Мы были очень рады. Деревня была захвачена более чем легко и эффектно, но это принесло нам серьезную выгоду. Мы охотно съели суп и овсянку, проголодавшись за время боя. Мы даже были удивлены, как все прошло быстро и гладко.

Слишком быстро! И слишком гладко! Потому что вокруг опять засвистели пули, сначала одиночные, а потом уже и сотнями.

Мы едва успели попадать на землю и укрыться за стволами деревьев, среди перевернутых повозок. Что происходит?

Мы недоумевающе смотрели друг на друга.

Сгущались сумерки. Большие черные орлы кружили, зловеще крича, над маленькой долиной. Тревожащий огонь велся из леса, который с юга подступал к кукурузным полям.

Для двухсот человек оказаться на ночь на дне ущелья и чувствовать себя зажатыми со всех сторон высокими Кавказскими горами было не самым лучшим чувством. На востоке горы были черными и фиолетовыми, на западе отсвечивали красным золотом, но все они были одинаково предательскими. Тысячи невидимых врагов прятались на их лесистых склонах и обстреливали нас со всех сторон. Это происходило вечером 21 августа.

К счастью, как только мы захватили Третьяков, мы развернули дозоры в кустах по краю кукурузных полей. Именно они героически приняли на себя первый удар.

Мы быстро приготовились к бою, но противник был слишком силен. Неприятель, находившийся на господствующих высотах, вел по нам пулеметный огонь. В мгновение ока мы подтащили наши противотанковые орудия и открыли из них огонь в упор по русским, которые находились всего в 50 метрах от нас на опушке леса. Наши снаряды рвались, попадая в первые ряды деревьев, и выбрасывали клубки пламени. Потом мы пустили в ход оружие, захваченное у противника. Шквал раскаленного железа притормозил советскую атаку. Следующие пять часов шла жестокая схватка, кровавый ближний бой. Лишь один наш пост пал, так как все солдаты там были перебиты. Остальные удержались.

Наконец, где-то около полуночи огонь врага ослабел, а потом и вообще прекратился. Мы отправили в лес несколько патрулей. Они нашли множество трупов, но советские войска, начавшие атаку, исчезли.

В 01.00 началась новая перестрелка, теперь уже севернее колхоза, в лесу, под прикрытием которого мы вечером подобрались к Третьякову. Разгорелся жестокий бой вблизи от неровной лесной дороги, ведущей к Папортному.

Мы сильно нервничали. Остальная часть легиона, в том числе наша техника, имела приказ присоединиться к нам. Наверняка это именно они вели бой.

К нам прибежала пара посыльных с выпученными глазами. Колонна внезапно была атакована с тыла сотнями русских, которые попытались разрезать ее на части. Обе стороны расстреливали друг друга из пулеметов в упор, но пока еще наши парни держались.

Мы собрали всех, кого можно, и бросились на шум. Около 03.00 бой закончился, и появилась процессия наших грузовиков с солдатами.

И теперь вопросом было, кто именно пережил наиболее опасные приключения. Особенно гордились раненые, которые указывали на свои окровавленные повязки и рассказывали тысячи невероятных историй. Никто не понимал, что случилось, откуда взялись русские и почему они с такой яростью атаковали нашу колонну.

Только допрос пленных позволил кое-что прояснить. Они входили в усиленный пехотный полк, который отступал. Им сообщили, что в Третьякове находятся свои. В сумерках, не беспокоясь ни о чем, они подошли к деревне через полчаса после того, как мы захватили ее. В течение 5 часов они пытались силой прорваться через нее, но напрасно. Потери русских были очень высокими. Их полковой командный пункт получил прямое попадание снаряда нашей противотанковой пушки. Наконец, после неудачи прорыва, они попытались обойти деревню с севера. Но их продолжали преследовать несчастья: они влетели прямо в середину нашей колонны с подкреплениями и снабжением.

Сначала в опасности оказалась именно колонна, но упорство наших солдат сыграло свою роль, и русские снова не сумели прорваться. Не зная, насколько велики наши силы, измученные и сбитые с толка, они второй раз откатились назад в полном беспорядке.

Остаток ночи мы слышали, как противник продолжает отходить на юг. Это остатки советского полка с шумом тащили свои повозки по лесным дорогам.

На рассвете мы принялись ремонтировать свои повозки, хотя часть лошадей была убита. Поле боя представляло собой жуткое зрелище. Два русских офицера, убитые на лошадях и изрешеченные десятками пуль, все еще держали пулеметы в руках.

Мы похоронили наших убитых возле школы. Как обычно, могилы были усыпаны яркими цветами. Больше ни один разрыв не потревожил тишину долины.

Наступило воскресенье. Горы выглядели очень красиво. Мы провели целый день, наслаждаясь солнцем и этими красками. Невероятный закат с длинными полотнищами красного, золотого и фиолетового света прорезал розовые облака, долгое время собиравшиеся на склонах гор. В это время на дне долины мы совершенно утонули в синих и сиреневых тенях вечера.

Ночь оказалась короткой.

Все случилось в 03.30. Никто не слышал даже, чтобы хрустнула сухая ветка. Однако, бесшумно скользя в сандалиях из свиной кожи, сотни большевиков собрались в кукурузе рядом с селом. И внезапно они бросились на нас и с диким криком: «Ура! Победа!» целых два батальона обрушились на наши посты. Сотни вопящих врагов продирались сквозь кукурузу и накапливались возле домов. Начался безумный бой в темноте, освещаемой очередями трассирующих пуль, наши солдаты схватились с атакующими. Они обменивались пулеметными очередями в стойлах, и несчастные лошади валились, как подкошенные.

О! Это был ужасный час! Когда все-таки начнется рассвет и мы сумеем перегруппироваться? Или нас раздавят еще до этого?

Отстреливаясь, мы следили за вершинами гор. Наконец они начали светлеть, и бледные отсветы забегали по долине. Противник был повсюду, однако самые важные позиции находились в наших руках. Даже на опушке леса наши посты продолжали сопротивление.

Силы красных, которые пытались выбить немецкие войска из лесов на склонах Кавказских гор, состояли из ударных батальонов. Их формировали из наиболее фанатичных большевиков, которые бежали с Донца на Кавказ. Они были усилены сотнями головорезов, обычных преступников, освобожденных из тюрем. За ними следовали полудикие орды, поспешно набранные советскими властями в Азербайджане и Киргизии. Два батальона, которые атаковали нас этой ночью, должны были нас просто размазать. Они сумели даже захватить несколько изб. Оттуда им предстояло пройти еще 50 метров, чтобы достичь уступа, за который мы зацепились. Но наши пулеметы сметали всех атакующих.

Третий советский батальон спустился в полдень по другому склону, с востока, и вошел в дубовую рощу, которая господствовала над деревней и нашими позициями. Батальон имел весьма специфическое оружие — только легкие минометы, не больше женского зонтика. Но сотня таких минометов означала смерть для бойцов, отданных им на расправу.

В понедельник русские усилили свои атаки.

Мы удерживали позиции с огромным трудом. Десятки солдат покинули нас, чтобы отправиться на перевязку. Вокруг валялись трупы товарищей, изуродованные чудовищными разрывными пулями русских, которые вырывали чуть ли не полголовы или вообще сносили ее целиком.

Мы были почти полностью окружены. В маленькой долине в наших руках оставался только колхоз и ущелье на севере, через которое в моменты краткого затишья в бою мы отправляли в тыл наших раненых.

Красные захватили нижнюю часть деревни. Они заняли весь лес, подходивший к нашим позициям с юга, востока и запада. Им оставалось лишь захватить колхоз и ущелье на севере. В 17.00 сотни большевиков выскочили из леса и бросились на здания колхоза, расположенные в 40 метрах ниже нашего уступа.

Наши пулеметы вели просто бешеный огонь. Но мы не сумели помешать толпам красных ворваться в здания. Наступила ночь. Если колхоз останется в руках противника, ночью советские уголовники и орды киргизов замкнут кольцо вокруг нас.