Однако именно эти кавалерийские дивизии были сосредоточены в группе Гилленшмидта и остались в стороне от развития прорыва.
Конечно, фактически конница и не должна расширять прорыв, для этого есть корпуса, идущие вслед за первым эшелоном атаки. Кавалерия, получив оперативную свободу действий, должна рвать тылы неприятеля. И прорваться в эти тылы в условиях позиционной борьбы конница сможет лишь после того, как поддержанная артиллерийским огнем пехота прорвет укрепленные линии неприятельской обороны, создав «оперативный мешок», в который должна вливаться кавалерия, превращая тактический успех в оперативный прорыв. Неудивительно, что и сам противник больше всего опасался массового конного удара русскими вслед за продвигающейся вперед пехотой армейских корпусов. Австрийцы ждали русскую кавалерию в районе Луцка, заранее предполагая, что остановить ее не удастся.
Никто и не мог подумать, что штаб Юго-Западного фронта бросит конницу на прорыв нетронутой австрийской обороны строго к востоку от Ковеля. Даже после того, как австро-германскому командованию стало ясно, что русская кавалерия не пойдет на Ковель с юго-востока, оно все равно не понимало, почему русские не попытались бросить конные массы на Львов через Раву-Русскую. Ведь такой ход понудил бы австро-германцев разбросать подходившие из глубины резервы по пространству, не имея сильной группы ни в одной точке обороняемого пространства. Так, из 2-й австрийской армии ген. Э. фон Бём-Эрмолли, оборонявшейся против 11-й русской армии, на поддержку 4-й армии эрцгерцога Иосифа-Фердинанда в первые несколько дней с начала русского наступления были переброшены 29-я пехотная дивизия, 92-я ландверная бригада, 21-я кавалерийская бригада. Кроме того, оборонявшиеся в центре австро-венгерские армии, что отражали атаки русской 11-й армии ген. В.В. Сахарова, вынуждены были бы постоянно оглядываться назад, помня о нависшей фланговой угрозе со стороны русского конного кулака.
Это не говоря о той панике, что вселил бы в отступавшие (а порой и бежавшие) массы австро-венгров удар русской кавалерии в «прореху» оборонительного фронта. Нельзя не признать, что морально надломленные поражением в тактической зоне прорыва войска 4-й австрийской армии не смогли бы оказать надлежащего отпора свежей русской массе, что представляла из себя кавалерия. Также, вероятнее всего, конница сумела бы увеличить трофеи 8-й русской армии, элементарно настигнув спешно отходившие на запад обозы и, что самое главное, артиллерию 4-й австрийской армии. По итогам кампании австрийцы с недоумением и радостью сообщают: «Мысль, что Брусилов со своей многочисленной конницей может достигнуть Ковеля, обойдя Луцк и Тор-чий, или что он может прорваться в юго-западном направлении на Львов через зиявшую брешь и поставить под угрозу фланг галицийского фронта противника, к счастью оборонявшихся, от него ускользнула»[305].
