Диэр использовал ряд ритуальных унижений в отношении жителей Амритсара. Он приказал им встречать низкими поклонами белых офицеров, заставлял юристов выполнять работу кули и, что стало самым печально известным, потребовал от прохожих ползти на животе по засыпанному потрохами и отходами переулку, на котором избили одну европейскую женщину и оставили умирать.
О'Двайер это прекратил, но во всем остальном поддержал Диэра. Он пытался скрыть новости о бойне и ее последствиях. Челмсфорд слабо попустительствовал происходящему в интересах усиления власти. Его пугало и мнение белых в Индии. Оно оказалось таким безумным и ярым, что судья из Лахора Малькольм Дарлинг чувствовал смущение и скованность, собираясь писать сестре на французском языке о преступлении Диэра против человечества[1549]. Когда Дарлинг осудил бойню в клубе, то другие участники сказали, что его следует отдать под трибунал.
На самом деле, некоторые соглашались с тем, что Амритсар фатально подточил этническую опору британского правления, подорвал великолепную самоуверенность англичан в Индии, которые привыкли вести себя, как отмечал Э.М. Форстер, словно бы являлись частью оккупационной армии.
Малькольм Дарлинг, друг Форстера, который считал, что предоставление независимости тремстам миллионам неграмотных станет безрассудной ошибкой, все же сказал романисту вскоре после бойни: «Самоуправление висит в воздухе, и теперь остался один путь — дать им его»[1550].
Монтегю тщетно пытался восстановить высокие нравственные устои и назначил официальное расследование, которое должным образом осудило Диэра. В 1920 г. Палата общин подтвердила это заключение. Черчилль, который в то время был военным министром, заявил: Диэр более не будет занимать воинских должностей. Он же произнес памятную фразу: «Наведение страха — такое лекарство неизвестно британской фармакопее»[1551].
Монтегю считал, что британская администрация может поддерживаться лишь доброй волей. Цитируя Гиббона, радикальный депутат Парламента Джосайя Веджвуд сказал: Британская империя не должна быть жесткой копией Римской: «Вместо этого ей следует приглашать все ее народы стать гражданами на равных условиях с нами».
Такие мягкие мнения не успокоили разгневанных индусов и вызвали жесткую парламентскую оппозицию. Особенно озлобленными и опасными были критики, которые ассоциировали примирение в Индии с уступками в Ирландии. Но дебаты окрасились и расовыми предрассудками. В самой Палате общин «тори» устроили поразительную демонстрацию антисемитизма, высмеивая и освистывая Монтегю, речь которого (по их мнению) была «еврейской по тону, крикам и жестам»[1552]. «Тайме» позже заявила, что он, будучи евреем, пропитан «ментальными идиомами Востока»[1553]. «Морнинг пост» считала, что не Диэр, а Монтегю должен находиться на скамье подсудимых. Она же выпустила серией брошюр «Протоколы сионских мудрецов» — печально известную подделку, в которой описывается еврейский заговор с целью власти над миром.
Более того, Палата общин защищала и оправдала Диэра. Когда индийский лорд Сингх выступил против него, один из членов Палаты лордов, редко присутствующий на ее заседаниях, вполне разборчиво пробормотал: «Если они все такие же, как он, то чем больше их убьют, тем лучше»[1554].
Свыше 26 000 фунтов стерлингов было собрано для Диэра в виде пожертвований общественности. Ему подарили украшенный драгоценными камнями меч с выгравированной надписью «Спаситель Пенджаба». Когда он умер в 1927 г., у Кенотафа возлагали цветы.
Если Диэр спас Пенджаб, который успокоился под железным кулаком, то он существенно ослабил власть Британии на Индостане в целом. Индусы рассматривали его, как часть британского правления. Молодой Джавахарлал Неру пришел к этой точке зрения к концу 1919 г., когда случайно оказался в ночном поезде из Лахора вместе с генералом и несколькими членами его штаба. Неру шокировала пижама Диэра с ярко-красными полосами, в которой тот ходил по вокзалу в Дели. Но еще больше шокировало хвастовство, которое Неру случайно услышал. Диэр заявлял: «Джалианвала-Баг преподаст чертовым коричневым урок!»[1555]
Соотечественники Диэра, судя по сочувствию к нему, явно разделяли это мнение. Неру сделал вывод, что Амритсар не был отдельным случаем, как считал Черчилль. Бойня — типичный пример жестокой и безнравственной природы империализма, которая «въелась в душу британских высших классов»[1556].
Рабиндранат Тагор, поэт и лауреат Нобелевской премии, использовал подобный язык, заявляя: английские души были отравлены властью, которой они пользовались в Индии, а Амритсар «убедительно доказал, что наше истинное спасение — в наших собственных руках»[1557].
Отец Джавахарлала, Мотилал Неру, согласился с этим. На собрании Конгресса, который осудил «дьявольские деяния» Диэра, он холодно заметил: «Репрессии и террор никогда еще не убивали жизнь нации»[1558]. Но его кровь кипела, когда Мотилал услышал, как британские политики ответили на официальный отчет о бойне. Ему хотелось «устроить скандал и поддать жару этим негодяям»[1559].
Ганди, который всегда стремился избежать насилия, отреагировал более осторожно. Он не стал сразу же превращать Конгресс в массовую партию и не мог поддержать ни народный протест, ни индуистско-мусульманское единство.
Но и Ганди воспользовался волной гнева из-за Амритсара, который «разбил традицию верности» британскому правлению[1560] — такой степени, что генерал лорд Ролинсон, назначенный в 1920 г., считал, что станет последним главнокомандующим в Индии.
Ганди объявил, что необходимо менять систему, которая породила Диэра. Он выступал за свадеши (за все отечественное) столь же настойчиво, как за сварадж, говоря: прялка («чаркха», которую он предлагал поместить на флаг Индии) — это способ спасения. Он даже убедил семью Неру сжечь западную одежду. Джавахарлал удовлетворился отказом от шелкового белья, но его беспокоило то, как он будет ходить в носках свадеши.
Махатма потерял веру в добрую волю Британии, отказался от своих медалей и объявил, что грешно сотрудничать с сатанинским правительством. Он сам отбросил страх и вдохновлял на акты неподчинения людей всех каст и разных уровней жизни. Гокхале говорил: «Ганди способен сделать героев из глины»[1561]. Среди прочего он организовал бойкоты визита принца Уэльского в 1921 г., которые оказались весьма эффективными, несмотря на взятки правительства в виде бесплатной еды и катания на слонах. Хотя чиновники и солдаты предупреждали будущего герцога Виндзора, что Индия «больше не является местом для белого человека»[1562], он считал, что только сумасшедший может поверить, будто «самый яркий драгоценный камень» в британской короне будет потерян в течение его жизни[1563]. Ганди, очевидно, был святым безумцем. Он заявлял, что Плесси заложил основы Британской империи, а Амритсар их сотряс.
* * *
Полуостров Галлиполи тоже их сотряс, судя по легенде, рожденной под созвездием Южного Креста. Согласно этой легенде, когда Австралийско-новозеландский армейский корпус (АНЗАК) участвовал в атаке, целью которой было выбить Турцию из войны в 1915 г., конвульсии, которые принесли разорение и разрушили полуостров, покачнули и заставили затрястись империю. Антиподы восстали против британского правления, которое принесло столько вреда их товарищам. Как говорили, независимость выпрыгнула полностью вооруженной из касок солдат АНЗАК.
