— А если она не захочет? А что с твоими детьми станет?

— Вот в том-то и дело, мать, — сокрушённо сказал Жора.

Не успела дойти до своей комнаты, как её окружили подростки.

— Мать, у нас идея! — возбуждённо говорит Гуля. — Ты говорила о психологии! Давай ударим по психологии Будимирова. Ганька с ребятами украшал шарами сцену, помнишь? Почему бы не принести на площадь сто — двести шаров с солнцем на боку? Представляешь: все вместе они взлетят в небо, как только появятся на площади Будимиров и его бойцы?! Вот зрелище?! Ганя придумал.

— А у Гули ещё лучше идея! — говорит. Ганя. — Они с Розой растят цветы и деревья, правильно? Представляешь себе: если высадить на площадь деревца?! Вот уж это психология! Несколько человек отвлекает ночных бойцов от площади, пока мы в плитах бурим дыры для деревьев!

Она засмеялась.

— Обе идеи хороши, ребята! Осуществляйте!

И долго ещё, когда они ушли, она улыбалась. Надо же, шары, деревья! И представляла себе лицо Будимирова.

На полу люди. Апостол на стуле с девочкой на коленях.

— У нас большое событие, — говорит он. — Роберто и Маржа, наконец, нашли нужную формулу, достали все компоненты, провели опыты на мышах и начинают на собаках.

— На сыне опыты! — Через ноги идёт к Апостолу Саломея.

Значит, Апостол уже знает её? И Гюст здесь.

— Подожди, пожалуйста. — Сочувственно смотрит Апостол на Саломею. — Вопроса два. Имеем ли мы право возвращать людям сознание, пока правит Будимиров? Как отреагирует организм на вторжение противоядия?

— Папа, успокойся, не надо так волноваться…

— На опыты возьми сына! — требует Саломея.

— А если он погибнет? — сердится старик с ёжиком волос.

Апостол видит Джулиана, что-то говорит девочке. Та пробирается к нему.

— Ты, наконец, пришёл. Здравствуй! Папа и мама любят тебя. А значит, и я люблю. Меня зовут Алина.

«Я твою маму не знаю», — хочет сказать, но девочка уже снова на коленях у Апостола.

Тихо звучит музыка.

— Моцарт, — шепчет Марика. — Садись на пол.

Мама говорила Маге: ей не хватает Моцарта.

В селе — балалайка да гармошка, на них, похоже, Моцарта не сыграешь.

— У тебя, Карел, нет детей, ты не понимаешь…

— Ещё как понимаю! Ну-ка, Роберто, отвечай на оба вопроса Апостола?

У Роберто седы виски, глаза — воспалённые, с красными прожилками, во все стороны торчат иссиня-чёрные волосы. По воротнику куртки перхоть.

— Одно дело мыши, другое — человек. Посмотрим, как отреагируют собаки. Спасибо, Апостол, за Марику!

— Я не могу ждать! Возьмите моего сына, молю!

— И моего брата! — воскликнул Джулиан. До него вдруг дошло: можно вернуть прежнего Любима. И тогда они вместе… мама говорила…

— Можно мне сказать?

У начальника цеха неожиданно тихий голос.

— Давай, Поль, чеши! — весело разрешил Карел.

— Прежде опыты с собаками! Если пройдут удачно, считаю: возвращать сознание нужно всем. При чём тут Будимиров?

— Мы не знаем, как препарат действует на мозг, какие следы оставляет? — грустно говорит Апостол. — И есть шанс, что кто-то захочет остаться рабом…

— Или погибнет сразу! — перебивает Апостола толстая тётка. — Вместо жратвы отрава. Научится ли не дышать? И как можно не быть рабом, живя здесь?

— Ты же, Тиля, не раб! — воскликнул Карел. — Пусть плохо ешь, но разве не находишь радости в том, что печатаешь нам материалы, готовишь документы? Разве хочешь быть роботом? Ты же борешься!

— Я устала. Я болею от такой жизни. На детей не могу смотреть. — Бахромой чёрной шали женщина вытерла слезы.

— Потерпи, Тиля. Дело не только в препарате, большинство вовсе и не принимает его, — говорит едва слышно Поль. И неожиданно резко: — Моё мнение: пора поспешить. Да, делаем много… но сколько гибнет людей! Развязал же Будимиров войну с Киринией, чтобы отвлечь нас от наших вопросов! А мы — бараны. Оторванные конечности, смерть, кровь затмили разум. Вместо того, чтобы восстать против него, к нему же, великому полководцу, и кинулись: «Спаси!» А он и рад стараться. С громким криком «Смерть врагу!» сам повёл баранов в атаку, все мы видели его на передовой! С его именем погибали.

— Ловко! — невольно восклицает Джулиан.

— А сейчас сколько губит?! Главное — людей спасти!

— Пока будем чухаться, многие пропадут в психушках, лагерях и тюрьмах, — подхватывает Карел.

— Или подохнут с тоски по солнцу, — встрял Джулиан.

— Именно так. — Поль кивнул Джулиану. — Я умею работать с роботами, берусь заставить их выполнять мои команды. Им неведом страх, своим упорным наступлением они вызывают в противнике панику. Вот почему Властитель и пустил препарат на поток: использует роботов в военном деле и тех сферах производства, где нужно чёткое выполнение операции. Я составил программу, могу вложить…

Что тут началось! Джулиан не успевал голову поворачивать: разрешить Полю подготовить роботов, поскорее вызволить из психушек и тюрем всех, пока не потеряли человеческий облик, вывести наших из-под препарата, в учреждениях посадить своих; обеспечить изгоев и себя оружием. Как можно скорее скинуть Властителя!

— Не так просто подготовить роботов. За год, думаю, справимся, — трезвый голос Апостола. — И о каком оружии идёт речь? Мы не можем пользоваться оружием.

— А они могут нас убивать? — вскочил Гюст. — Год?! Столько людей погибнет! У меня есть отряд: пять в цехе, девять изгоев. Не дышим по пять минут, спускаемся по водосточным трубам, ходим по краю крыши. — Говорит Гюст без точек и запятых. — Разрешите разделаться с Властителем. Он убил отца и старшего брата, мы без них остались мал мала меньше!

— Сила на силу. Борьба до смерти!

— С тобой вместе, Гюст, вас пятнадцать, и нас, по моим наблюдениям, может, сотни три. Их же вместе с армией и послушными роботами — миллионы! Что ты выставишь против их силы? Или решил погибнуть вместе со своим отрядом?

И вдруг звонкий голос Алины:

— Нас не сотни три! Нас гораздо больше!

Удивлённо смотрит Джулиан на Алину, но она больше ничего не добавляет.

— Сегодня тётка Кропус пришпилила меня к полу взглядом, ни шагу не мог ступить, простоял столбом не знаю сколько! — снова Гюст — Её надо срочно убить, иначе она убьёт всех нас! Мы же не сопротивляемся. Бараны и есть.

— Гюст прав: убить Кропус! — кричит Саломея.

— И я считаю: срочно убрать! — Джулиан рассказал о своём с ней разговоре.

— Кропус — баба опасная, согласен, но у неё на каждого досье, — говорит Поль. — Исчезнет она, и тут же папка попадёт к Властителю. Погибнем по-глупому. Думаю, не спешит она выдать нас потому, что хочет собрать побольше материала. А мы, в свою очередь, должны усыпить её бдительность, внушить ей, что служим Властителю, и найти того, кто хранит её канцелярию. Ты, Гюст, поспокойнее, побереги себя, найди с ней общий язык, «послужи» ей.

— Я?! Служить ей?! — Гюст засмеялся.

— Ты что, не понимаешь, Поль? Это она… донесла Брэку на моего сына, фактически убила! Гюст прав, её надо убрать как можно скорее! Сам сказал: бараны. Терпим, боимся руки испачкать. Я не боюсь! Не хотите крови, превращайте её в робота! Сегодня! Не послушаете меня, пожалеете!

— Смерть Эвелине Кропус!

— В робота её!

Что с ним происходит? Руки ощущают холодок оружия. А от Марики — будоражащее тепло. И вдруг всех видит в своём храме, с золотыми нимбами. И шуршит, шепчет, звучит: «Сынок!»

— Я вижу, льётся кровь. Нельзя через смерть хоть одного человека строить пусть и самую справедливую жизнь! — Печаль в глазах Марики и Роберто.

— Спасибо, Марика, — голос Апостола.

«Безвинные погибли». «Из-за тебя!» Он вскакивает — бежать от стыда! Садится. Он может помочь!

— Ты говорила, Марика, всё зависит от человека. Учи, что делать? — хотел сказать он, сказал Апостол.

Эти слова — спичка в хворост.

Джулиан видит ту улыбку, из его двенадцати лет, робкую, и широко раскрытые светлые глаза. Мерещится: он похож на Апостола? Не вяжется. Убийца не может смотреть так, как смотрел на Магу в тот день Будимиров, и улыбаться, как великий праведник Апостол.