Залману смутно припомнилось: Сандра что-то об этом говорила… Ага, вот оно!
— Сандра сказала, я должен сделать у вас в замке ремонт. Ну, потому что соседям в подъезде я все время помогал, и здесь так же надо…
Мерсмон удивленно приподнял бровь.
У Сандры выражение лица сначала стало зверское, а потом она закатила глаза к потолку, словно Залман ляпнул не то.
— Я не это имела в виду! Ладно, проехали. Валеас, когда здесь была наша экспедиция, почему вы не пошли на контакт?
— Мне тогда было не до контактов. Я в то время был заперт в маленьком персональном аду, в коконе боли, а Иссингри пыталась меня вызволить.
— А что вы скажете о расправе с теми участниками экспедиции, которые после хотели опубликовать материалы?
— Александра, это Высшие заинтересованы в том, чтобы запутать и похоронить сведения о прошлом — и о Камне Власти, и заодно о моей деятельности. Известная вам легенда гласит, что я намеревался, цитирую, "погрузить всю Долгую Землю во тьму", однако у меня были иные планы. Я хотел создать более многогранную культуру, чем та, что была до сих пор, прекратить войну между людьми и кесу, обеспечить параллельное существование двух несхожих, но взаимно терпимых цивилизаций — человеческой и кесейской. Из-за того, что мой эксперимент не удался, проиграли многие. В том числе те, кто сейчас об этом не подозревает и считает меня злодеем.
— Валеас, а как насчет массовых убийств? Лесная пехота Келларда, неугодные вам религиозные общины?
— Я уничтожал тех, кого использовали в игре мои противники. Лесная пехота — это люди Воителей, религиозными фанатиками управляли Монахи. С моей стороны было бы глупо с ними церемониться.
— А Консерваторы на кого опирались?
— Они держались в стороне, что не помешало им принять участие в последнем сражении. Их излюбленный контингент — добропорядочные обыватели. До последнего времени они были в силе, но сейчас их серьезно потеснили Воители.
Мерсмон достал плоскую флягу темного стекла, с роскошной золотисто-коричневой наклейкой, отвинтил пробку, сделал несколько глотков.
— Крепкая штука, — заметила Сандра. — Пьете?
— Греюсь. Высшие от спиртного не пьянеют, вы об этом знаете? Зато оно согревает кровь. Цепи, которыми я скован, холодны, как лед, и я постоянно ощущаю этот холод.
— Почему вы не сделали Высшими никого из кесу? Ярансу, Лайю, Иссингри? Ведь тогда бы вы вряд ли оказались в таком положении. Наверное, они пришли бы вам на помощь.
— В этом случае был бы слишком велик риск для людей. Я-то знаю кесу достаточно хорошо… Что бы там ни утверждала легенда, я никогда не мечтал извести под корень весь род человеческий.
— И к тому же хотели сохранить единоличный контроль над своим лагерем, правда? Разве это не главная причина? Если Высшие делают кому-то добро, то по чайной ложке в год. Или за хорошую плату — бухгалтерия у вас, как в супермаркете у Никесов. Шрамы у Залмана вы так и не убрали, хотя для вас это была пара пустяков.
— Александра, я убрал бы их, но Залман должен был меня об этом попросить. А он ни о чем не просил, несмотря на то, что очень хотел от них избавиться.
— Вот-вот, я как раз об этом. А сейчас уберете?
— Он сделает это сам, когда станет Высшим, — взглянув на Залмана, усмехнулся Мерсмон. — Не буду лишать его этого удовольствия.
Залман почувствовал себя слегка не в своей тарелке. Глупость какая… Он ведь сумасшедший, кто его сделает Высшим?
Сандра продолжала привязываться с вопросами к Темному Властителю:
— Камень Власти поможет вам освободиться от оков?
— Это не его функция. Мои оковы — внешние и, несмотря на все неудобства, душу и разум не затрагивают. Я в состоянии освободиться самостоятельно, лишь бы у меня был для этого достаточный запас времени. Если бы удалось бежать отсюда и где-нибудь укрыться от Высших, я бы эту проблему решил. Но те же цепи не позволяют уничтожить заклятье, привязывающее меня к небольшому клочку пространства. Александра, вы, насколько я помню, любите подарки?
— Смотря какие. Смотря от кого и по какому случаю.
— Думаю, мой подарок вам понравится. Сейчас я сменю Иссингри на посту около Лидии, и она немного отдохнет, а потом отправится в те помещения, которые находятся за пределами моей невидимой клетки. Она должна принести оттуда кое-какие вещи. Если желаете, можете составить ей компанию, вам будет интересно. В качестве компенсации за ваше заключение, чтобы вы не слишком на нас сердились.
— Думаешь, мне такой компенсации хватит? — хмыкнула Сандра после того, как Мерсмон ушел. — Ты, Залман, пойдешь в эти руины с нами. Может, что-нибудь хорошее найдем…
Сандра угадала, это оказались самые настоящие руины. Все полуразрушенное, как после взрыва. Лазили туда впятером — Иссингри, Сандра, Залман и двое мужчин-кесу, которых колдунья взяла с собой в качестве рабочей силы.
Нагромождения обломков, застарелая копоть на стенах, зияющие посреди коридоров провалы, дырявые потолки, обрывающиеся на середине лестницы и вдобавок какая-то анемичная поросль, напоминающая хлипкие бледные грибочки на тонких ножках. Среди этого хаоса порой попадались фрагменты, словно выхваченные из пригодных для жизни интерьеров: узорчатый чугунный диванчик на огрызке лестничной площадки или вырастающие из растрескавшейся стены бра в виде тюльпанов красного стекла, покрытые слоем пыли, но не пострадавшие.
Иссингри интересовала одежда, оставшаяся в одной из заброшенных комнат. Она вытаскивала из развалин шкафа, когда-то покрытого индигово-синим лаком и расписанного понизу серебряными ирисами, джинсы, рубашки, джемпера, придирчиво рассматривала и откладывала, что сохранилось получше.
— Иссингри, это для кого? — заинтересовалась Сандра. — Наргиатагу по размеру не подойдет, он выше и крупнее.
— Надо, — ответила кесу кротким мелодичным голосом. — Очень надо.
Сандра некоторое время задумчиво наблюдала за ней, потом начала давать советы:
— Про белье не забудь, и еще возьми носки. А эту плиссированную рубашку брось, они двести с лишним лет назад вышли из моды. Теплые носки тоже бери. Ага, и вот эти кроссовки.
Иссингри ее слушалась. Видимо, решила, что человек разберется в человеческой одежде лучше, чем она.
Отобранные вещи сложили в две большие матерчатые сумки на "молниях", которые дали тащить кесу-носильщикам. Как будто возвращались с барахолки или с распродажи в универмаге. На обратном пути Сандра заглядывала во все попадавшиеся по дороге комнаты и тоже прихватила для себя какие-то женские тряпки. Местами от лестниц почти ничего не осталось, приходилось пользоваться веревками с крючьями. Ничего, лазить умели все.
— Я выяснила, почему у мужчин-кесу нет клыков, — сообщила Сандра после ужина. — Иссингри сказала, клыки им подпиливают и зашлифовывают сразу, как те вырастают. А знаешь, почему у них такая дискриминация и матриархат? Потому что способности к колдовству есть только у женщин-кесу, это у них генетическое.
В ней появилось что-то беспокоящее. Вроде бы такая же, как всегда — энергичная, загорелая, каштановые брови вразлет, живые блестящие глаза — но что-то в ее облике бередило душу.
— К Высшим я теперь отношусь еще хуже, чем раньше. Если бы не их стремление все захапать и сгрести под себя, мой сын бы не умер.
— Разве у тебя был сын? — удивился Залман.
— Был. Ты его знал, но не помнишь.
Что же все-таки тревожит его в Сандре?.. Она стояла вполоборота у разбитого окна, в костюме из бордового бархата — жакет и длинная юбка с разрезом сбоку, маленькие позолоченные пуговицы, причудливая золотистая вышивка. В талии жакет едва ли не лопался по швам, а на груди, наоборот, морщился складками. Этот костюм Сандра нашла в одной из комнат в необитаемой части замка и по возвращении переоделась, потому что ее собственная одежда давно просилась в стирку.
— С ним что-то случилось? — спросил Залман, сглотнув застрявший в горле комок.
— Ничего не случилось. Он дожил до восьмидесяти шести лет и умер от старости. Просто он принадлежал к подвиду В, а я — С. Некоторые говорят, что появление подвида С стало причиной личных трагедий, мол, люди не должны жить и оставаться молодыми так долго, потому что другие, их близкие, живут гораздо меньше. Залман, это чушь! Почему выравнивание обязательно должно происходить по худшему варианту? Правильно, чтобы все долго жили и оставались молодыми. И если бы Высшие не решили придержать Камень только для себя, мой сын сейчас был бы жив. Он не хотел умирать, это было неправильно! Если бы… Ладно, молчу, а то вдруг тебе опять станет плохо.
