Я приложился к своему пиву.

— Кто?

— Этот. Кам… как его там?

— А, Ка-мэн. Не знаю.

— Ну, так кто же он?

— Не знаю. У тебя хотел спросить.

— А я почем знаю?

— Да ладно, Натан. Ты ж все знаешь. В этом городе никто пернуть не может так, чтобы…

— Хорош, Блэйки. Это я уже слышал. Херня какая-то, что тогда, что сейчас. И давай я тебе еще кое-что скажу, пока ты не начал отвечать. Ты какого хрена не в “Хопперз”?

— Рано еще. В будний день раньше восьми никаких напрягов не бывает.

— А кто у двери?

— Рэйч.

— Рэйч?

— Ну да, барменша. С большими сиськами.

— Так о женщинах не говорят, Блэйк.

— Но у нее реально большие сиськи.

— Может, и так, но о женщине так говорить нельзя. Вот тебе подсказка, Блэйки: обращайся с женщиной хорошо, и люди к тебе потянутся. Слышал такое? Не думаю.

— На самом деле, слышал.

— Сомневаюсь, Блэйки.

— Мой старик это говорил.

— Твой старик? Этот старый синяк убил свою жену, твою мать. Вряд ли это называется хорошо обращаться с женщиной.

— Не убивал он ее, блядь, Натан.

— Полегче с этим стаканом. Разобьешь.

— Блядь, это все ебаная ложь. У тебя неверные сведения.

— Да ну? А почему же ты тогда его убил?

— Да че, блядь, за хуйня? Кто те ваще такое сказал? Сначала он не ответил, и это меня не особо удивило.

Натан не был крут, ниче такого, но по некоторым причинам цапаться с ним не стоило. Первая причина — это то, что тогда он был моим боссом. Ну, типа того. Так что я решил сменить тему, особенно учитывая то, что насчет моего отца он был прав. — Ну короче, — сказал я, — я сейчас вернусь к дверям. Зашел сюда на минуту спросить тебя кое о чем. Не про этого Ника Как-его-там.

— Ка-мэна.

— А я разве не так сказал?

— Нет, ты сказал “Ник Как-его-там”. Я опустил стакан.

— Это ты сказал “Ник Как-его-там”.

Он помотал головой и забрал у меня пустую кружку.

— Это последняя, — предупредил он. — Я хочу, чтобы ты мигом вернулся в “Хопперз” и встал у дверей. Я приобрел это заведение не затем, чтобы его просрать, потому что никого нет на месте.

— Ниче я не просираю. Слышь, бля, Натан, давай полегче, ладно? Там все тикает, как дорожные часы. Сейчас это лучший гадюшник в Манджеле.

— Лучший гадюшник, говоришь? Ну, в общем, да, если люди туда приходят погадить, можно это назвать и так. Но лучший бар — это совсем другое.

— Да ты о чем ваще? В “Хопперз” каждый день полно народу. В выходные пола не разглядишь, так плотно клиенты толкутся.

— Не сомневаюсь, Блэйк. По правде, я и сам это знаю. Но то, что они там толкутся, не значит, что они тратят бабки. Ни хуя они не тратят, Блэйк. По крайней мере, в моем баре.

Я заметил у себя перед носом свежую пинту, и поднял стакан. Не то, чтобы я пить хотел или еще че, просто нужно было подумать.

Не тратят бабло в баре? Ну, сейчас клиенты стали всяко помоложе, а это значит, что с баблом у них, как правило, туго, но разве ж я не расшибался в лепешку в последнее время, сражаясь с нарушениями порядка на почве употребления спиртного в общественных местах? А как же они умудрялись нажираться, если ни хуя не покупали?

— Тебе есть что мне рассказать по этому поводу? — распинался тем временем Натан. — Сейчас я зарабатываю в неделю на “Хопперз” в два раза меньше, чем в прошлом году. Может, ты мне объяснишь эту странность? — он попарил мне мозг пару минут, потом добавил:

— Не ссы, я знаю, что ты в кассу не лазишь. Спиртного на складе не убывает. Люди ничего не покупают, Блэйк. А если и покупают, так это не мое пиво.

— Знаешь че, Натан, — сказал я, слизывая пену с усов. — Я, честно, не знаю…

— И ты себя называешь менеджером? И не говори, что это не так, я знаю, что называешь. Управлять заведением типа “Хопперз” — это больше, чем просто стоять у дверей, Блэйк. У дверей может стоять и слепая собака. Чтобы деньги шли, нужна деловая жилка.

— Ладно, ладно, — сказал я, косясь по сторонам. В кабаке было не больше пяти посетителей, и все терли о своем. Но это все равно дело принципа — босс не должен говорить с подчиненными так, как это делал Натан. — Может, хватит об этом уже?

— Ладно, неважно. У меня есть план — сделать “Хопперз” таким, как раньше. Я хочу, чтобы завтра все работало как часы, как, судя по твоим словам, все и происходит. Чтобы никаких драк и никаких непристойностей, вроде тех, о которых я слышал.

— Это было…

— Мне посрать, что это было. Лишь бы этого не было завтра. И чтобы персонал прекратил околачивать груши. Скажи этой, как ее, чтобы она оставила в покое свои ногти и хотя бы раз вложила душу в свою работу.

— Ага, — кивнул я. — Я ей как раз об этом говорил…

— Но не отпугни клиентов. Больше всего я хочу, чтобы клиенты завтра вечером расслабились. Пусть расслабляются, я хочу, чтобы касса ходила туда-сюда, как член у жеребца, который кроет племенную кобылу.

Я кивал как заведенный. Понимаете, я хотел задать ему вопрос. Но подходящий момент все никак не подворачивался. У меня в башке что-то не то творилось. Он меня просто запарил этими разговорами.

— Натан, — сказал я. — А че намечается-то завтра вечером? — Все это было как-то ненормально. “Хопперз” управляет сам собой, типа того. И нельзя ничего менять. Что бы там вечером ни происходило — это было частью единой картинки, гобелена под названием “Вечер в “Хопперз”.

— Ну, Блэйки, — сказал он. Я терпеть, блядь, ненавижу, когда он так говорит. — Давай знать буду я, а ты будешь делать свою работу. — Он подмигнул мне и пошел. — А, и вот еще, — сказал он подумав, — очисти сцену.

— Какую еще, на хуй, сцену?

— Да ладно тебе, Блэйки. Ты в этом долбаном месте всю жизнь работаешь. Ты знаешь, где находится сцена.

— Ну да, но это ж не сцена уже. Так, возвышение, где тоже бухают.

— Называй, как хочешь, но завтра это снова будет сцена. Так что кончай спорить, просто расчисти сцену. Я кое-что запланировал. — Он подмигнул и стал обслуживать клиента. Тут зазвонил телефон, и он взял трубку. — А, привет, куколка, — сказал он в трубку, потом отвернулся от меня и начал что-то тихо бормотать.

Я потягивал пиво, глядя, как поднимаются пузыри, и смакуя уникальный вкус, который бывает только у пива в “Длинном носе”. Иногда лучше сосредоточиться на таких вещах, а не на всякой хуйне, которую подсовывает тебе жизнь.

Я как раз медитировал на золотисто-пшеничный цвет пива в тусклом освещении “Длинного носа”, когда Натан протянул трубку мне. — Это тя, — сказал он. — Твоя Салли.

Я помотал головой и прошептал:

— Меня тут, блядь, нет.

Он тоже покачал башкой, передал ей новости и пошел к очередному клиенту.

Когда он проходил мимо, я тихо поставил пустую кружку на стойку и поднял бровь.

— Еще одно, — спросил я, зыркая влево-вправо, чтобы он понял, что это что-то пиздец важное. Он наклонился, его густые брови торчали вперед, как антенны. — Ты слышал про новую тачку в городе?

— Че за новая тачка?

— Ну, новая, типа. Большая, блестящая. Пиздец уродливая.

Уголки его рта тут же опустились вниз, и он один раз мотнул головой, но так, уверенно. — Нет, ничего такого не слышал.

У меня в кулаке уже была зажата пятерка. Последняя, блядь. Я вытянул руку и показал ему синий краешек купюры.

Он наклонился ближе.

— Слышь, Блэйки, ты б уши проверил, что ли. Говорю же, не видел я никакой новой тачки. И если тебя интересует мое мнение, не стоит тебе интересоваться новыми блестящими тачками, потому что новые блестящие тачки — ни хуя не твоя забота. Твоя забота, Блэйк, стоять у дверей в “Хопперз”.

Я вышел на парковку, вполголоса обозвав Натана мудаком, пидорасом и еще некоторыми словами, которые тут повторять не стоит. Он, разумеется, знал, что я не только начальник охраны, но еще и менеджер. И он хотел выбить меня из седла, лишив этой должности. И все он знал, что бы там ни пиздел. Если он даже за пятерку не раскололся про эту тачку, значит, есть какая-то веская причина.