— К сожалению, усыпальный покой тоже не остался в неприкосновенности, — сказал Картер, указывая на дверь перед собой. Карнарвон, леди Эвелин и Келлендэр осторожно подошли к археологу и стали рассматривать то место, куда указывал его палец. Даже Раман не удержался и сделал шаг вперед.

— Удивительно то, — продолжал Картер, — что сюда входили только один раз, а не дважды — как в первую дверь. Это дает повод надеяться на сохранность мумии, быть может, грабители до нее не добрались, — Картер оглянулся и увидел Рамана, — Раман, мне помнится, я не отдавал никаких распоряжении относительно твоего присутствия здесь.

— Я прошу у нашего превосходительства прошения, но мне подумалось, не мог ли я быть чем-нибудь полезен.

— В самом деле? Ну, если речь зашла о пользе, то привести ее ты можешь только одним способом: немедленно выйдя наружу и не впуская сюда ни одного человека без личного моего разрешения.

— Будет исполнено, ваше превосходительство. — Раман бесшумно выскользнул из комнаты.

— Говард, — заговорил Карнарвон. — Вам следовало проявить чуть больше великодушия.

— Всем рабочим будет предоставлена возможность осмотра, но время для этого я назначу позже, — ответил Картер, — Итак, как я уже сказал, мумия вполне может оказаться нетронутой из-за того, что грабителей, видимо, застали врасплох в самый разгар их святотатства. Есть, правда, кое-что непонятное и таинственное в том, как расположены вещи. После воров здесь все-таки пытались навести порядок, но времени как будто не хватило. Почему?

Карнарвон пожал плечами.

— Взгляните на чудесную вазу у порога, — продолжал Картер. — Почему ее не убрали на место? А этот золоченый ковчежец с распахнутой дверкой — статуэтка оттуда украдена, но почему никто не удосужился запереть его? Или вот эта обыкновенная масляная лампа. К чему ее оставили здесь? У меня такое ощущение, словно все находящиеся здесь силятся сказать нам нечто очень важное. И вот это действительно странно. Ох, посмотрите туда! Там еще одна комната, — Картер сел на корточки перед усыпальным ложем и осветил его фонарем. Карнарвон, леди Эвелин и Келлендэр поспешили к нему. Исчезая в проломе под ложем, луч света выхватывал очертания нового помещения, очевидно, тоже набитого золотом и драгоценностями. Как и наверху, все было перевернуто вверх дном. К несчастью для присутствующих, все они, увлеченные новой находкой, позабыли о недоуменных вопросах Картера и перестали размышлять о том, что же все-таки случилось здесь три тысячи лет тому назад.

А позже Карнарвон получил заражение крови. В ночь на 5 апреля 1923 года, менее чем через двадцать недель после событий в гробнице Тутанхамона, весь Каир был взбудоражен необъяснимым ураганом, который явился неизвестно откуда и бесчинствовал всего пять минут. В этот краткий отрезок времени умер лорд Карнарвон.

В течение нескольких месяцев, один за другим, умерли при таинственных обстоятельствах еще четверо участников ноябрьской экспедиции. Один из них, например, исчез с палубы собственной яхты, стоящей на якоре в низовьях Нила при абсолютном штиле. Интерес к раскопкам и историям с могильным грабежом начал спадать, а на смену ему пришли гипотезы об искушенности древних египтян в оккультных науках. Заговорили о „проклятии фараонов“ и каких-то тенях из прошлого, „Нью-Йорк таймс“ тревожно сообщила: „Это величайшая загадка, и игнорировать ее или сохранять скептические позиции было бы легкомысленно. Страх тем временем начал просачиваться в научные круги. Слишком много было совпадений…

Когда Эрика Бэрон выходила утром из отеля „Хилтон“, она преследовала ясную и вполне достижимую цель — побывать на каирском базаре и посетить секцию ювелиров, чтобы приобрести экзотические подарки. Теперь же, когда людская волна несла ее, сжатую со всех сторон разгоряченными телами, куда-то в глубь базара, акция эта уже не казалась Эрике легко выполнимой. Особенно сильно засомневалась она в успехе, когда чьи-то грязные пальцы забегали по ее волосам. Ну что ж, этого было достаточно. Ведь ее интересовала древняя цивилизация художников и жрецов. В принципе в этой стране ей хотелось увидеть только провинциальный Верхний Египет да, пожалуй, еще монументы типа Саккара. Пробираясь сквозь нагромождение лавок, торговавших голубями в тростниковых корзинках, Эрика ускорила шаг. Она уже видела впереди минарет и залитую солнцем площадь.

Внезапно Эрика остановилась как вкопанная, мгновенно потеряв всякое ощущение реальности и уткнувшись в витрину, в которой стояла небольших размеров глиняная урна, излучавшая таинственное сияние Древнего Египта. Края урны были чуть-чуть отбиты, но в остальном сосуд сохранился полностью. Перед ней был великолепный образчик преддинастической керамики.

Чуть отступив назад, Эрика попыталась прочесть надпись на витрине, но, к сожалению, так и не смогла разобрать непонятные загогулины арабского шрифта. Правда, ниже и очень мелко было нацарапано: „Антик Абдул“.

Сотни цветных бус, закрывавших дверной проем, издали щелкающий звук, когда Эрика вошла в лавку. За прилавком никого не было, и Эрика, повесив сумку на плечо, погрузилась в созерцание изумившей ее керамики. В это мгновение портьера в задней стене магазинчика раздвинулась, и к прилавку прошаркал хозяин, Абдула Хамди.

— Меня интересует эта урночка, — обратилась к нему Эрика. — Можно рассмотреть ее поближе?

— Разумеется, — ответил Абдула, вынул чашу из витрины и сунул ее в дрожащие от волнения руки Эрики. — Идите сюда, здесь больше света. — Он включил висевшую над прилавком электрическую лампочку без абажура.

Эрика подошла к прилавку и осторожно поставила на него сосуд. Затем снова ваяла чашу в рукии, медленно вращая ее кончиками пальцев, принялась исследовать рисунок, на котором были изображены танцоры, антилопы и какие-то примитивные лодки.

— Сколько? — спросила она, не отрывая глаз от изящно переплетавшихся линий.

— Двести фунтов, — ответил Абдула, заговорщицки понизив голос.

— Двести фунтов! Но я могу позволить себе фунтов сто, не больше.

— О’кей, только для вас… — Абдула выдержал паузу. — Вы американка?

— Да.

— Это хорошо. Мне нравится американцы. Пусть я понесу убыток из-за этой плошки. Итак: сотня и еще шестьдесят фунтов. Больше не уступлю.

Перевернув сосуд вверх дном, Эрика увидела нанесенную охрой спираль и потерла рисунок большим пальцем. Часть пигментов охряного покрытия отслоилась, и Эрика поняла, что ей пытаются всучить подделку. Испытывая крайнюю неловкость, она поставила вазу на прилавок и преувеличенно заинтересовалась ремнем своей сумочки.

— Ну что ж, нет так нет.

— А у меня еще есть. — Абдула открыл высокий деревянный шкаф, стоявший у стены, вытащил новую вазу и водрузил ее на прилавок.

Эрика нехотя взяла чашу в руки и принялась внимательно рассматривать рисунок у основания, затем, лизнув указательный палец, потерла им по рисунку. Краска не поддалась.

— Сколько? — Эрика попыталась скрыть охватившее ее волнение. Не так-то легко совладать с собой, когда держишь в руках вешь, сделанную шесть тысяч лет тому назад.

— Она не продается. Может быть, в другой раз. Но не сейчас. Вы туристка? — Абдула попытался отвлечь внимание Эрики от вазы.

— Нет. Я египтолог.

— Египтолог! Так вы бывали в Египте раньше?

— Нет, я здесь впервые. Давно хотела приехать, но как-то не получалось с деньгами.

— Ну что же, дай вам Бог по-настояшему насладиться этой поездкой. Вы собираетесь в Верхний Египет? В Луксор?

— Конечно.

— Я дам вам адрес моего сына, у него такой же магазинчик, и он может показать вам кое-что интересное. А пока, не согласились бы вы разделить со мной стариковское чаепитие? Чай обещаю с мятой.

Эрика колебалась секунду-другую, прежде чем взять в руки сумочку и последовать за хозяином. Задняя комната оказалась таких же размеров, что и торговая часть магазинчика, правда, без окон и дверей. Стены и пол были убраны яркими восточными коврами. Посередине, в окружении пухлых огромных подушек, стоял низенький столик и поблизости от него — кальян. Вдоль стен громоздились высокие шкафы.