Пулеметчик ухмыльнулся. Хрен с ним. Тут тоже служить можно. Особенно, если службу подсекать. Ну-ка, сколько там спирта по меткам? Можно ли еще урвать? Или перерасход будет явным?
Молодой эльмадец перевернулся на бок. Перед ним сидела Нюша.
— Оп-па! — обрадовался человек живому и пушистому гостю. — Ты бросила этих волосатых и пришла к настоящим людям? Молодец! Ну, давай дружить… Хошь, спиртику за знакомство? Ты, наверно, и не знаешь этого кайфу… А я выпью еще немножко. Последнюю… На сегодня.
— Последнюю, — прошептала Нюша.
— Чиво-о? — протянул оторопевший пулеметчик. — Ты что-то сказала?
— Мряу? — поинтересовалась кошка.
— Ну, дошел я… — посетовал солдат. Потом запрокинул голову, выпил и, зажмурившись, понюхал собственную подмышку. — Когда они уже спирт приличный заливать станут… Такая отрава — не поверишь: пью — аж воротит. Но прошибает крепко. Иди поближе, я тебе про Эльмад расскажу. А то живешь тут в этой глухомани, и про нормальную планету ничо и не слыхала, наверно.
Кошка сделала три осторожных шага и села, внимательно глядя в глаза пьяному пулеметчику и прислушиваясь к его голосу.
— Давай, зверюга, я тебя поглажу, — молодой эльмадец подтянул к себе кошку. — На Эльмаде у нас хорошо, хе-хе, родненько, но лучшие телки — это на Лидмахе. Заездные — все как одна, а ночью сами приходят. Порядок у них такой…
Эльмадец прикрыл глаза, вспоминая красоту девушек Лидмаха. Нюша поднялась на задние лапы, молниеносно вонзила когти ему в глазницы, и рванула что было сил. Солдат взвизгнул и отпрянул в угол площадки, прижимая ладони к лицу.
Свет командирского фонарика теснился в узких норках, прорытых в стенке котлована, и раз за разом перебегал в самую широкую нору, когда в коммуникаторе запиликал вызов.
— Слушаю, — отозвался офицер.
— Командир, докладываю… Я на берегу моря в районе нашей высадки. Корабль на месте, повреждений не видно. Лодка привязана к причалу, тоже в порядке…
— В чем дело, солдат, почему говоришь тихо? Тебе что-то мешает? Там кто-то есть?
— Да… На мостике, к которому привязана лодка, лежит какое-то существо. Окрас черный. Покрыто шерстью. Спит…
— Откуда знаешь, что спит? Может, дохлое? Крови не видно?
— Спит, командир… Ворочается, облизывается. Зевает… Проснулось. Смотрит в мою сторону…
— Видит?
— Похоже, нет…
— Приказываю открыть огонь из штатного оружия.
— Я не брал… Вы не приказывали…
— Идиот… Это я идиот, рядовой, — почему-то почти шепотом произнес командир. — Давай-ка, сынок, тихонечко вали оттуда. Или отсидись на месте, если укрытие надежное.
— Откуда надежное? Так, кустики. Покидаю наблюдательный пункт.
— Тихо давай… Как можно тише…
— Командир… Он меня заметил, наверное. Лежит, смотрит в мою сторону. Принюхивается…
— Это древолазающая форма?
— Не похоже… Массивен очень.
— Тогда уходи. Заметит — беги к ближайшему дереву. Влезай и сиди. Высылаю к тебе помощь.
Минуту или две командир прислушивался к учащенному дыханию отползающего, отходящего и, наконец, бегущего солдата. Господи, подумалось командиру, куда ж эти диэльцы запропастились? И вдруг ледяной ужас окатил его: а что, если это черное чудовище давно расправилось с ними? Или не это, а нечто еще более страшное?
— Командир! — закричал солдат, — оно бежит за мною!
— Дерево! Ищи дерево! Есть рядом деревья?
— Да!
— Лезь!
В этот момент раздался крик с пулеметной вышки. Командир и трое солдат повернулись на голос. Крик не утихал, постепенно переходя в вой. Пулеметчик по коммуникатору не отзывался.
— Сержант! — жестко произнес командир в микрофон. — Берите четверых человек и с полным вооружением отправляйтесь на выручку к солдату, сидящему где-то на дереве по пути к бухте. Ему угрожает представитель местной фауны, хищник, крупный, черный, покрыт шерстью. Более точных сведений не имею. Действуйте!
— Вы двое, — командир обратился к солдатам, стоявшим рядом с ним, — бегом на вышку. Оказать помощь пулеметчику. Все, что встретится на пути из местной фауны — уничтожать.
Он перевел взгляд на вышку. Ему показалось, что со ступенек скользнула маленькая тень.
— Бегом! — прокричал командир. — Я кого-то вижу!
Солдаты бросились к стене котлована, ближней к вышке, и стали выбираться наверх, пользуясь норами как лестницей. Внезапно один закричал, отпрянул от земляной стены и упал, обхватив кровоточащую руку. Второй выскочил наверх и бросился к вышке.
— Ефрейтор! Вместе с рядовым — на вышку! Задание слышали? — прокричал командир автоматчику, все это время стоявшему на краю котлована.
— Так точно! — ответил ефрейтор и бросился бежать.
Командир подбежал к пострадавшему. На правой руке солдата отсутствовала ногтевая фаланга безымянного пальца, а кончик среднего висел на сухожилии. Раненый морщился, но молчал. Командир достал из его разгрузочного жилета аптечку, разорвал стерильный перевязочный пакет, откупорил ампулу с дезинфектантом.
— Отвернись…
Солдат закрыл глаза. Командир щелкнул выкидным ножом. Одним взмахом отсек бесполезный кончик пальца и брызнул обеззараживающим составом на раны. Солдат заскрипел зубами.
— Терпи, сынок… Мне на Диэле кишки выворотило без всякого наркоза — больно было так, что я Бога о смерти молил. Пока не отъехал… Придержи бинт вот здесь. А тебе палец нарастят — будет лучше нового.
— Говорят, когда наращивают, чешется сильно?
— Точно! Спасу нет — как чешется! Это нервы растут когда… Ну, оно не страшно — лекарства дают, да и недолго это… Вот, готово. Я сейчас вылезу и спущу сюда трап. Тогда выйдешь и ты. Сам. Договорились?
— Да, командир. Спасибо за перевязку…
Командир внимательно осмотрел норы. Они были пустыми. Потом подпрыгнул, ухватился за выступ, и в несколько рывков выбрался на поверхность. Вон трап, вытащен из ямы, лежит, прохлаждается.
Офицер подошел к лестнице, приподнял ее верхний край и с усилием толкнул вперед. Тяжелая металлическая конструкция неохотно подалась, заскользила по траве и, наконец, нырнула в яму. Запищал коммуникатор.
— Командир, докладывает сержант. Мы нашли ходившего к морю. Сидит высоко на дереве. Признаков жизни не подает. Крови не видно, возможно, без сознания: дерево без сучьев, он привязал себя ремнями…
— Понятно, сержант. У вас пилы с собой нет?
— Нет.
— От этого дерева куда ближе идти: на берег или в лагерь?
— Море ближе.
— Отлично. Двоих оставьте на часах, втроем идите к морю. На корабле возьмете пилу — любую: механическую, гибкую, шнуровую. Вернетесь и аккуратно спилите дерево, подложив под место падения как можно больше веток, кустарника.
— Командир, быть может, один из нас сделает зарубки, поднимется, страхуясь ремнем, и снимет его?
— Опыт высотных работ есть у кого-нибудь? Веревки? Прочее снаряжение?
— Нет.
— Тогда даже не пытайтесь. Ваши ремни не рассчитаны на такие нагрузки. А мне вы нужны живыми. И Амдиэлю. И вашему родному Эляму, сержант… В общем, идите на корабль. Солдатам прикажите стрелять в любых представителей местной фауны.
— Есть стрелять во всех. Только нет никого…
— Помните, сержант: черный крупный зверь — главная известная опасность. Выполняйте!
Командир поднял глаза от лестницы, ожидая увидеть спешащего к ней раненого. Однако тот недвижно лежал там же, где командир его оставил, и неподвижность эта была вынужденной: несколько десятков зверьков, по преимуществу белых, с длинными ушами и красными глазами, сидели и вокруг, и на самом раненом, да так плотно и густо, что пошевелиться у человека возможности не было. Более того, руки и ноги зверьки растянули в разные стороны, и тянуть продолжали! Те, что вцепились в ботинки и брюки — тянули ткань и обувную кожу что было сил. Те же, что впились в ладони — сидели по уши в крови. Но самое страшное было не белым и не ушастым. На груди у раненого, вцепившись лапами в куртку, лежал какой-то почти круглый грязно-рыжий зверь с хвостом на половину длины человеческого тела, и сосредоточенно что-то грыз, зарывшись мордой куда-то вниз. Вот кто убил ветерана!
