— Садитесь, пожалуйста. — Абдула указал на подушки вокруг столика. — Не часто мне доводится принимать таких красивых и к тому же просвещенных дам. Скажите, радость моя, из каких вы мест?

— Вообще-то я из Толедо, штат Огайо. Но теперь живу в Бостоне, точнее, в Кембридже.

— Бостон, да. У меня там друг. Мы переписываемся время от времени. Вернее, пишет сын. Я не умею. Кстати, где-то здесь у меня его письмо. — Абдула запустил руку в шкатулку, стоявшую меж подушек, и выудил оттуда машинописное послание, адресованное Абдуле Хамди. Луксор, Египет. — Может быть, вы его знаете?

— Бостон слишком большой город… — начала Эрика, но тут же осеклась, скользнув глазами по обратному адресу: доктору Херберту Лоури. Это был ее босс. — Вы что, знакомы с доктором Лоури?

— Я дважды встречался с ним, а потом изредка переписывался. Его очень интересовала голова Рамсеса II. которая была у меня год назад. Чудесный человек. Большая умница.

— Да уж, — ответила Эрика, изумленная тем, что сидящий перед нею затрапезный Абдула способен на переписку с такой выдающейся личностью, как доктор Херберт Лоури, заведующим отделом ближневосточных исследований Бостонского музея изящных искусств.

У входа застукали бусины. Абдула поднялся и, раздвинув портьеру, произнес несколько слов по-арабски. В комнату бесшумно скользнул босой мальчик, разносчик чая с огромным подносом Он молча поставил стаканы с металлическими ручками подле кальяна. Абдула положил на поднос несколько монет, и мальчик вышел.

— Скажите, Эрика, — произнес Абдула, прихлебывая чаи из стакана. — Почему вы решили стать египтологом?

— Мне просто нравится это занятие. В детстве, когда я ездила с родителями в Нью-Йорк, единственное, что мне запомнилось, — это увиденная в музее „Метрополитен“ мумия. А позже, когда я училась в колледже, довелось прослушать курс древней истории. Я просто упивалась лекциями по культуре ушедших цивилизаций.

— Странно, — перебил ее Абдула. — Для меня, например, такое занятие чуть получше, чем гнуть спину где-нибудь на огороде. Но для вас… Что ж, раз вы счастливы, значит, такая работа вам подходит. Сколько же вам лет, радость моя?

— Двадцать восемь.

— А ваш муж, где он сейчас?

— Я еще не замужем.

Наблюдая за тем, как Абдула потягивает свои чай, Эрика думала о счастливой случайности, позволившей ей встретить этого милого старикана, и о том, что она будет часто вспоминать часы, проведенные в прохладном магазинчике с цветастыми коврами.

Абдула неожиданно поднялся и сдернул покрывало с одной из укутанных фигур высоток в два метра.

Посмотрев на нее, Эрика глухо вскрикнула и устремилась к изваянию. Лицо было выполнено из кованого золота и напоминало маску Тутанхамона, однако отличалось более искусной резьбой.

— Это фараон Сети I, — заявил Абдула и, бросив укрывавшее фараона тряпье на пол, вернулся к столику.

— Эта статуя — самая прекрасная из всех виденных мною, — прошептала Эрика, пристально вглядываясь в холодный, безжизненный лик. Глаза были сделаны из белого гипса с зелеными зрачками полевого шпата. Брови — из полупрозрачного сердолика. Традиционный древнеегипетский головной убор был, разумеется, целиком из золота, местами украшенного вкраплениями лазурита. На шее крепилось роскошно исполненное нагрудное украшение в форме ястреба, символизирующее богиню Нехбет: золотое ожерелье было испещрено лазуритом, бирюзой и яшмой, а глаза и клюв мерцали обсидианом. На поясе фараона в золотых ножнах висел кинжал с инкрустированной драгоценными камнями рукоятью. Левая рука простиралась вперед, удерживая на весу жезл, также украшенный драгоценностями.

— О, Абдула! Это так чудесно, у меня просто нет слов! — Эрика вновь оказалась лицом к лицу с фараоном и именно в это мгновение впервые увидела иероглифы, вырезанные у основания статуи. В рамочке, именуемой специалистами „картуш“, было начертано имя Сети I. Чуть ниже она обнаружила еще один картуш, и в нем было указано совершенно другое имя. Решив, что это — второе имя фараона Сети, Эрика принялась расшифровывать иероглифы. К ее изумлению, они гласили: „Тутанхамон“. Сети I являлся чрезвычайно значительной и могущественной фигурой в египетской истории, в отличие от Тутанхамона, фараона-мальчика, оставившего но себе память как о слабом, недолговечном правителе. К тому же их правления разделяло никак не менее пятидесяти лет. Да и общих родственников у них быть не могло: фараоны происходили из разных династий. Но иероглифы откровенно провозглашали и то, и другое имя.

Резкий звук застучавших бусин у входа в магазин вынудил Абдулу быстро подняться на ноги.

— Извините. Эрика, но у меня имеются веские основания соблюдать осторожность. Позвольте только взглянуть на покупателей, и я тут же вернусь.

Абдула, прошаркав к выходу, чуть раздвинул портьеру и осторожно выглянул наружу.

Из комнаты доносились тихие голоса, но вдруг Эрика уловила отчетливую перемену в интонациях приглушенного разговора. Вслед за этим раздался звон бьющегося стекла и сдавленный, мгновенно оборвавшийся крик. Эрику охватил панический страх. Стараясь двигаться бесшумно, она приблизилась к занавесу. Сначала Эрика увидела спину какого-то араба в затасканной, грязной галабии, стоявшего в дверном проеме у входа в магазин, а переведя взгляд чуть левее, зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть. На приливке, спиной вниз, лежал Абдула, удерживаемый сзади еще одним арабом в рваной галабии.

Третий, одетый в чистый полосатый халат и белый тюрбан, нависал над Абдулой и размахивал варварски изогнутой поблескивающей саблей. Безжалостная рука откинула голову Абдулы назад, и отточенный клинок вонзился ему в кадык. Из перерезанного горла вырвался булькающий вздох, и, заливая все вокруг, ярким ручьем хлынула кровь.

В магазине тем временем началась глухая возня, как будто передвигали мебель. Потом все стихло, И тут Эрика с ужасом услышала приближающиеся к ней голоса. Она поспешила забраться в щель между стеной и самым дальним шкафом и закрыла глаза руками. Убийцы уже входили в комнату. Арабская речь зазвучала прямо напротив скрывавшего ее шкафа. Она ясно ощущала присутствие этих людей, слышала каждое их движение, затем грузное падение чего-то тяжелого и приглушенное чертыхание. Вслед за этим шаги начали удаляться, и вскоре Эрика с облегчением услышала знакомый треск бусинок. Она медленно повернула голову и выбралась из-за шкафа. Комната была пуста. Изваяние фараона Сети I исчезло!

Шум вновь застучавших бусин у входа окатил ее новым приступом ужаса, ознобом пробежавшего по спине. Эрика опять втиснулась в глухое пространство между стеной и шкафом и услышала, как зашелестела раздвигаемая портьера. Послышался легкий шорох, затем — приближающиеся к ней шаги. Все ближе и ближе.

Чья-то сильная рука железной хваткой взяла Эрику за левое запястье и решительно выволокла ее из спасительного уголка на середину комнаты.

Резкий сигнал электрического будильника безжалостно вонзился в уши Ричарда Харви. Стукнув раздраженно рукой по будильнику, он тут же чертыхнулся. Рядом с будильником стояла фотография Эрики, сделанная во время лыжной прогулки. Вместо того чтобы улыбаться, как все нормальные люди, когда их снимают, она смотрела в объектив с гримасой на лице, капризно надув нижнюю губку. Ричард приподнялся на кровати и, разрушая чары, повернул фото к стене. Ну как это могло случиться, чтобы такая смазливенькая девчонка втрескалась не в такого же смазливого парня, а в целую цивилизацию, умершую три тысячи лет назад?

Нет, это невозможно — прошло только два дня после ее отъезда, а он уже измаялся как школьник. Что с ним будет в оставшиеся четыре недели?

Ричард поднялся и направился в ванную. Или своих тридцати четырех он выглядел очень и очень неплохо. Занимаясь частной практикой, Ричард всегда находил время для увлекательных баталий на теннисном корте. В пользу подобной склонности красноречиво свидетельствовало его высокое, поджарое тело с хорошо развитой мускулатурой.