* * *
Название «мау-мау» столь же туманно по своему происхождению, как структура и стратегия того движения. Очевидно, то была произвольная смесь изгнанных и переселенных скваттеров, лишенных земли фермеров и городской бедноты. Казалось, что участники движения отчасти являлись заговорщиками-кикуйю, частично — восставшими крестьянами, но во многом — криминальной бандой. По словам одного африканца, «"мау-мау" — это ничто, кроме голода на земле Кении»[3107].
Белый чиновник говорил о них, как о «форме движения Спартака из безработных и безземельных кикуйю»[3108]. В любом случае, они были связаны друг с другом ритуалами черной магии, кроме того, поддерживали революционный террор.
В таком виде движение было запрещено в 1950 г. Но сэр Филипп Митчелл, который хотел завершить свое губернаторство в ауре многорасовой гармонии, отказался почтить «мау-мау» более серьезными действиями. Он заверил своего преемника, сэра Ивлина Баринга, что хотя в Найроби живет много подонков общества, а крестьян в сельской местности легко сбить с пути, «африканцы в своей массе аполитичны».
Казалось, Митчелла более интересовали проблемы ведения домашнего хозяйства. Он дал Барингу много советов о том, как управлять «местными слугами» и разведенными белыми. Последних следовало не допускать на обеды и ужины в Доме правительства, но их оказалось можно приглашать на вечеринки в саду и коктейль с большим количеством приглашенных — «конечно, если только не было открытого скандала»[3109]. Однако по мере усиления атак «мау-мау» на фермы белых и увеличение числа черных коллаборационистов в 1952 г., несколько активистов, например, Варагуи Итоте («Генерал Китай»), присоединились к бывшим солдатам в лесу. И новый губернатор ощутил сильное давление европейцев, которые требовали подавления африканцев.
Баринг был сыном лорда Кромера, держал потрет отца у себя в кабинете, заставлял министров остановиться перед ним и спрашивал, что, по их мнению, он сделал бы при сложившихся обстоятельствах. Это показывает, что новый губернатор был слаб в вопросах, которые волновали его соотечественников. На самом-то деле «высокий, худой, седеющий, безупречный»[3110] и чисто выбритый высший чиновник казался поселенцам изнеженным и неспособным к решительным действиям. Многие из колонистов все еще носили «большие усы в гвардейской манере, волосинки завивались вверх, попадая в ноздри»[3111].
Баринг увлекался теологией и классической литературой, любил играть в шарады и фанты в Доме правительства, увлекался экзотическими птицами и дикими цветами. Он поклялся уничтожать буржуазную герань там, где ее увидит (вместе с тесным кругом лиц, таких же утонченных современников из Оксфорда, включая будущего премьер-министра лорда Хоума). Губернатор позволил себя убедить: Кениата является главным лицом, стоящим за дьявольским заговором. Эту точку зрения подтвердил внешний вид председателя Национального союза африканцев Кении. Баринг видел его с другой стороны могилы убитого вождя и почувствовал «демоническую силу личности Кениаты».
Письменно обращаясь к министру по делам колоний Оливеру Литтлтону, Баринг отрицал, что «поддался панике возбужденных европейцев». Но он рекомендовал арест Кениаты и его приверженцев, а также объявление чрезвычайного положения. Все это было сделано 20 октября 1952 г. Операция и ее последствия показали, что губернатору была свойственна отеческая безжалостность при столкновении с «низшими расами». По словам симпатизировавшему ему биографа, он не был особенно разборчив в применении сил империи[3112]. По мнению более позднего критика, высший администратор закладывал основы одного из самых жестоких и ограничительных полицейских государств в имперской истории[3113].
По иронии судьбы чрезвычайное положение создало чрезвычайную ситуацию. Именно оно превратило «мау-мау» из разрозненных крестьянских отрядов в партизанскую армию. Баринг с самого начала действовал резко и жестко, надеясь одним ударом уничтожить «гидру»[3114]. Кроме обезглавливания Национального союза африканцев Кении и проведения облав на множество наиболее образованных националистов, он устроил парад Ланкаширского Фузилерного полка по трущобам Найроби. Там солдат приветствовали угрюмыми и враждебными взглядами. (Королевский ВМФ устроил более павлинью, но менее уместную демонстрацию силы, отправив крейсер в Момбасу).
По стомильной дуге к северу от столицы, протянувшейся от поросших кедрами флангов горной цепи Абердаре к покрытой снегом вершине горы Кения, власти задерживали и допрашивали десятки тысяч кикуйю. Они собрали тысячи скваттеров с Белого нагорья и отправили назад в резервации, многих — через ужасающие транзитные лагеря. Людей лишили домов, имущества и скота.
Эта крупная операция социальной инженерии, то есть попытки перестроить общество, привела к значительному увеличению рядов «мау-мау». В течение года примерно 15 000 человек отправились в леса. В основном, это были кикуйо, но за ними последовали многие меру и эмбу, а также некоторое количество камба и масаев. Там они начали организовываться и устраивать ответные акции.
Первого белого поселенца убили в октябре 1952 г. Последовали сотни ужасающих убийств — как правило, «иуд» из числа кикуйю[3115]. Простым африканцам приходилось платить за эти атаки (совершив акт возмездия, партизаны быстро сбегали) удвоенным налогообложением, коллективными наказаниями — конфискацией скота и закрытием школ. Устраивались и спорадические репрессии, официальные и неофициальные. Европейские поселенцы и раньше часто брали правосудие в свои руки. А теперь они действовали в качестве «свободных художников» из Комитета бдительности, солдат Кенийского полка или полицейского резерва, который очень удачно сравнивали с английскими карательными отрядами в Ирландии. Колонисты восприняли чрезвычайное положение в виде выдачи лицензии на убийство. Они охотились на «нарушителей спокойствия из кикуйю»[3116], как на диких животных. Они пытали их по желанию, иногда кастрировали мужчин и насиловали женщин. Африканцев безжалостно их уничтожали. По словам одного фермера, «мы просто достаем наши пулеметы «Стэн» и — та-та-та, та-та-та, эти чертовы паразиты получают по заслугам!»[3117]
Поселенцы в силах безопасности действовали более систематически. Они формировали «ударные отряды»[3118] для проведения заказных убийств, хладнокровно убивали гражданских лиц и уничтожали невиновных вместе с виновными. Их называли «маленькими Гитлерами с возвышенностей», «кенийскими ковбоями» или даже «белыми "мау-мау"»[3119]. Эти «ковбои» часто хвалились своими подвигами. Самым избитым их девизом был: «Единственный хороший кикуйю — это мертвый кикуйю»[3120].
Некоторые поселенцы выступали за геноцид, предлагая использовать атомную бомбу против кикуйю или вспоминая, как американцы обычно отравляли колодцы краснокожих индейцев и заражали их одеяла оспой[3121].
Все это привело к отчуждению либералов в Великобритании и США, а одновременно — к обеспечению оружием и боеприпасами антиимпериалистов вроде Насера и Неру. Указывая на это, одна белая женщина сказала: «Зло, нанесенное жестокостью, нельзя вычислить. Оно может привести к краху нашей страны»[3122]. Более того, как говорили умные и чувствующие ситуацию окружные комиссары вроде Томаса Кэшмора, те, кто совершают зверства, являются лучшими агентами по набору новобранцев в ряды «мау-мау».
