75 процентов наших солдат были ремесленниками. Многие из них в свое время поддались советской пропаганде. Теперь они стояли, разинув рты, при виде грязи и убожества, в которых жил русский пролетариат. Они трясли головой, отгоняя видение, и были вынуждены посмотреть дважды, чтобы поверить собственным глазам.

Гитлер поставил опасный эксперимент. Сотни тысяч германских рабочих были мобилизованы и посланы на Восточный фронт, и они могли сделать опасные сравнения, если бы коммунисты действительно сделали что-то серьезное для своих рабочих.

Напротив, мысли немцев возвращались к уютным домам в Германии, к их комфорту, семейным садикам, клиникам и родильным домам, приятному отдыху, оплаченному отпуску, восхитительным круизам по Скандинавии и Средиземноморью. Они вспоминали своих жен и детей, здоровых и прекрасно одетых. Глядя на оборванных русских, на их жалкие избы, квартиры мрачных и рахитичных рабочих, они делали совершенно ясные выводы.

Никогда еще немецкие рабочие не совершали столь поучительного путешествия.

Четыре года спустя это сопоставление сработало в обратную сторону: советские солдаты возвращались домой, разграбив Восточную Европу — часы, ювелирные изделия, одежда. Они были поражены комфортом в некоммунистических странах и разочарованы «раем» деревянных ложек, заплатанной одежды и кучами говна вокруг домов-бараков.

По прошествии трех дней мы получили приказ выступать дальше. Ближе к утру мы должны были переправиться на левый берег Днепра и войти в прифронтовую зону.

В 18.00 наш легион собрался на террасе, возвышавшейся над рекой. До нас долетал мощный шум воды, и я вышел вперед, чтобы еще раз напомнить своим товарищам об их долге, как европейцев, патриотов и революционеров. Странные чувства овладели нами. Кто из нас вернется обратно?

В полночь мы построились в колонны.

Имелся лишь один путь через реку — деревянный мост длиной 1300 метров. Его несколько раз разрушали советские авиация и артиллерия. Сильные зенитные батареи прикрывали оба конца моста, так как он был единственной ниточкой, связывающей тыл с южным участком фронта. В черной речной воде мелькали бесчисленные куски льда, похожие на легендарные лотосы. Остовы затонувших кораблей торчали над водой.

Мы поспешили через реку, навстречу войне. Все солдаты мрачно молчали.

Тот, кто не осознает важности грязи в России, не сможет понять, что происходило в течение четырех лет на Восточном фронте. Русская грязь — это не только лекарство, которое каждую весну возвращает степь к жизни, она также является естественным препятствием, во много раз более эффективным, чем снег и лед.

Еще возможно как-то взять верх над холодом и двигаться вперед при температуре 40 градусов ниже нуля. Но русская грязь непобедима. Ничто не властно над ней, ни человек, ни природа. Она господствует в степи несколько месяцев в году, пока яростное солнце не высушит ее, а земля от жара не начнет трескаться. Но грозовые тучи возрождают грязь каждые три недели. Грязь очень скользкая, потому что почва пересыщена маслянистыми веществами. Весь район буквально плавает в масле. Вода не течет, а стоит, грязь липнет к ногам людей и животных.

Выгрузившись на берегах Буга в октябре, мы уже удивились при виде грузовиков, наполовину утонувших в черной трясине. Но мы не оценили весь ужас ситуации, пока сами не вступили в эту трясину на юге Украины.

Дальше Днепропетровска поезда не ходили. Мосты обрушились, рельсы были взорваны.

В октябре 1941 года немецкие войска на большой скорости продвигались по Донецкому бассейну, оставляя в тылу обширные регионы, которые с началом сезона дождей превратились в черные дыры, физически недоступные. Подразделения, которые ранее двигались со стремительностью пули, на несколько месяцев увязли в борьбе с 300-километровым болотом, отделявшим их от Днепропетровска.

Сталина спасли 15 дней. Если бы солнечная погода простояла еще 15 дней, немецкие конвои со снабжением добрались бы до фронта. Но Сталина, оказавшегося на грани гибели, спасла всепобеждающая грязь, которая остановила его солдат и пушки в шаге от цели.

Гитлер разгромил миллионы советских солдат, уничтожил их авиацию, их артиллерию и танки, однако он ничего не смог сделать с ударами, которые сыпались с неба, напитав водой огромную маслянистую губку под ногами солдат, колесами грузовиков, траками танков. Величайшая и самая быстрая в истории победа на своей последней стадии увязла в грязи. Грязь и только грязь, в первую очередь грязь, старая, как мир, более мощная, чем стратегия, чем золото, чем ум и гордость человека.

Наш легион прибыл на Украину как раз вовремя, чтобы вступить в бой — точнее, вступить в борьбу с врагом.

Но борьба без славы, изматывающая борьба, борьба, сбивающая с толку, борьба разочаровывающая, хотя она придавала мужество тысячам советских солдат, которых немецкие танки расшвыривали во все стороны буквально пару недель назад.

Сначала они, как и французы в 1940 году, верили, что все потеряно. Все указывало на это. Они боялись и потому стремились спрятаться. Затем начались дожди. Из тополевых рощ и гнилых изб, которые скрывались среди деревьев, партизаны могли видеть, как отборные войска Рейха, которые ранее произвели на них такое впечатление, утеряли свою непобедимость. Их грузовики потерпели неудачу, их танки потерпели неудачу. Русские могли слышать, как водители в бессильной злости проклинали свои моторы. Бесновались мотоциклисты, неспособные вытащить свои машины из грязи. Понемногу перепуганные русские вернули себе уверенность.

Грязь подарила им передышку и позволила организовать сопротивление, которое стало эффективнее, потому что немецкая армия продемонстрировала свою уязвимость, немыслимую еще неделю назад, когда ее танковые колонны сверкали на солнце. Грязь превратилась в оружие. Снег стал еще одним оружием. В течение шести месяцев не произошло ничего особенно серьезного. Шесть месяцев отсрочки приговора, когда плечи борца едва не были припечатаны к ковру… До мая 1942 года этого было достаточно, чтобы сковать силы Рейха, которые, побежденные природой, мечтали только отсидеться спокойно до лучших времен. Партизаны уже организовали свои отряды в тылу немецких дивизий, беспокоили подобно комарам на болоте, больно жалили и стремительно исчезали сразу после укуса.

Мы мечтали об эффектных битвах. Но теперь мы узнали настоящую войну, войну против усталости, войну с предательской, засасывающей трясиной, ужасными условиями жизни, бесконечными болотами, ночами проливных дождей и пронизывающих ветров.

Мы прибыли на фронт после окончания летнего наступления, когда армии Гитлера увязли в чудовищном болоте, когда партизаны появлялись из-за каждой рощи и ставили свои ловушки повсюду.

Именно партизаны начали бои после Днепропетровска. В теории фронт находился в 200 километрах от Днепра. В действительности он начинался в 50 метрах от дороги. Буквально в паре километров от Днепра тысячи партизан укрывались в еловых лесах, растущих на берегах реки Самары. По ночам взлетали на воздух соседние мосты, отдельных солдат убивали, вспыхивали таинственные пожары. В ночь нашего прибытия в большой заводской поселок Новомосковск загорелся гараж, в котором стояли 90 грузовиков вермахта, и осветил весь населенный пункт.

Этих опасных налетчиков следовало изловить и уничтожить. Наш легион получил приказ выдвинуться на запад, юго-запад и юг от этого лесного убежища противника.

Когда мы пересекли полосу грязи, которая отделяла нас от деревьев, то были вымотаны до предела адской борьбой. Каждый метр грязи стал непреодолимым препятствием.

Вся местность вокруг была черной, как смола, причем повсюду стояла вода. Не светилось ни одно окно на фермах. Мы падали в ямы, полные грязи, роняли оружие и на ощупь искали его. Вода поднималась до середины бедра. Ямы были такими опасными, что нам приходилось связываться веревками по три человека, чтобы можно было быстро вытащить товарища, попавшего в беду.