Однако националисты голосовали без энтузиазма. Хотя Ба May стал премьер-министром в 1936 г., последнее слово все равно оставалось за губернатором. У него в распоряжении находились индийские силы, он сохранял обширное право вето и полный контроль над племенными территориями — 40 процентами территории Бирмы. Ба May, который совмещал эгалитарную риторику с тоталитарными претензиями, был известен, как «пролетарский фараон». Но он и продажные и его корыстные преемники вроде У Сау мало чего могли добиться, даже хотя собрали частные армии с экзотическими названиями — например, «Зеленая армия», «Стальная армия» или «Армия ножей».
При усилении нетерпения такины призвали к более смелым мерам, чтобы сбросить британцев с насиженных мест. Аун Сану, который происходил из семьи старост сельских общин в Верхней Бирме, в 1939 г. исполнилось всего лишь двадцать четыре года, но он уже показал себя бескорыстным идеалистом и неподкупным общественным деятелем из этой неясной партии. Это был аскет — суровый, честный и справедливый. Он жил в просто обставленном доме в пригороде, одевался скромно — в белую фуфайку и клетчатую лунги.
Аун Сан был невысокого роста, худым, с коротко подстриженными волосами, голова по форме напоминала пулю. Он отличался очень острым умом и острым языком, его лицо казалось словно бы высеченным из бронзы. Это был человек настроения, иногда угрюмый и угрожающий, иногда заливающийся мальчишеским смехом. На службе национализму он менял направление от коммунизма к нацизму. Аун Сен был готов поднимать знамя с серпом и молотом или со свастикой, но при условии, что таким образом освободит Бирму.
В сентябре 1939 г. Аун Сан объединил силы с Ба May для создания Блока свободы — имитации организации Субхаса Чандры Боса. По словам Ба May, ее целью было сопротивление участию Бирмы в войне против Германии и борьба с Британией ее же собственным оружием — идеалами свободы, демократии и честной игры.
Но Блок свободы имел скрытую программу, которую Ба May не был готов сообщить. Когда сэр Стаффорд Криппс спросил его в 1940 г., что будут делать бирманцы, он ответил: «Бирманцы будут действовать бирманским путем». «Что такое бирманский путь?» — настаивал Криппс. Ба May заявил: «Это бирманский секрет»[2477].
Секрет был тесно связан с лозунгом «Вперед, на восток!»[2478] Ба May и другие смотрели на Японию, от которой ожидали вступления в конфликт. Они считали это средством порвать с империалистической властью. Но когда кампания Блока свободы против военных действий Британии стала более агрессивной, его лидеров арестовали. Новый премьер-министр У Сау был виртуозом фракционной борьбы и получил особое удовольствие от отправки в тюрьму своего старого соперника Ба May. Аун Сан ушел в подполье и был унижен и обижен, так как британцы назначили за него награду в размере всего пяти рупий — «цену приличной курицы»[2479].
Им следовало предложить больше. В августе 1940 г. Аун Сан исчез, переодевшись кули. Он отправился в Японию. На следующий год Военное министерство в Токио организовало его тайное возвращение в Рангун. Здесь он собрал группу такинов и других борцов для прохождения сурового курса военной подготовки под руководством японских инструкторов в Китае. «Тридцать товарищей», как их называли, приобрели легендарный статус, сравнимый со статусом Горация и его сотоварищей на мосту, которые спасли Рим от легионов Порсены. [Имеется в виду война с этрусским царем Порсеной. Гораций защищал мост через Тибр. — Прим. перев.] В декабре 1941 г. «Товарищи» Аун Сана собрались в Бангкоке, где пригласили других беглецов сформировать Армию независимости Бирмы из тысячи человек. Там они взяли себе экстравагантные титулы: Аун Сана провозгласили «Огненным генералом», Не Вина (будущего военного диктатора Бирмы) — «Солнцем славы». Наконец, все дали древнюю воинскую клятву: «Тридцать товарищей» ритуально разрезали пальцы, собрали кровь в серебряную чашу, выпили из нее и поклялись освободить свою родину.
Тем временем премьер-министр У Сау предложил посетить Черчилля и получить обещание независимости в ответ на полное сотрудничество бирманцев в ведении войны. До отправления в путь он искал духовной помощи, хотя не обычными способами — премьер Бирмы не поднимался босиком по одной из четырех огромных лестниц на пагоду Швэедагоун. Вместо этого У Сау давал «клятвы, молил и просил», летая на своем частном «Тайгер Мот» вокруг блестящего флерона, известного как «зонтик с драгоценными камнями»[2480].
Конечно, он ничего не получил от находящегося в состоянии боевой готовности Черчилля. Рузвельт, которого он посетил следующим, был столь же уклончивым и не взял на себя никаких обязательств. Поэтому, увидев по пути домой остатки Перл-Харбора на следующий день после атаки, У Сау стал зондировать почву с японцами. Однако британцы перехватили его послание и арестовали премьера Бирмы.
Этот эпизод иллюстрирует притяжение восходящего солнца Японии для восточных националистов в колониях Европы. Когда японцы штурмовали долину Иравади, то, как писал Ба May, «сердца бирманцев сильно бились в груди». Каждая азиатская победа казалась еще одним гвоздем в гроб Британской империи. Правда, Бирма, находившаяся в состоянии войны с Японией по британскому указу, была полностью разгромлена во время конфликта. Силы Александера выжгли землю при отступлении, а китайские армии Стилвелла превратились в банды. Армия независимости Бирмы, ряды которой увеличились благодаря бандитам и «политическим паразитам»[2481], грабила всех и способствовала войне на национальной почве с пробритански настроенными каренами в дельте. Японцы убивали, насиловали, грабили, пытали, били, заставляли принудительно работать, оскверняли пагоды, превращали храмы в бордели, а собор в Рангуне — в фабрику по производству соуса и саке.
Через несколько месяцев появилось популярное выражение: «Британцы сосали бирманскую кровь, но японцы добрались до мозга костей»[2482]. Однако, в отличие от британцев японцы дали бирманцам то, чего хотели их сердца — свободу.
Не нужно говорить, что это был мираж. Декларация независимости Бирмы, которую Ба May обнародовал 1 августа 1943 г., стала политическим эквивалентом «Сферы совместного процветания Великой Восточной Азии» — иллюзией, придуманной, чтобы скрыть реалии японской власти. Сам Ба May был просто ложным фасадом для оккупации. Он взял санскритский титул адипади («тот, кто стоит первым») и провозглашал фашистские лозунги: «Одна кровь, один голос, один лидер»[2483]. Этот человек даже приобрел манеры, наряды и атрибуты особ королевской крови. Например, он появлялся в «блестящей черной шелковой рубашке с длинными рукавами под кроваво-красной шелковой жилеткой, кроваво-красных свободных штанах, затянутых у талии и на лодыжках, в мягких черных бархатных бирманских тапочках. Странный комплект завершался черным беретом. Обе его щеки были напомажены»[2484].
Бирманцы смеялись над женоподобным видом Ба May и царственными манерами, они говорили про него: «Если ты великолепен, то ты великолепен; если ты сумасшедший, то ты сумасшедший»[2485].
Японцы проявляли еще большее презрение, они даже не утруждались проконсультироваться с Ба May о передаче приграничных областей Бирмы своему союзнику Таиланду. Оккупанты ритуально унижали адипади, ругали его, заставляли ждать, отказывались позволить ему занять Дом правительства — чудовищное сооружение в неоготическом стиле из красного кирпича и белого камня, прозванное британцами «базой Сент-Панкрац». Говорили, что это второе по уродству здание в Рангуне.
