Кэшмор расстроился при виде коллеги, доставившего мертвых, после чего спросил, много ли пленных взяли: «Он рассмеялся и спросил меня, чего я ожидал. А может, я струсил? Когда я ответил, что если мы не будем брать пленных, это приведет к увеличению количества более отчаянных террористов, он просто заметил, что мое «образование», вероятно, задержалось на несколько месяцев. Но реальности сложившегося положения в конце концов до меня дойдут… Конечно, мне не нравилось, что меня считали трусом. Но я считал, что подобная акция не только неправильна с нравственной точки зрения, но и откровенно глупа»[3123].
Определенно считалось глупым (с колониальной точки зрения) придерживаться мнения о том, что у «мау-мау» имеются настоящие обиды и недовольства. Британцы полагали, что это не национальное освободительное движение, а отвратительное возвращение к дикости. Кениата являлся злым гением. Колдуны практиковали извращенные формы черной магии. Воины, по словам ведущего поселенца Майкла Блунделла, представляли собой «испорченных лесных существ»[3124]. По словам Элспет Хаксли, «мау-мау» были воgлем из болота[3125].
Самые зловещие доказательства этого вердикта заключались в церемониях «мау-мау», которые, судя по одному полицейскому отчету, «заставляли кикуйю становиться примитивными животными, которые в конечном счете убьют всех европейцев в Кении»[3126]. Под угрозой смерти воинственные участники восстания заставляли большинство кикуйю поклясться в верности их делу. До произнесения клятвы посвящаемых заставляли раздеться догола и семь раз пройти под аркой из банановых стеблей. Они семь раз кусали сердце и легкие козла, пили смесь, содержавшую кровь.
Мужчины и женщины, дававшие смертельную присягу, должны были или вставить пенис в козлиное мясо, или вставить козлиное мясо себе в вагину. Бывали и более отталкивающие вариации, а в исключительных случаях лесные бойцы давали «усовершенствованную клятву, включавшую пожирание человеческой крови и плоти»[3127]. Использование таких запрещенных субстанций, судя по всему, являлось отчаянной мерой перед лицом поражения. Оно шокировало даже самих африканцев. Но обычные клятвы являлись просто адаптацией традиционных ритуалов кикуйю. Образованные африканцы сравнивали их с клятвами масонов и говорили об опыте, сходном с обращением в веру евангелистов. «Я чувствовал восторг и подъем от нового духа, придававшего мне силу и мощь, — писал Дж.М. Кариуки. — Я вновь родился»[3128].
Но европейцы (в отличие от африканцев) говорили об оргиях ужасов. По их отчетам, сумасшедшие фанатики пили сперму и менструальную кровь, ели человеческие фекалии и младенцев, вырванных из животов матерей, участвовали в диких и зверских оргиях. Некоторые белые объясняли это поведение, как патологическую реакцию, вызванную внешним воздействием цивилизации на варварство, которое впервые увидело эту цивилизацию. Другие, включая и ставшего консерватором Гарри Туку, считали это манифестацией чистого зла. Ушедший в отставку сэр Филипп Митчелл проклинал «мау-мау», называя их «поедающими падаль рептилиями», которые в духе концлагеря Бельзен творят «ужасающее, вызывающее тошноту зло»[3129].
В знаменитом обличении Оливер Литтлтон говорил еще более истерично о дьявольском характере «мау-мау», отождествляя Кениату с Люцифером. Этот министр заявлял: «Во время написания меморандума о Кении я внезапно увидел, как на страницу падает тень — тень с рогами самого Дьявола»[3130].
Конечно, имелись настоящие доказательства порочности «мау-мау»: восемьсот африканских гражданских лиц были убиты, пленных пытали до смерти, семьи чернокожих сжигали в их хижинах, белых поселенцев рубили большими тяжелыми ножами (панга). Но демонизируя движение, британские власти пытались отомстить за контратаку, которая оказалась более яростной, чем что-либо, придуманное в джугнлях.
Поселенцы продемонстрировали, какие меры они требуют, когда кампания «мау-мау» против их ферм началась по-настоящему в 1953 г. 25 января того года, после того, как верные слуги зарубили до смерти известную молодую семью, сотни белых мужчин и женщин отправились к Дому правительства. Они хорошо оделись — в светлые костюмы со шляпами и галстуками, или в набивные платья. Колонисты собрались на траве перед белым портиком в честь Афины Паллады. Они выкрикивали оскорбления и непристойности, требовали применения закона Линча. Некоторые размахивали пистолетами, другие орали с пеной у рта. Третьи, в состоянии, которое Майкл Бланделл назвал неизменным предисловием к какой-то отчаянной демонстрации презрения правлению Министерства по делам колоний, пели «Боже, храни королеву»[3131].
В ярости от сдерживания кордоном африканской полиции, они кричали «мерзкие негры!»[3132], тушили сигареты о голые переплетенные руки аскари. Затем колонисты попытались штурмовать забаррикадированные десятифутовые входные двери Баринга, которые клонились и сотрясались под атакой. Но двери не поддавались. Бланделл убедил толпу разойтись. Поселенцы достигли своей цели: несмотря на отказ губернатора появиться, он понял, что до него хотели донести.
Баринг быстро призвал генерала В.Р.Э. Хинда («Чокнутого») для реорганизации сил безопасности и перехватывания инициативы у лесных банд. «Мау-мау» заставили серьезно заплатить за каждую атаку. 26 марта, например, восставшие убили почти сто лоялистов-кикуйю в деревне Лари. Правительственные подразделения, включая африканские войска местной обороны, отомстили сразу же — ужасающе, но скрытно. Они убили вдвое больше сочувствующих «мау-мау» и обвинили во всех смертях «террористов с неутолимой жаждой крови»[3133].
Это усилило враждебные действия между так называемыми «черными европейцами» (процветающими и привилегированными кикуйю, которые сотрудничали с британцами) и бедными (обычно — неграмотными) милитаристами. Баринг безжалостно поддерживал сторону лоялистов в этой развивающейся гражданской войне. Он превратил войска местной обороны в вооруженное ополчение. 25 000 человек заняли позиции в цепи опорных пунктов с траншеями, напоминающих «дни Цезаря и укрепленные лагеря Галльских войн»[3134].
Губернатор проводил тайную политику контр-террора. Он приговаривал к смертной казни за преступления от дачи клятв «мау-мау» до владения единственной пулей. Министерство по делам колоний опасалось, что это быстро приведет к «несправедливости»[3135]. Массовые казни и в самом деле вскоре последовали. Между 1952 и 1958 гг. были повешены тысяча девяносто африканцев, некоторые — на перевозных виселицах, построенных по приказу губернатора.
Баринг пожертвовал справедливостью и правосудием ради срочности. Самым печально известным случаем стал подстроенный судебный процесс над Кениатой и пятью его коллегами. Губернатор был нацелен убрать лидеров Национального союза африканцев Кении, хотя даже силы безопасности сомневались, может ли Кениата контролировать «мау-мау». Говорилось, что он выступал против насилия[3136]. Соответственно, свидетели получили взятки, адвокатам защиты не давали покоя, а судье заплатили 20 000 фунтов стерлингов. Этого оказалось достаточно для получения вердикта о виновности, чтобы убрать Кениату из активной политики до 1961 г. По иронии судьбы, поборник конституционного прогресса, которому и самому угрожали «мау-мау», оказался в тюрьме за то, что был его творцом. Мученичество Кениаты обеспечило его правление Кенией в дальнейшем. Но в то время подобная мера обрекла страну на дальнейшее насилие.
