— Вы в этом уверены, миссис Свейн?

— Материнское сердце никогда не обманывает. Вспомните: на карту поставлены сотни тысяч долларов. За такие деньги можно убить кого угодно, — она зажмурилась, словно в глаза ей бил яркий свет. — Даже собственную дочь.

Я поспешил вывести ее в коридор, мне не хотелось, чтобы наш разговор слышали.

— Как вы считаете, Элдон Свейн может быть жив?

— Может. Джин так думала. Иначе никак не объяснишь все случившееся. Я слышала, будто преступники с помощью пластической операции так меняли свою внешность, что их потом никто не узнавал, — она уставилась мне в лицо сузившимися глазами, словно ожидала увидеть оставшиеся после операции шрамы, которые должны были изобличить во мне Элдона Свейна.

«А другие преступники убегали, оставляя вместо себя трупы схожих с ними людей», — подумал я.

— Почти пятнадцать лет назад, — сказал я миссис Свейн, — в то самое время, когда ваш муж вернулся из Мексики, в Пасифик-Пойнте был убит человек. В убитом опознали вашего мужа. Но опознали лишь предположительно: полиция располагала очень плохими фотографиями. Одна из них была та самая, что вы дали мне вчера вечером.

Она обескураженно уставилась на меня:

— Неужели это было только вчера вечером?

— Да. Мне понятны ваши чувства. Вчера вы упомянули, что лучшие семейные фотографии забрала себе ваша дочь. Упоминали вы и о любительских фильмах. Они могли бы пригодиться при расследовании.

— Понятно.

— Они здесь?

— Кое-какие из них, во всяком случае, здесь. Я только что их перебирала, — она протянула ко мне руки. — Видите, у меня пальцы в пыли.

— Могу я посмотреть на фотографии, миссис Свейн?

— Это зависит от...

— От чего?

— От денег. С какой стати мне отдавать их задаром?

— А вдруг это вещественные доказательства, которые понадобятся при расследовании убийства вашей дочери?

— А мне все равно! — закричала она. — У меня, кроме этих фотографий, ничего не осталось в жизни. И тому, кто хочет их получить, придется заплатить — мне тоже за все приходится платить. А теперь ступайте и передайте мои слова мистеру Тратвеллу.

— Он-то какое имеет к ним отношение?

— Вы ведь работаете на Тратвелла, верно? Я расспросила о нем отца, так вот он сказал: Тратвеллу вполне под силу мне заплатить.

— Сколько вы хотите получить?

— Пусть назовет свою цену, — сказала она. — Между прочим, я нашла ту золотую шкатулку, о которой вы справлялись, — флорентийскую шкатулку моей матери.

— Где вы ее нашли?

— Ну уж это не ваше дело. Суть в том, что она у меня и тоже продается.

— Она в самом деле принадлежала вашей матери?

— Разумеется. Мне удалось узнать, что сталось со шкатулкой после смерти матери. Отец отдал ее другой женщине. Ему очень не хотелось в этом признаться, но я его вынудила.

— Другая женщина была Эстелла Чалмерс?

— Значит, вам известно об их связи? Впрочем, видно, это всем известно. И он еще посмел подарить ей материнскую шкатулку. Мать ведь хотела, чтоб она перешла к Джин.

— Почему вы придаете такое значение флорентийской шкатулке, миссис Свейн?

Женщина на минуту задумалась.

— Видите ли, мне кажется, что история со шкатулкой символизирует всю историю нашей семьи. Вся наша жизнь пошла прахом. Наши деньги, мебель и даже произведения искусства — все уплыло в чужие руки... — Она задумалась, потом сказала: — Когда Джин была совсем маленькая, бабушка разрешала ей играть со шкатулкой. Она рассказывала ей о ящике Пандоры, вы помните этот миф? Ну, и Джин с подружками воображала, будто флорентийская шкатулка и есть ящик Пандоры: поднимешь крышку, и все несчастья разлетятся по свету, — эта картина испугала ее, и она замолкла.

— Вы разрешите мне посмотреть снимки и шкатулку?

— Ни за что! Я не хочу рисковать последней возможностью раздобыть деньги. Без денег ты ничто, тебя просто нет. И я не допущу, чтобы меня обманом лишили последнего! — в запальчивости кричала она.

Мне казалось, что в ней говорит горе. Раз ступив на гнилую половицу, она рухнула под пол и теперь понимала, что ей вовек не выбраться из нищеты. Она защищала от меня мечты не о будущем, а о прошлом, том самом прошлом, когда она жила в Сан-Марино в роскошном особняке с бассейном в пятнадцать метров длиной и была замужем за преуспевающим дельцом.

Я сказал, что мне надо обсудить ее предложение с Тратвеллом, и посоветовал не выпускать из рук шкатулку и фотографии. Распрощавшись с Джорджем Траском, мы с Мойрой пошли к машине.

— Жаль мне их.

— Вы очень помогли, Мойра.

— Увы, тут трудно помочь, — Мойра запнулась. — Знаю, наше соглашение запрещает задавать вопросы. И все-таки один вопрос я задам. Можете не отвечать, если не хотите.

— Валяйте.

— Вы сегодня нашли Ника неподалеку отсюда?

Я колебался, но очень недолго. Она была женой другого; к тому же в их профессии руководствовались иными правилами, чем в моей. И ответил решительным «нет».

— Почему вы спрашиваете?

— Мистер Траск сказал мне, что у его жены были какие-то дела с Ником. Он не знал имени Ника, но описал его очень точно. Очевидно, видел их вместе в Пасифик-Пойнте.

— Да, они часто проводили время вместе, — ответил я, не вдаваясь в подробности.

— Они были любовниками?

— Нет никаких оснований так думать. Траски и Ник — слишком невероятный треугольник.

— Мне случалось видеть и более невероятные, — сказала она.

— Уж не хотите ли вы сказать, что Ник мог убить Джин Траск?

— Вовсе нет. Да если б я так и думала, вам бы я этого все равно не сказала. Ник уже пятнадцать лет у нас лечится.

— С пятьдесят четвертого года?

— Да.

— Что произошло в пятьдесят четвертом?

— Ник заболел, — невозмутимо ответила она. — Но я не могу говорить о причинах его заболевания. Я и так сказала слишком много.

Мы чуть не вернулись на исходные рубежи. Однако по дороге в больницу она прижималась ко мне робко и трепетно.

Мойра бросила меня на пороге — сказала, что пойдет привести в порядок лицо. Я поднялся в лифте на второй этаж. В холле я увидел родителей Ника. Чалмерс похрапывал, откинув голову на спинку кресла, жена его, в элегантном черном платье, сидела рядом с мужем.

— Миссис Чалмерс?

Встав, она поднесла палец к губам и направилась к двери.

— Ларри впервые уснул за долгое время. — Она вышла за мной в коридор. — Мы оба страшно благодарны за то, что вы разыскали Ника.

— Надеюсь, что не слишком поздно.

— Нет, не слишком. — Она попыталась улыбнуться. — Доктор Смизерэм и другие врачи нас очень обнадеживают. Наверно, Ник извер... — так и не справившись с последним словом, она сказала: — В общем, Ника вырвало, прежде чем снотворное на него подействовало.

— А как насчет сотрясения мозга?

— Кажется, оно не очень серьезное. Вы не знаете, как это случилось?

— Ник упал или получил удар по голове, — сказал я.

— Кто его ударил?

— Не знаю.

— Где вы его нашли, мистер Арчер?

— Здесь, в Сан-Диего.

— Но где именно?

— О деталях я предпочел бы сообщить вам через мистера Тратвелла.

— Но его здесь нет. Не захотел приехать. Сказал, что у него неотложные дела с другими клиентами. — Давно накапливавшийся гнев вдруг вырвался наружу. — Если Тратвелл думает, что нами можно пренебрегать, он сильно ошибается.

— Уверен, что у него и в мыслях ничего подобного не было, — переменил я тему. — Впрочем, раз Тратвелл недосягаем, я, пожалуй, передам вам свой разговор с некой миссис Свейн. Она приходится Джин Траск матерью, и у нее есть семейные фотографии, на которые мне хотелось бы посмотреть. Но она просит за них деньги.

— Сколько?

— Много. Может, мне удастся заполучить их за тысячу долларов или около того.

— Не смешите меня. Она, должно быть, не в своем уме.

Я не стал настаивать. Мимо нас то и дело сновали сестры. Они уже познакомились с миссис Чалмерс и теперь приветливо кивали ей, вопросительно косясь на ее горящие черные глаза. Глубоко вздохнув, она взяла себя в руки.